— Спасибо, Господи, за это.

После полудня воскресенья произошли события не то чтобы сенсационные, но весьма небезынтересные. Во-первых, Дэффодил удивила всех, включая мужа, объявив, что намерена остаться и присутствовать при оглашении завещания. Чак тотчас же начал протестовать, негодуя по поводу уже заказанных билетов. На это Дэффи сладеньким голоском заметила, что если уж ему так надо вернуться в Париж, то пусть он отправляется туда один, а она чуть позже прилетит самолетом. Чак с вполне оправданным раздражением возразил, что именно ей, Дэффи, не терпелось вновь оказаться в Париже. Разумеется, если ей хочется остаться в Фокс-Троте, он последует ее примеру, но это значит — отменить деловые встречи, заново заказывать билеты и… В ответ Дэффи лишь зевнула и сказала:

— Я даю тебе карт-бланш, милый, поступай как знаешь.

— Ну разумеется, даешь, лентяйка и стерва! — вскипела Вайолет, которая до того молчала, всецело поглощенная свалившимся на нее горем.

Пит тут же робко вмешался, всеми силами стараясь погасить назревавший скандал. Покраснев от смущения, он направо и налево извинялся за невольную грубость жены.

Примроуз наклонилась к Долли:

— Я думаю, Дэффи нам не доверяет и боится, как бы мы за ее спиной не сговорились и не изменили завещание.

На что Долли хрипло ответила:

— Ну меня-то ей бояться нечего.

Неловкое молчание, воцарившееся после этого «обмена любезностями», было, ко всеобщему облегчению, нарушено телефонным звонком. Примроуз выбежала в холл прежде, чем все остальные успели понять, что происходит. Через пару минут она вернулась, раскрасневшаяся и сияющая от радости.

— Это Эдвард звонил! — сообщила она. — Он на станции в Хиндчерсте. Чак, ты не мог бы?..

— Эдвард? — спросила Дэффодил с наигранным удивлением. — Вот ведь неожиданность. А я-то думала, он на конференции.

— Он приехал, потому что я его попросила, — гордо объявила Примроуз, с трудом скрывая утоленное самолюбие. — Вчера я ему позвонила, и, разумеется, первое, о чем он подумал, — это быть рядом со мной.

— Скажите пожалуйста, как трогательно! — ядовито улыбнулась Дэффи. — Скорее всего он просто опасается, что мы тут с завещанием что-нибудь…

— Как ты смеешь такое говорить?! — Бледное до этого лицо Примроуз пошло красными пятнами. — Как ты смеешь?! Потому что ты…

— Ну-ну, не нужно так, успокойтесь! — начал Чак примирительным тоном. — Я уверен, что Дэффи не хотела…

— Я хотела сказать именно то, что сказала.

— Ну что ж, тогда я, пожалуй, съезжу на станцию и привезу беднягу Эдварда, — произнес Чак как бы между прочим, стараясь положить конец пикировке. Но этими словами он только подлил масла в огонь.

Дэффи чуть было не сорвалась на крик:

— Нет! С какой это стати? Я не допущу, чтобы ты для кого-то там шоферил! Пусть сам добирается, если уж так обожает свою женушку!

Долли вдруг подняла голову, обвела присутствующих тяжелым взглядом и властно объявила:

— Девочки, соблаговолите-ка заткнуться. Завещание еще не оглашено, а посему пока еще я здесь хозяйка и не намерена терпеть в своем доме истеричные перебранки. Постыдились бы! Ведете себя подобно базарным торговкам! — Она по очереди задержала взгляд на Вайолет, на Дэффи и на Примроуз. Все молчали. Она обратилась к Генри: — Мистер Тиббет, я полагаю, у вас есть машина?

— Да, — ответил тот.

— Могу я попросить вас оказать мне любезность и привезти доктора Дюваля со станции?

— С удовольствием, — проговорил Генри, вставая.

— Не могли бы вы, — продолжила Долли, — съездить туда вместе с Эмми? Видите ли, нам нужно обсудить небольшое семейное дело, и если вы не возражаете…

— Разумеется, нет, — заверила ее Эмми.

— Благодарю вас, мои дорогие. — Лицо Долли расплылось в теплой улыбке.

Уже в машине Эмми заметила:

— Ну и спектакль они устроили.

— Они все на грани, — рассеянно отозвался Генри, следя за дорогой и думая о чем-то своем. — И это надо учитывать в первую очередь.

— Эти сестры… они же ненавидят друг дружку!

— Конечно. А разве ты не поняла?

— Да как-то нет. Я думала, они сбросили маски приличия после ужасной смерти их матери…

— Нет-нет. Как раз наоборот.

— Что значит — наоборот?

— Это горе поневоле сплотило семью. Но ненадолго. Ты заметила, как мило они вчера вели себя по отношению друг к другу? Нет, именно сегодняшние известия и разрушили прежний благопристойный фасад. «Смерть от естественных причин». Теперь они снова вцепились друг другу в глотки.

— Интересно, — спросила Эмми, — каков из себя этот доктор Дюваль?

Вскоре ее любопытство было удовлетворено. На привокзальной площади кого-то ждал всего один человек — темноволосый, крепко сбитый мужчина, казалось, дышащий энергией и деловитостью. Когда Генри повернул на площадь, Дюваль быстро взглянул на часы, словно рассчитывая время какой-то важной операции. Судя по его виду, доктор выбивался из прежнего расписания. Тем не менее когда рядом с ним остановилась машина, Эдвард Дюваль нагнулся к водительской двери и широко улыбнулся. Он снял черную фетровую шляпу, поднял небольшой чемодан и произнес на безукоризненном, хотя и несколько чопорном английском:

— Я Эдвард Дюваль. Полагаю, вы приехали встретить меня?

Его карие глаза часто моргали за стеклами очков в золотой оправе.

Генри опустил стекло и улыбнулся в ответ:

— Совершенно верно. Моя фамилия Тиббет, а это моя жена.

— Несказанно рад, мадам. — Дюваль поклонился еще ниже, прижав шляпу к груди.

— Долли просит извинить ее, что она не могла приехать сама, — сказал Генри. — «Бентли» нынче не на ходу. Сзади вам будет удобно? — Он протянул руку и открыл заднюю дверь.

— Конечно-конечно, — заверил его доктор Дюваль, втискиваясь на узкое сиденье. — Очень любезно с вашей стороны. — Когда Генри развернулся и поехал в сторону Фокс-Трота, Дюваль добавил: — Какая ужасная трагедия! Вы ведь были в доме леди Бэллок, когда она скончалась?

— Да, — ответил Генри.

— Ее смерть не самое худшее, — продолжил Дюваль. — Примроуз — моя жена — сказала мне, что есть подозрение на отравление. Какое несчастье, прямо катастрофа какая-то!

— И вправду, сперва считали, что ее отравили.

— Получается, отравление отпало?

— При вскрытии не обнаружено никаких следов яда, их также нет ни на вещах, к которым прикасалась леди Бэллок, ни в пище, которую она ела.

— А в торте? — выпалил Дюваль.

— Ровным счетом ничего, — ответил Генри. — Все чисто.

— Ага. — В голосе доктора одновременно слышались удовлетворение и сожаление. — Выходит, Примроуз зря так расстраивалась. Позволю себе заметить, мне совсем не обязательно было приезжать. Видите ли, мне пришлось буквально сорваться с весьма важной научной конференции.

— Уверен, ваша жена очень обрадуется вашему приезду, доктор Дюваль, — заметил Генри.

Дюваль словно не слышал этого. Он спросил:

— А что же предприняла полиция?

— Да ничего особенного, насколько мне известно. Для нее это дело больше не представляет интереса.

— А отчет патологоанатома? Что там написано?

— Я не помню всех медицинских терминов. По-моему, что-то вроде редкого вида аллергии.

— Фу ты! — воскликнул доктор Дюваль. Казалось, он одинаково относился к редким видам аллергии и неизвестным науке восточным ядам. — Редкая аллергия! Последнее прибежище невежд!

— Весьма возможно, — согласился Генри. — В любом случае врач зафиксировал смерть от естественных причин.

— Тогда я смогу забрать Примроуз домой в Швейцарию когда захочу? Даже сегодня?

— С точки зрения полиции — да. Однако я склонен полагать, она захочет остаться до оглашения завещания, которое назначено на завтра.

— Оглашение завещания… — задумчиво повторил доктор Дюваль. — Да, конечно. Примроуз не захочет пропустить это событие.

В полном соответствии с заявлением Долли порядок в Фокс-Троте был восстановлен целиком и полностью. Обед закончился, со стола убрали. Дэффодил, Примроуз, Чак и Долли расположились в гостиной, попивая кофе. Вайолет прилегла отдохнуть у себя в комнате, а Пит отправился на прогулку. В доме воцарилась тихая, почти идиллическая атмосфера.