Медленно тянулся этот вечер для Алана. Наконец он ушел к себе в каюту, пытаясь заинтересовать себя чтением. Ему казалось, что он сможет увлечься книгой, но через несколько минут он пришел к убеждению, что или содержание книги бессмысленно или он сам поглупел. Трепет, который прежде всегда вызывал в нем этот автор, не повторялся. Книга не произвела никакого впечатления, слова казались бездушными. Даже табак в его трубке, и тот, казалось, был совсем другой. Он сменил трубку на сигару и взял другую книгу в руки. Результат был тот же. Его мозг отказывался работать, а сигара не доставляла успокоения.

Как ни старался Алан скрыть это от самого себя, но он знал, что в душе борется с какой-то новой силой. Он твердо решил выйти победителем. Это была битва между ним и Мэри Стэндиш, словно она опять стояла у его двери, та самая Мэри Стэндиш, с ее самоотверженной храбростью и десятками других мелочей в ней, которые никогда раньше не трогали его ни в одной другой женщине.

Алан разделся, накинул халат и решил, что все эти новые чувства в нем надуманы. Он ужасный простофиля и вообще, очевидно, немного свихнулся, твердил он себе. Но эти уверения нисколько не успокаивали его.

Алан лег в постель, оперся на подушку и опять попробовал читать. С грехом пополам это ему удалось. В десять часов музыка и танцы прекратились; на пароходе воцарилась тишина. После этого он стал проявлять больший интерес к книжке, которую раньше отбросил в сторону. Обычное удовлетворение, которое всегда доставлял ему автор, медленно возвращалось. Он снова зажег сигару и теперь уже с наслаждением курил ее.

Было слышно, как глухо отбивал склянки пароходный колокол: одиннадцать часов, половина двенадцатого, потом полночь. Страницы книги стали сливаться в туманное пятно. В полусне Алан отметил место, на котором он остановился, положил книгу на стол и зевнул. Очевидно, пароход приближается к Кордове; вот он замедлил ход; шум машин несколько затих. Вероятно, они теперь миновали мыс св. Ильи и начинают входить в фиорд.

Внезапно раздался отчаянный женский вопль. Пронзительный крик ужаса, агонии и еще чего-то, от чего кровь застыла в жилах Алана, когда он вскочил с койки. Вопль повторился, причем во второй раз он перешел в громкий стон и рыдание. Вслед за ним раздался хриплый оклик мужского голоса. По коридору быстро забегали люди. Алан услышал еще один оклик, а потом слова команды. Он не мог разобрать слов, но пароход сам дал ему объяснение. Машины неожиданно замерли и затихли совсем, потом весь корпус судна содрогнулся, и тревожные удары колокола стали сзывать команду к спасательным лодкам.

Алан взглянул на дверь каюты. Он понял, что случилось. Кто-то очутился за бортом. В это мгновение жизнь и сила оставили его тело, ибо ему почудилось, что перед его глазами стоит бледное лицо Мэри Стэндиш, и она спокойным голосом снова говорит ему, что это и есть другой путь. Лицо Алана было мертвенно-бледно, когда, накинув халат, он выбежал в дверь и помчался по тускло освещенному коридору.

Хотя машинам был дан обратный ход, пароход все еще двигался вперед по инерции, когда Алан добежал до открытой палубы. Пароход продолжал медленно скользить вперед, как бы сопротивляясь силе, сдерживавшей его.

Алан услышал беготню, голоса и скрип блоков. Он бросился к правому борту, где начали спускать лодку на спокойную поверхность моря. Впереди него стоял полуодетый капитан Райфл, а второй офицер быстро отдавал приказания. Собралось с десяток пассажиров из курительной комнаты. На палубе была только одна женщина. Она стояла немного позади, закрыв лицо руками, и ее поддерживал какой-то мужчина. Алан посмотрел на него и по его виду понял, что пронзительно кричала именно его спутница. Он услышал всплеск лодки, ударившейся о воду, и шум весел; но ему казалось, что эти звуки раздавались где-то в отдалении. Охваченный внезапной слабостью, Алан мог ясно различить только одно: конвульсивное рыдание женщины. Он подошел к ней, и ему показалось, что палуба качается под его ногами. Он знал, что вокруг собралась толпа, но его глаза были устремлены только на рыдавшую женщину.

— Кто это был — мужчина или женщина? — спросил он. Ему казалось, что говорит кто-то другой. Слова с трудом сходили с его губ. Мужчина, к плечу которого прижалась голова женщины, видел перед собой бесчувственное, как камень, лицо.

— Женщина, — ответил он. — Мы с женой сидели здесь, когда она взобралась на перила и бросилась в воду. При виде этого моя жена дико закричала.

Женщина подняла голову. Она все еще всхлипывала. В ее глазах уже не было слез, и только ужас светился в них. Судорожно ухватившись за руки мужа, она пыталась что-то сказать, но не могла. Мужчина, наклонив голову, успокаивал ее. Рядом с Аланом стоял капитан Райфл. Его лицо было угрюмо, а выражение глаз говорило Алану, что он что-то знает.

— Кто это был? — спросил Алан.

— Эта дама предполагает, что это была мисс Стэндиш, — ответил капитан.

Алан не шевельнулся и не проронил ни слова. На одно мгновение что-то затуманило его голову. Он не отдавал себе отчета в том волнении, которое происходило между пассажирами позади него, а впереди все сливалось в какое-то туманное пятно. Это состояние, однако, быстро прошло и никак не отразилось на его застывшем бледном лице.

— Да, это та девушка, что сидела за вашим столом. Красивая девушка. Я ясно видела ее, а потом… потом…

Эти слова, почти рыдая, произнесла женщина. Пока она захлебываясь переводила дыхание, капитан вмешался:

— Возможно, что вы ошиблись. Я не верю, чтобы Мэри Стэндиш была на это способна. Мы скоро узнаем. Две лодки уже отплыли, а третья спускается.

Он быстро ушел и последнее слово бросил уже на ходу.

Алан не тронулся с места. Его мозг стал проясняться после первого потрясения, и странное спокойствие начало овладевать им.

— Вы вполне уверены, что это была девушка, сидевшая за моим столом? — услышал он собственные слова. — Может быть, вы ошиблись?

— Нет, — ответила дама. — Она была так хороша и всегда так спокойна, что я часто обращала на нее внимание. Я ясно видела ее при свете звезд. Она заметила меня как раз в то мгновение, когда взобралась на перила и прыгнула в воду. Я почти уверена, что она мне улыбнулась и хотела что-то сказать, а потом… потом… она скрылась…

— Я ничего не знал, пока моя жена не закричала, — заметил ее муж. — Я в это время сидел лицом к жене. Когда я подбежал к перилам, то уже ничего не мог различить, кроме гребней волн от носа парохода. Я думаю, что она мгновенно пошла ко дну.

Алан повернулся кругом. Он молча протиснулся сквозь взволнованную толпу людей, засыпавших его вопросами, но он не слышал ничего и едва различал голоса.

Он теперь уже больше не торопился, а спокойно и сосредоточенно направился к каюте Мэри Стэндиш. Если женщина ошиблась и кто-то другой бросился в море, то мисс Стэндиш должна быть там. Алан постучал в дверь только один раз; потом он открыл ее. В каюте не послышалось испуганного крика или протеста, и еще раньше, чем Алан зажег электричество, он знал, что там никого нет. Он чувствовал это с самого начала, с того момента, когда услышал истерический крик женщины. Мэри Стэндиш исчезла.

Алан посмотрел на ее постель; в подушке осталось углубление на том месте, где покоилась ее голова. Маленький скомканный носовой платок лежал на одеяле. Немногие вещи, которые она везла с собой, были аккуратно разложены на столике. Потом он на кровати увидел ее туфли, чулки и платье. Он взял в руки одну туфлю и поднял ее в холодной спокойной руке. Это была маленькая туфелька. Его пальцы сжали ее так, что туфля оказалась смятой, как лоскуток бумаги.

Он еще держал ее в руке, когда почувствовал, что кто-то стоит за ним; Алан медленно обернулся и очутился лицом к лицу с капитаном Райфлом. Лицо маленького человека было пепельно-серого цвета. Одно мгновение оба молчали. Капитан Райфл смотрел на смятую туфлю в руке Алана.

— Лодки быстро двинулись в путь, — хриплым голосом сказал капитан. — Мы отошли меньше, чем на три мили. Если она умеет плавать, то есть еще надежда.