— Подождите, пожалуйста, секундочку, мистер Планкет, — попросил Генри. — Мне нужно кое-что узнать у Долли.

— Ничего мне не говорите, — отмахнулась Долли, когда Генри подошел к ней. Она сардонически засмеялась и сразу стала похожа на прежнюю Долли. — Суин Планкет планирует появиться здесь ближе к обеду, а завещание хочет прочитать в половине третьего. Кроме того, он, разумеется, что-нибудь перекусит в «Хиндчерст-Армс».

— Да вы просто телепат! — удивился Генри.

Долли бросила на него мимолетный, но весьма подозрительный взгляд, потом пояснила:

— Этот господин всякий раз, когда бывал в этом доме, умудрялся выклянчить бесплатный обед. Ну хорошо, на этот раз его обед тут будет последним. Жаль обрывать старые традиции. Скажите ему, что он может поесть здесь, у нас.

— Как это мило с ее стороны! — чопорно произнес мистер Планкет, услышав предложение Долли. — Конечно, я мог бы перекусить и в…

— Она просит вас приехать и отобедать в Фокс-Троте, — повторил Генри.

— Да-да, хорошо… Если так. Это очень мило. Как я понял, вы тоже будете присутствовать? Сочту за честь познакомиться с вами, мистер Тиббет.

И прежде чем мистер Планкет произнес все формальные фразы прощания, каковые считал необходимыми при соблюдении этикета, Генри отчетливо услышал три щелчка в телефонной трубке. Это означало, что в это время три трубки в доме были аккуратно положены обратно на рычаги. Из этого Генри сделал вывод, что пересказывать «девочкам» разговор с поверенным — дело неблагодарное и бессмысленное. Тем не менее он тоже решил соблюдать все формальности до конца. И сделал это, когда супруги Ван дер Ховен спустились вниз в надежде позавтракать, а за ними последовали Примроуз и Чак Суошгеймер. Американец пояснил, что Дэффи неважно себя чувствует, и вызвался отнести ей завтрак в комнату («Если, конечно, мисс Долли разрешит», — добавил он).

Примроуз, Вайолет и Пит хором объявили, что обязательно будут присутствовать при чтении завещания. Только Чака до сих пор мучили сомнения.

— Видите ли, я искренне сожалею, что мне придется пропустить такое важное семейное собрание, — проводя ладонью по лбу, сказал он, — но я не вижу возможности оставаться здесь. У нас уже зарезервированы места на ночной паром, а на завтрашний день у меня назначено сразу несколько деловых встреч, которые я никак не могу отменить. У Дэффи тоже есть какие-то важные мероприятия — она сама мне говорила об этом еще вчера вечером. К тому же, когда объявляется завещание, официально совсем не обязательно присутствие всех выгодоприобретателей. Разве не так?

— Да-да, — согласился Генри, — конечно, не обязательно.

— Ну, я должен был в этом убедиться. Разные страны подчас имеют весьма странные и даже где-то причудливые законы. Простите меня, но, я надеюсь, вы поняли, что я имею в виду. — Чак скромно улыбнулся. — Еще раз извините нас, но, повторю, это мероприятие мы вынуждены будем пропустить.

Эмми, которую выбрали временной поварихой «по умолчанию», трудилась у плиты — готовила кофе, яйца и тосты. Долли ела с мрачным видом и не собиралась покидать кухню. Остальные отправились в столовую, предполагая, очевидно, что рано или поздно завтрак приготовят и их непременно обслужат.

Инспектор Сэндпорт приехал в половине одиннадцатого в самом бодром и жизнерадостном расположении духа. При нем был небольшой портфель, из которого он сразу же достал целую пачку бумаг. Инспектор разложил их в гостиной на журнальном столике со стеклянной столешницей, сам присел рядом. Протерев с важным видом очки, он попросил Генри собрать всех домочадцев, поскольку должен сообщить всем нечто очень важное.

Обитатели Фокс-Трота демонстрировали, разумеется, гораздо меньше радости, чем инспектор. Вайолет отличалась исключительной бледностью и с трудом сдерживала эмоции. Пит сильно переживал за нее, отчего вид у него был жалкий и беспомощный. Примроуз тоже заметно нервничала и постоянно посматривала на наручные часы. Чак выглядел несколько смущенным, а Дэффи, неохотно покинувшая свою комнату и явившаяся в гостиную в шелковом шифоновом пеньюаре, выглядела злой и раздраженной.

Сэндпорт обвел глазами присутствующих и, удовлетворенный тем, что перед ним все, начал:

— Ну что ж, дамы и господа, у меня есть для вас хорошие новости. — Шесть пар глаз удивленно уставились на него. — Хотя, может быть, с моей стороны и несколько жестоко говорить такие вещи семье, понесшей тяжелую утрату. В таком случае я надеюсь, что вы простите меня. Тем не менее я считаю, что это новости хорошие. Я хочу, чтобы все вы знали — леди Бэллок умерла естественной смертью.

— Быть этого не может! — заявила Примроуз, первой сформулировав мысль, которая тут же посетила головы всех присутствующих.

Сэндпорт поднял руку.

— Я понимаю вас, понимаю, — успокаивающим тоном произнес он. — В это трудно поверить. Все вы были здесь, и все видели, как умерла несчастная леди, и никто не станет спорить: налицо все симптомы острого отравления. Тем не менее…

— Каковы же причины смерти? — потребовал ответа Чак. Голос его свидетельствовал, что он был скорее рассержен, чем успокоен. Во всяком случае, никакого чувства облегчения он явно не испытывал. — Никогда не думал, что естественная смерть наступает именно так.

— Вот у меня здесь отчет патологоанатома. — И Сэндпорт указал на впечатляющий документ. — Я не буду его зачитывать, здесь много профессионализмов, но каждому из вас полагается копия отчета, которую я с удовольствием представлю по вашему желанию. Но если говорить короче… — Он надел очки и взял несколько листков из другой пачки. — Доктор написал нам тут несколько слов более простым языком. Во-первых, никаких признаков яда не обнаружено ни в теле леди Бэллок, ни в одном из веществ, какие наличествовали на празднике. Все они подверглись тщательному анализу — и шампанское вместе с бокалом, и розы, и торт. — Последнее слово он произнес особенно громко и отчетливо, глядя в сторону Примроуз. Она откровенно рыдала. — Это исключает любую возможность отравления.

В комнате воцарилась полная тишина, прерываемая только всхлипываниями Примроуз. Пит Ван дер Ховен кивал в знак согласия со словами инспектора. Сэндпорт продолжил:

— Что же до причин смерти, здесь дело обстоит сложнее. Полный коллапс дыхательной и сердечно-сосудистой систем — вот что убило нашу леди. Но вот что же именно вызвало подобные симптомы, доктора затрудняются ответить. Они не отклоняют возможности возникновения весьма редко встречающейся аллергии… Тут же можно вспомнить острый шок… серотонин… систематическую анафилаксию… Но мне не хочется загружать ваш мозг всеми этими медицинскими терминами. Честно говоря, мне они ни о чем не говорят, да и вам, полагаю, тоже. Ясно одно — леди Бэллок умерла по причинам, вполне естественным. И то, что эти причины по виду напоминали острое отравление, естественно, и привело к тому, что все пришли к поспешному и неправильному заключению.

Сэндпорт положил бумаги на стол и снял очки.

— Одним словом, дамы и господа, я хочу убедить вас в том, что леди вовсе не была отравлена. Конечно, будет проведено следствие и медицинские показания будут также тщательно проверены, но нет никаких причин подозревать здесь преступление. Поэтому полиции данный случай более неинтересен. Наверное, вам будет приятно узнать и то, что среди вас убийцы не было и нет.

Он замолчал, но в комнате по-прежнему царила тишина. Чтобы как-то снять напряжение, Сэндпорт заговорил снова, на этот раз более непринужденным тоном:

— При данных обстоятельствах, я полагаю, нет смысла более задерживать кого-либо из вас здесь, если только, конечно, вы не пожелаете остаться по доброй воле. Вас оповестят о следствии и, возможно, кого-то попросят дать показания. Но не пугайтесь. В этом нет ничего страшного или необычного — вы просто поможете доктору установить природу болезни леди Бэллок. А теперь мне остается лишь еще раз выразить всем вам соболезнование по поводу тяжелой утраты и на этом распрощаться.

И снова никто не шевельнулся, никто не заговорил. Сэндпорт поспешно собрал бумаги, уложил их в портфель и вышел в холл. Через мгновение послышался звук закрываемой входной двери, шум мотора, и полицейская машина отъехала от дома. И только когда все звуки стихли, тишину в гостиной Фокс-Трота наконец нарушила Долли. Она приподняла седую голову и громко произнесла: