Алан схватил его за руку. Лицо «Горячки» быстро изменилось. Стальной блеск загорелся в его голубых глазах, подбородок выступил более резко. Под детской внешностью вдруг проявился «Горячка» Смит былых дней. Алан вновь почувствовал восхищение и уважение к этому человеку, руку которого он держал. Наконец-то Смит снова стал тем человеком, имя которого в былые времена было окружено ореолом славы, и его холодное расчетливое мужество, бесстрашие перед лицом смерти и искусство в обращении с оружием внесли в историю Аляски незабываемые страницы.

Вместо желания расхохотаться, Алан почувствовал трепет и восторг, которые испытывали люди прежних дней, видевшие в «Горячке» Смите героя. Прежний Смит снова вернулся к жизни. Алан знал, почему это случилось. Он крепче пожал ему руку, и тот ответил на его пожатие.

— Если человеку везет, то в один прекрасный день приходит женщина и дает ему почувствовать, что стоит жить на свете. Не так ли, «Горячка»?

— Это верно, — ответил тот. Он взглянул прямо в лицо Алану. — И я так понимаю, что вы любите Мэри Стэндиш и будете драться за нее в случае необходимости?

— Да, буду, — сказал Алан.

— Тогда пора тронуться в путь, — многозначительно посоветовал Смит. — Я шел без отдыха двенадцать часов. Она сказала, чтобы я торопился. И я торопился. Я говорю о мисс Стэндиш. Она сказала, что это почти вопрос жизни или смерти. Что я должен найти вас поскорей. Я хотел остаться на ранчо, но она не позволила. Она хочет видеть вас. Росланд на ранчо.

— Росланд?!

— Да, Росланд. И я догадываюсь, что Джон Грэйхам тоже недалеко. Я предчувствую великие события, Алан. Лучше нам поторопиться.

«Горячка» Смит выехал с ранчо на одном из двух оставшихся там верховых оленей, но чтобы быстро и с известным удобством ездить верхом на олене, требуется много умения и навыка. Проехав с полдесятка миль, он отказался от начатого способа передвижения и дальнейший путь проделал пешком. Так как в стаде Татпана не было верховых оленей, а самый быстрый гонец потратил бы много времени на то, чтобы добраться до Амок Тулика, то Алан уже через полчаса по прибытии к стоянке Татпана пустился назад к своему ранчо. «Горячка» Смит, несколько отдохнув и подкрепившись пищей, и слушать не пожелал о том, чтобы, как советовал Алан, сперва хорошенько отдохнуть и тогда уже пуститься следом.

В глазах маленького вояки горел свирепый огонь, когда они шли по склонам холмов, направляясь в тундры. Алан не замечал этого, равно как он не видел сурового выражения, застывшего на лице Смита, шагавшего позади. Его собственный мозг был поглощен догадками, возникшими в нем, и дикими предположениями.

Менее всего удивительно было то, что Росланду было известно, что Мэри Стэндиш не умерла. Он легко мог это узнать через Санди Мак-Кормика или его жену Элен. Но более удивительно было то, что он каким-то таинственным путем проследил путь бегства Мэри Стэндиш за тысячу миль на север. И еще более любопытен был тот факт, что он осмелился последовать за ней и открыто показаться на ранчо Алана. Сердце Алана сильно билось, так как он понимал, что Росланд получил непосредственное приказание от Грэйхама.

Алан решил посвятить Смита в свою тайну, открыв ему все случившееся в день его ухода в горы. Он сделал это без колебаний и без недоговариваний, так как теперь им овладело мрачное предчувствие событий, ожидавших впереди.

Смит выслушал рассказ, но не обнаружил и признака изумления. В его глазах горел все тот же огонь, лицо хранило то же застывшее выражение. Только тогда, когда Алан поведал ему о признании, которое сделала Мэри Стэндиш у дверей комнаты Ноадлюк, только тогда суровое выражение лица его товарища смягчилось.

Губы Смита сложились в странную кривую усмешку.

— Я знал это давно, — сказал он. — Я догадался об этом в первую ночь, когда по дороге в Читину нас настигла буря. Я знал все это еще раньше, чем мы выехали из Танана. Она мне не говорила, но я не был слеп. Вот только записка меня озадачила и испугала — записка, которую она запихала в свою туфлю. Росланд сказал мне перед моим отъездом, что идти за вами — это напрасный труд, так как он намерен немедленно увезти с собой миссис Грэйхам.

— И вы после этого оставили ее одну?

«Горячка» пожал плечами и мужественно прилагал все усилия, чтобы не отстать от Алана, который внезапно ускорил шаг.

— Она настаивала. Она заявила, что это вопрос жизни или смерти для нее. После разговора с Росландом она была белой, как бумага. Кроме того…

— Что?

— Соквэнна не будет дремать, пока мы не вернемся. Он знает. Я ему рассказал. Он следит из окна чердака с ружьем в руках. Я видел, как он однажды подстрелил утку на расстоянии двухсот ярдов.

Они быстро подвигались вперед. Немного спустя Алан снова заговорил, чувствуя в душе смятение, но не страх:

— Почему вы сказали, что полагаете, что Грэйхам где-нибудь неподалеку?

— По нюху, — ответил Смит с тем же суровым выражением лица.

— И только?

— Не совсем. Я подозреваю, что Росланд так сказал ей. Она страшно побледнела. Ее рука была холодна, как мрамор, когда она подала ее мне. Это читалось также в ее глазах. Мало того, Росланд расположился в вашем доме, как будто он приехал к себе. Я понимаю, что это значит: кто-то стоит за ним, какая-то сила, что-то мощное, на что он и рассчитывает. Он спросил меня, сколько у нас мужчин. Я ответил ему, чуточку преувеличив. Он усмехнулся. Он не мог скрыть усмешки. Похоже было, что дьявол, сидевший в этом человеке, на одно мгновение выглянул наружу.

Внезапно Смит схватил Алана за руку и остановился. Его подбородок резко выдавался вперед. Пот градом лил с его лица. Целую четверть минуты оба смотрели друг на друга в лицо.

— Алан, мы с вами недальновидны. Будь я проклят, если нам не следовало взять с собой пастухов и сказать им, чтобы они не забыли зарядить ружья!

— Вы думаете, дело так плохо?

— Все возможно. Если Грэйхам позади Росланда и с ним его люди…

— Мы находимся на расстоянии двух с половиной часов ходьбы от Татпана, — произнес Алан холодным спокойным голосом. — С ним только полдюжины мужчин. И потребуется по меньшей мере четыре часа быстрой ходьбы, чтобы найти Тотока и Амок Тулика. При южном стаде — восемнадцать мужчин, при северном — двадцать два. Я считаю и подпасков. Поступайте, как сами найдете нужным. Все они вооружены. Быть может, это глупо, но я считаюсь с вашим нюхом.

Они пожали друг другу руки.

— Это больше, чем нюх, Алан, — тихо произнес «Горячка». — И, ради Бога, не начинайте «музыки» до тех пор, пока это только будет возможно.

Он ушел. В то время как его подвижная мальчишеская фигура почти бегом неслась к подножию холмов, Алан направился к югу. Через четверть часа они совершенно потеряли друг друга из виду в волнистых пространствах тундры.

Никогда еще в жизни Алан не шел так, как в конце этого шестого дня пути. Он чувствовал себя сравнительно бодрым, так как поездка до стоянки Татпана не была утомительной, а лучшее знакомство с местностью давало ему несомненное преимущество перед Смитом. Он предполагал, что сможет покрыть расстояние в десять часов; но к ним следовало еще прибавить, по самому скромному расчету, три или четыре часа отдыха в течение ночи. Теперь было восемь часов вечера. В девять или в десять часов утра он окажется уже лицом к лицу с Росландом. И приблизительно в это же время быстрые гонцы Татпана будут у Тотока и Амок Тулика. Он знал, с какой быстротой его пастухи бросятся через горы к тундре. Два года тому назад Амок Тулик с десятком эскимосов без отдыха и пищи шли пятьдесят два часа, покрыв за это время сто девятнадцать миль5. Кровь Алана забурлила от чувства гордости. Он не способен был бы на это, но они это сделают. Он рисовал себе, как они помчатся с разных концов, едва только весть дойдет до них. Он представлял себе, как они сбегут с холмов, а потом, подобно волкам, усеют тундру и устремятся к его дому — и к битве, если их ждет впереди битва.