— Что еще за странные обстоятельства? — заинтересовался Генри. — Поясни.

— Дорогой мой, я думал, что это именно ты мне сейчас все поведаешь в подробностях! Я лишь знаю то, что умерла она совершенно внезапно. Короче, туда выехала полиция, а все журналюги уже потирали свои ручонки, готовясь строчить статейки о скандале в высшем обществе. И вдруг — бац! Занавес опускается, и всем — молчок! Роток на замок. Полицию отзывают. Лаконично сообщают, что Кристэл умерла естественной смертью. Если учитывать, что там было завещание, где фигурировали миллионы Кодуорти, вполне естественно, что слухи начали раздувать все подробности данного события. Честно говоря, ты меня разочаровываешь, Генри. Я-то думал, если мне кто и прольет свет на эту смерть, так это только ты… Послушай, — вдруг изменил тон Майк, — ты как-то уж больно странно отреагировал на мой рассказ. Только теперь до меня дошло, что ты не впервые обо всем этом слышишь. Я угадал?

Генри улыбнулся, но улыбка получилась вымученной, высушенной весом его полного провала.

— Конечно, ты прав, — признался он.

— Ага! — удовлетворенно произнес Майк и вздохнул.

— Ты не ошибся и когда сказал, что только я мог бы посвятить тебя в подробности этого дела. Мог бы, но не имею права.

— Значит, и никто другой не сможет.

— Выходит, так. На данном этапе, во всяком случае.

— Значит, ты разговаривал с людьми, которые видели все это своими глазами? — насторожился Майк.

— Я сам был там, — отрезал Генри.

— Что?!

— Я был направлен туда как раз для того, чтобы предотвратить трагедию. Вот почему я сейчас так нервничаю, если ты успел заметить.

— Потрясающе! — восхитился Майк, грубо наплевав на чувства товарища. — Ты просто обязан мне все рассказать!

— Только не здесь, — воспротивился Генри. — Давай отложим этот разговор. Потом, когда окажемся у тебя в кабинете. Между прочим, именно по этой причине я и встретился с тобой.

Через полчаса, устроившись в мягком кожаном кресле в кабинете Баркера, Генри вкратце пересказывал события прошедших дней, проведенных им в Фокс-Троте. Когда он замолчал, Майк сказал:

— Значит, смерть действительно была естественной.

— Эксперты не смогли доказать обратное. Ни один из них.

— Но вы вместе с Мэссингем решили вопреки всем отчетам и результатам анализов пойти напролом и разгадать эту тайну?

— Не надо только делать из меня наивного мечтательного детектива-любителя, — обиделся Генри. Его укололо такое отношение к своим планам. — Боже мой, мне самому столько раз приходилось убеждать людей перестать верить в чудеса и просто принимать жестокие факты такими, какие они есть. Особенно если речь идет о преступлении. Но все же именно сейчас…

— Но сейчас ты понял, что наконец столкнулся с идеальным преступлением, и это тебя разозлило. Более того, в данном случае была задета твоя репутация как специалиста.

Генри рассмеялся.

— Хорошо. Может быть, ты и прав. В общем, думай что хочешь.

— Вот так-то лучше, — одобрительно заметил Майк. — А то я чуть было не решил, что ты полностью изменился и старого Генри уже не существует.

— То есть?

— Мне показалось, у тебя пропало чувство юмора.

— Ах вот оно что… Ну прости. Ты знаешь, я ведь в последние дни живу одними голыми нервами. А когда тебе преподносят факты и ты при этом знаешь, что это невозможно…

— Тебе надо быть более терпимым к другим людям. К тем, кто приходит к тебе со своими невероятными историями, а ты опровергаешь их, потому что ты непревзойденный специалист. Помни об этом, когда имеешь дело с этими бедолагами.

Но Генри будто не слышал друга.

— Сейчас на моей стороне уже один хороший специалист, Сара Мэссингем.

— Мне кажется, это должна быть очень смелая, романтичная девушка, которой вздумалось поиграть в детективов.

— Она врач.

— Но это не опровергает мою версию.

— Она как раз первая осмотрела леди Бэллок сразу после ее смерти. И она первая выдвинула теорию, которая имеет право на существование.

— Редкая разновидность аллергии, — недоверчиво покачал головой Майк.

— Дорогой мой, мы с тобой прекрасно понимаем, что каждый год совершаются десятки идеальных убийств. И не мне тебе напоминать о том, что большая часть их как раз те, что можно назвать «медицинскими», что ли. Нельзя застрелить человека или зарезать, а потом утверждать, что он умер естественной смертью. Но небольшая передозировка некоего средства плюс особое состояние организма…

— Обязательно будут указаны в отчете патологоанатома, — сухо подхватил Майк. — Я могу согласиться с тем, что если обстоятельства складываются так, что посмертное вскрытие невозможно, но при этом было совершено преступление, вот тогда убийца может остаться на свободе. Но в твоем случае все обстоит совсем по-другому. Смерть казалась необычной, пока не были исследованы все подозрительные объекты и само тело. После этого выяснилось, что она произошла по естественным причинам. Необычно, я согласен. Снимаю шляпу перед твоим убийцей, если таковой, конечно, существует. Но я склонен считать, что такового попросту нет.

— Все так считают, — грустно констатировал Генри.

— Если не считать тебя и Сары Мэссингем. Что ж, дело ясное. А что Эмми говорит по этому поводу?

Задумавшись, Генри, словно оправдываясь, произнес:

— Она считает, что Сара отличный врач и хороший человек.

Майк рассмеялся.

— Боже мой, неужели все зашло так далеко? Ты меня не понял, старик. Я имел в виду, что думает Эмми по поводу смерти леди Бэллок. Я уважаю мнение твоей супруги, как тебе известно.

— Сам того не желая, я попался на твой крючок, так, что ли? — грустно улыбнулся Генри. — Что касается твоего вопроса, честно скажу — сам не знаю. Сейчас, подумав об этом, я не могу вспомнить, чтобы она открыто вообще выражала свое мнение. Правда, сейчас у нее куча всяких дел — она фактически в одиночку ведет все домашнее хозяйство. Мне кажется, ее больше беспокоит проблема с Долли, нежели Кристэл.

— Истеричная компаньонка, которая унаследовала дом? А что с ней случилось?

— В общем, ничего. Ей прописаны успокоительные таблетки, поэтому она почти все время спит. В остальном, как мне кажется, она в полном порядке. Тем не менее Эмми что-то не нравится. Она хочет, чтобы Сара осмотрела ее.

— Тогда, дорогой мой, сделай все возможное, чтобы твой врач осмотрела ее как можно скорее, — убедительно посоветовал Майк.

— Если Эмми так хочет, я думаю, вреда от этого не будет никому.

— Наоборот, может быть, даже поможет этой вашей компаньонке. В конце концов, — напомнил Майк, — ты сам сказал, что этот случай — убийство «медицинское». Или не убийство. Так что любой доктор, появляющийся на сцене, автоматически становится подозреваемым.

— Это точно, — согласился Генри. — И сейчас я пытаюсь каким-то образом соединить три составляющие, чтобы получилась общая картина. Как в мозаике. Первая часть — медицинские знания. Вторая — история леди Бэллок, ее прошлое. Во время войны она страдала от какой-то таинственной болезни, которую ото всех тщательно скрывала. Я не могу в этом разобраться, но чувствую, что где-то должен быть тот, кто мне поможет. Ну и, конечно, третье — деньги, которые тут тоже замешаны. То, что ты называл миллионами семейства Кодуорти. Вот из-за вопросов относительно этих денег я и решил с тобой встретиться.

— Дорогой мой друг, но чем же я могу тебе помочь? Три дочери унаследовали одинаковое количество денег, верно? А компаньонка получила дом и личные накопления Кристэл. Что же тут непонятного?

— Было бы просто, если бы «девочки», как их назвал адвокат, вышли замуж за англичан и жили в Англии, — пояснил Генри. — Но нет же! У нас есть мужья из Америки, из Швейцарии и Голландии. Значит, речь пойдет о законах именно этих стран. — Он подался вперед. — Я хочу узнать от тебя, Майк, вот что. Какие права имеют мужья на деньги, которые унаследовали их жены?

В поезде, увозившем его назад в Хиндчерст, Генри еще раз перебрал в голове все, что ему удалось узнать от Майка. Информация в основном оказалась для него не до конца исчерпывающей. Из трех дочерей Кодуорти только Дэффодил, состоявшая в браке с американцем, могла полностью свободно распоряжаться своим наследством. Но это вряд ли было так важно, потому что Чак владел собственными миллионами. Два других случая оказались более сложными.