Мистер Планкет торопливо зашагал в сторону вокзала, вытянув вперед тоненькую, как у цыпленка, шею и став похожим на птичку, спешащую куда-то по неотложным делам. Генри, пока ехал назад в Фокс-Трот, всю дорогу был погружен в свои мысли.

Внизу его уже встречала Примроуз. Она окинула его недружелюбным взглядом и заговорила:

— У меня есть для вас телефонное сообщение, старший инспектор Тиббет.

— Неужели?

Примроуз взяла блокнотик, лежавший рядом с телефоном, и зачитала:

— Вас просили перезвонить в дом по адресу: Тримбл-Уэллс, 482, когда вам будет удобно. — Она вырвала листок из блокнота и передала его Генри. — Значит, вы полицейский. Причем из Скотленд-Ярда. Надо сказать, вам весьма хорошо удавалось хранить тайну.

— Мне всегда казалось, — равнодушно заметил Генри, — что люди, которые постоянно говорят о своей работе, жуткие зануды.

Примроуз, в свою очередь, тоже никак не отреагировала на его высказывание.

— Значит, мама пригласила вас сюда на уик-энд, поскольку вы являетесь близким другом ее старого кавалера Безила?

— Совершенно верно, — улыбаясь, подтвердил Генри.

— Что ж, должна вас огорчить. Я не верю ни единому вашему слову, — отрезала Примроуз. — Это Долли вас пригласила, потому что боялась… — Она запнулась.

— Чего же она так боялась, мадам Дюваль?

— Это уже не важно. — Голос ее прозвучал неуверенно. — Все равно никто ничего изменить не может, верно? Мама мертва, и полиция не собирается более ничего предпринимать. Все дело в том, что смерть ее была естественной. Могу сказать, такой ерунды я еще не слышала в своей жизни. Но с другой стороны, надо заметить: Долли просто крупно повезло. После того, что мы все слышали сегодня от Планкета, совершенно очевидно…

— Совершенно очевидно, мадам Дюваль, — перебил ее Генри, — что все в этом доме выигрывали от смерти леди Бэллок. Кроме разве что моей супруги и меня. Тем не менее факт остается неизменным — никакого отравления не было. Вы сами слышали, что сказал инспектор Сэндпорт. И если вам хочется, можете попросить у него копии отчетов и патологоанатома, и всех других медэкспертов.

— Мы уже сделали это. Кроме того, Эдвард врач, не забывайте.

— Значит, вы тоже остаетесь здесь?

Примроуз помолчала. Было видно, что она колеблется. Наконец она решилась:

— Нет, не здесь. Нам не хотелось бы навязываться Долли. Мы переедем в гостиницу «Хиндчерст-Армс». Мне кажется, я обязана предупредить вас и о том, что Эдвард очень расстроен смертью матери. Наверное, господин старший инспектор, вы еще не все знаете. — Она злобно улыбнулась Генри в лицо, чуть наклонившись в его сторону, и скрылась в гостиной, напоследок громко хлопнув дверью.

Генри посмотрел на листок, который передала ему Примроуз. Тримбл-Уэллс, дом 482. Помощник комиссара. Очевидно, он решил оставаться за городом и отсюда ездить на работу в Лондон. И просил перезвонить, когда будет удобно. Генри решил, что, пока Дэффодил и чета Ван дер Ховен в доме, а Дювали еще не переехали в гостиницу, общаться с начальством по телефону ему будет не слишком удобно.

В конце концов все пятеро отбыли на «роллс-ройсе». Дэффодил, добровольно выступившая в роли водителя, казалось, чувствовала себя превосходно и находилась в отличном настроении. Выглядела она так же безупречно в льняном бежевом костюме в стиле «сафари» и охотничьей «южноафриканской» шляпе французского производства. Кроме всего прочего, ей удалось немало удивить Эмми: свои чемоданы Дэффи мужественно тащила сама.

Следующей из дома вышла Примроуз, хладнокровная и аккуратная, в неизменной двойке джемпер — кардиган и при жемчужном ожерелье.

— Я не стала заходить к Долли, чтобы попрощаться, — пояснила она Генри. — Полагаю, бедняжка сейчас отдыхает. Но в любом случае мы будем поблизости. Просто передайте ей, если вас не затруднит, что мы с Эдвардом берем на себя всю организацию похорон. Я уже вела переговоры с Гарбетом, сотрудником похоронного бюро. Похороны назначены на среду. Да, и вот еще что. Эдвард уладит все формальности и с полицией, и с коронером. Все будет в полном порядке. Наверное, Долли тоже захочет присутствовать на похоронах. — Примроуз вздохнула и нетерпеливо тряхнула головой. — Но она, наверное, к тому времени все еще будет неважно себя чувствовать, — добавила она с надеждой в голосе. — К тому времени вы с миссис Тиббет уже будете в Лондоне, разумеется. — Это прозвучало даже не как утверждение, а как самый настоящий вызов. — Я уверена, что мама не хотела бы, чтобы на этой службе присутствовал кто-то еще, кроме членов нашей семьи. Похороны — это очень личное. Вы так не считаете? — Она повернулась к Эмми и, сухо улыбнувшись, добавила: — Я думаю, пока вы сможете звонить нам в гостиницу, если вдруг Долли что-нибудь от нас потребуется. Что же касается следствия — у Долли есть наш адрес в Лозанне. Правда, я с трудом представляю себе, зачем мы могли бы понадобиться в дальнейшем… Да-да, Дэффи, я уже иду. Я просто объясняла миссис Тиббет, как она может связаться со мной в случае чего.

— А я буду сегодня вечером в гостинице «Белгрейв-Тауэрс». Может быть, и завтра тоже, если я вам буду нужна, — подхватила Дэффодил. — Простите меня, что не смогу быть на похоронах, но как же мне оставить несчастного Чака одного в Париже? Хотя, мне кажется, Вай и Пит могли бы и остаться.

— Вай и Пит должны трудиться и зарабатывать себе на пропитание в отличие от некоторых, — ядовито заметила Примроуз. — В общем, всем остальным жутко повезло, что мы с Эдвардом взяли всю ответственность на себя, причем ради этого ему пришлось пожертвовать своей карьерой. Он уехал прямо с важнейшей конференции, как вам всем известно.

— Ты потрясающая нахалка и обманщица, Прим, — лениво фыркнула Дэффодил, правда, совершенно беззлобно. — Ты же сама его вытащила сюда. Названивала ему, впадала в истерику…

— Откуда тебе известно, куда и кому я звонила? — ощетинилась Примроуз. — Значит, ты подслушивала?

— Разумеется, дорогая.

— Правда? Ну, раз на то пошло, то я могу тоже поведать тебе кое-что интересненькое…

— Тише! — осуждающе шикнула на сестру Дэффодил. — Вон идет наша скисшая Вайолет. Судя по ее внешности, она сама только что вылезла вон из-под того камня, поросшего мхом.

И в самом деле Вайолет выглядела слишком уж бледной и напряженной. Никогда еще не казалась она такой изможденной с момента смерти леди Бэллок. Повиснув на руке Пита, она и напоминала безутешную вдову на похоронах любимого супруга, которой теперь оставалось в этой жизни надеяться лишь на старшего сына. Разница в возрасте между ней и Питом вдруг стала не только очевидной, но даже устрашающей. Вайолет шепотом попрощалась с Генри и Эмми, потом доктор Дюваль помог ей усесться в машину. А Пит в это время долго и нудно объяснял, что он, конечно, обязательно бы поприсутствовал на похоронах любимой тещи, несмотря ни на что, хотя бы ему пришлось при этом многим пожертвовать. Но все дело в том, что он боялся, что все это слишком тяжело будет воспринято его обожаемой женой. Под конец он сказал Эмми:

— Вы передали Долли то, что я вас просил? Для ее цветов, помните?

— Я оставила сверток у ее постели, — кивнула Эмми. — Она еще спит.

— Она все поймет, — убедительно произнес Пит и повторил: — Это для ее прекрасных цветов.

Когда автомобиль выехал на дорогу, в доме стало особенно тихо.

— О чем это говорил тебе Пит? — поинтересовался Генри.

— А, это… Какие-то редкие удобрения или что-то в этом роде. Он специально привез их для Долли, вернее, для работы в оранжерее. Он такой скромный и постеснялся передать их сам.

— Ну а как Долли? Как тебе кажется?

— Спит как младенец. Я видела, как Вайолет зашла с ней попрощаться, но, мне кажется, Долли все равно ничего не слышала. Она буквально вырубилась, как электричество при коротком замыкании. Впрочем, для нее это совсем не плохо.

— Бедная старушка Долли, — покачал головой Генри и отправился в библиотеку с твердым намерением немедленно связаться с помощником комиссара.