Уилер Дунстан внимательно наблюдал за Риксом.

— Синтия, должно быть, не заметила один из жетонов, когда собирала их. Наверное, он упал в колыбель. Ладлоу его проглотил, и таким образом секрет раскрылся. Когда ей было шестнадцать лет, она работала проституткой в публичном доме в Новом Орлеане.

— И что произошло дальше? Арам с ней развелся?

— Нет. Я думаю, он действительно очень сильно ее любил. Он уже был до этого женат на китаянке из Сан-Франциско, которая родила ему дочь по имени Шанн; в пятьдесят восьмом ей было двенадцать лет и она училась музыке в Париже. Но он восхищался деловыми способностями Синтии и, конечно, обожал Ладлоу. Развод уничтожил бы Синтию социально и, вероятно, финансово тоже.

— А как насчет Тайгрэ? Если он так крепко держал ее на привязи, то не должен был легко отступить.

— Арам нашел его в отеле «Крокет» — это там, где сейчас торговый центр, — и публично вызвал на дуэль. Естественно, поединки запрещались, но у Арама были связи наверху. Синтия умоляла его не драться, так как Рэндольф Тайгрэ был отличный стрелок, но муж ее не слушал. Они встретились на поле неподалеку отсюда. Тайгрэ даже принес с собой трость. Они должны были стреляться на позолоченных пистолетах Эшера. — Дунстан на мгновение замолчал, выпуская дым. — Состязания в меткости не получилось. Тайгрэ попал между глаз, и Арам Эшер умер на месте.

— А затем Тайгрэ снова пришел к Синтии?

— Нет, — ответил Дунстан. — Арам ее любил и хотел защитить ее и мальчика. Кейл Бодейн проверил пистолет Арама — в нем не оказалось пули. Он вообще никогда не заряжался. В сущности, Арам совершил самоубийство, а Рэндольф Тайгрэ, цветной, человек с репутацией карточного шулера, — убийство. Тайгрэ был вынужден бежать из штата. Согласно завещанию Арама, Синтия вступала во владение оружейным бизнесом и поместьем, но должна была все передать Ладлоу, когда тому исполнится восемнадцать лет.

— А как насчет трости? — спросил Рикс. — Как она попала обратно в семью?

— Это еще один вопрос, на который у меня нет ответа. Ее вернул Ладлоу, но как — я не знаю. — Дунстан пыхнул трубкой. — И таких вопросов много. Порой я думаю, что никогда не получу ответов на них. Эта книга очень важна для меня, чертовски важна. — Дунстан сцепил руки, и на них вздулись узлы мышц. — Пусть я трудился над нею шесть лет, но на самом деле она очень давно зародилась в моей голове.

— После несчастного случая? — рискнул предположить Рикс. — Эдвин рассказал мне о нем. Я очень сожалею.

— Великолепно, — горько сказал Дунстан. — Вы сожалеете, а моя жена мертва, дочь получила тяжелые физические и моральные увечья, я изуродован, а Уолен Эшер отсиделся за стеной из адвокатов, которые говорили, что я был пьян, когда мы столкнулись. Он вернулся домой, в Лоджию, а я был вынужден бороться из последних сил, чтобы моя газета выжила. Я увидел, как работает ум Эшеров, — бери что пожелаешь, когда хочешь, а на последствия наплевать. С этого момента мне захотелось узнать о них как можно больше. Я намерен завершить эту книгу независимо от того, что ваша семья против меня предпримет, и тогда, слава богу, люди узнают правду: мораль у вас, Эшеров, находится в зачаточном состоянии, а совести и вовсе нет. Вы продали души за всемогущий доллар.

Рикс хотел было возразить, но передумал. Он осознал, что его присутствие здесь доказывало правоту Дунстана. Он предавал свою семью ради признания и денег, которые могла принести ему книга. Но существует ли выбор? Если он хочет контролировать этот проект, необходимо сперва завоевать доверие Дунстана.

— Так чем я могу вам помочь? — спокойно спросил он.

Собеседник молча смотрел на него, пытаясь принять решение.

— Хорошо, — сдался он в конце концов. — Если действительно хотите помочь, у вас будет шанс. Я уже сказал, мне нужны ответы на некоторые вопросы. Как Ладлоу вернул трость? Каким образом и когда умерла Синтия? Что случилось с Шанн? — В глазах Дунстана блестел лед. — Ладлоу был гением с фотографической памятью. Я читал, он где-то в Лоджии оборудовал мастерскую для своих изобретений. Что они собой представляют? Есть еще один вопрос, более объемный и, вероятно, самый главный.

— Какой?

Дунстан слегка улыбнулся, и в этом чувствовалась какая-то надменность.

— Найдите сначала ответы на эти вопросы. Тогда мы побеседуем о дальнейшем.

— И вы покажете рукопись?

— Возможно, — сказал Дунстан.

Рикс кивнул и встал. Сейчас ему следует играть по правилам Дунстана.

— Я вернусь, — пообещал он и пошел к двери.

— Рикс, — окликнул Дунстан. — Будьте осторожны. Вы не знаете Уолена так, как я.

Рикс вышел из дома и направился к машине. В небе собирались тучи.

Возвращаясь от Дунстана, Рикс проехал мимо Гейтхауза и направился прямиком в Лоджию. Он не торопился домой, где все выключатели закрыты клейкой лентой. Вечером в библиотеке ему придется работать при свечах. Запах от Уолена стал сильнее. Он протекал в комнату Рикса из-за угла, просачивался под дверь и проникал в шкаф с одеждой. За завтраком, когда Рикс передал матери и сестре, чего хочет Уолен, Маргарет застыла как изваяние, не донеся вилку до рта. Она медленно моргнула, опустила вилку и посмотрела на сына через стол так, будто тот сошел с ума.

Кэт тоже была потрясена.

— Ты хочешь сказать, что мы должны жить в темноте?

— Так он сказал. Мы, конечно, можем пользоваться свечами. У нас здесь достаточно канделябров, чтобы осветить кафедральный собор.

— Ни одной электрической лампочки? — спросила Маргарет тихим напряженным голосом. Рикса встревожил тусклый блеск в ее глазах. — Ни единой?

— Мне очень жаль, но отец запретил включать свет и любые электроприборы, за исключением кухни.

— Да, — пробормотала она. — Да, конечно. А иначе как бы мы ели?

— Я удивлен, что папа не позвал тебя, чтобы донести до нас эту новость, — сказал Рикс Кэт. — Не думал, что он так сильно мне доверяет.

Кэт выдавила улыбку.

— Это потому, что отец знает, как сильно я ненавижу темноту, — нервно сказала она. — Мне даже спать приходится при свете. Это глупо, я знаю, но… темнота меня пугает. Как будто… смерть подступает ко мне или что-то похожее.

— Брось, все не так страшно. Мы зажжем свечи и будем ходить по дому, как в фильмах Винсента Прайса.

— Знала, что ты скажешь нечто в этом роде! — огрызнулась Маргарет. — Мы в ужасном положении, а ты отпускаешь плоские шуточки! — Она повысила голос, и в нем появились визгливые нотки. — Твой отец болен, а ты все остришь! В семье кризис, а тебе лишь бы посмеяться! Когда обнаружил свою жену мертвой в ванне, тебе тоже было весело?

Рикс едва удержался, чтобы не запустить тарелкой в стену. Он заставил себя доесть и поспешил выйти из комнаты.

Увидев трубы и громоотводы Лоджии, он непроизвольно сбросил скорость. Доехав до моста, затормозил и остался сидеть в машине, не выключая мотор. Лежавшая впереди брусчатка хранила следы копыт, колес экипажей и автомобильных шин, накопившиеся за добрую сотню лет. Черная вода озера была слегка подернута рябью, а на каменистых отмелях утки щипали тростник.

Громадная Лоджия с заложенными кирпичом окнами простиралась перед ним как безмолвный центр Эшерленда. Какие тайны она видела на своем веку? И какие секреты сохранила до сих пор?

Он услышал звук приближающегося вертолета и посмотрел вверх, когда тот пролетал над Лоджией, направляясь к вертолетной площадке рядом с Гейтхаузом. С деревьев спорхнули испуганные птицы. Кто же мог прибыть в такое время?

Те двое, кого он видел несколько дней назад? Если Уолен, не выносящий шума, позволил им пользоваться вертолетом, значит, это очень важные гости. Уолен работает над своим последним проектом — что тот собой представляет? Что Уолен хочет найти в тех старых книгах?

Внимание Рикса привлекло движение рядом с Лоджией. Там стоял буланый конь, привязанный к каменной скульптуре у главного входа в Лоджию. Испуганный шумом вертолета, он заметался, но поводья не пускали, и через минуту великолепное животное успокоилось.