— Я не знаю. Уверен только… что Страшила — часть всего этого. Часть того, что зовет тебя в Эшерленд. Я не знаю, кто такой Страшила и почему он уносит детей.

— А что случилось бы со мной, — спросил Нью, — если бы я спустился в Лоджию?

Старик молчал. Вдали глухо раскатился гром.

— Тогда… ты бы пришел прямо в ловушку, — сказал Король Горы. — Как бессловесная скотина… на убой.

— Я собираюсь сходить в Лоджию, — сказал Нью. — Уже твердо решил. Вы ведь знаете, что там внутри?

— Там… очень опасно. Парень… если бы я мог тебя остановить, сделал бы это. Но я… был, да весь вышел. Я передал тебе посох и рассказал историю. Остальное… ложится на твои плечи.

Нью почувствовал, как хватка старика слабеет. Король Горы прошептал:

— Лизбет… Кто теперь позаботится о… Лизбет?

Он терял сознание. Корка льда внутри у Нью неожиданно дала трещину. «Могут ли слова принести вред?» — спросил он себя. И тихо сказал:

— Я прощаю вас.

В руке Короля Горы снова, всего на секунду или две, появилась сила.

— Я… сейчас отдам концы. — Его голос был едва различим. — Хочу, чтобы ты пошел… и сказал им, что Король Горы хочет отдохнуть.

— Да, сэр.

Старик разжал пальцы, и его рука, соскользнув, свесилась с кровати.

Нью казалось, что он все еще слышит хриплое дыхание, но мальчик не был в этом уверен. На улице прогремел гром, оконное стекло задрожало. Нью попятился к двери и вышел из комнаты.

— Куда можно пойти, чтобы побыть одному? — спросил Нью в приемной. — Нужно кое-что обдумать.

— В начале этой улицы редакция «Демократа», — сказала Рэйвен. — Так рано там никого не бывает. Хочешь, отведу?

Он кивнул и подошел к матери.

— Ма?

Она вздрогнула. Ее руки были сложены на коленях, как во время молитвы.

Нью нежно прикоснулся к ее щеке, Майра посмотрела на него. В ее глазах стояли слезы.

— Я хочу, чтобы ты взяла пикап и поехала домой, — сказал он. — Ты сделаешь это?

— Без тебя я никуда не…

— Я единственный мужчина в доме, мама. Ты говорила об этом сотни раз. Если хочешь, чтобы я был мужчиной, я должен самостоятельно принимать решения. Собирается гроза. Я хочу, чтобы ты взяла пикап и ехала домой. — Он знал, что может легко заставить мать. Потребовался бы мысленный толчок, не более. Мальчик был готов это сделать, но все же сказал: — Пожалуйста.

Она хотела было возразить, но увидела в глазах сына взгляд мужчины.

— Хорошо, — сказала Майра. — Я поеду домой. Но как ты будешь…

— Я разберусь.

Майра встала и посмотрела на Рэйвен, а затем опять на Нью.

— Ты ведь… вернешься?

— Да, мама. Вернусь.

Она отвела взгляд и вышла из клиники на улицу, где в небе собирались грозовые облака.

Нью стоял в дверях, пока она не уехала.

— Что ты задумал? — спросила Рэйвен.

— Охоту, — спокойно ответил он. — Я должен сообразить, как поставить ловушку.

Рикс услышал отдаленный раскат грома, когда сидел в библиотеке, изучая при зажженных свечах один из первых обнаруженных им предметов: маленькую заплесневелую книжечку в черном переплете, полную математических формул, тусклых чернильных рисунков и нотных знаков. Математика в школе давалась Риксу легко, но эти формулы оказались для него слишком сложными. «Что-то связанное с физикой», — решил он, заметив среди цифр и букв обозначения веса и скорости.

«За каким дьяволом тут это?» — недоумевал Рикс.

Но особенно загадочным было нотное письмо — чрезвычайно запутанное, с десятками бемолей и диезов. Чье это сочинение и как оно связано с математическими формулами?

Рикс перевернул несколько хрупких страничек и посмотрел на рисунки длинных шпилей с полумесяцами, окружностями и треугольниками у их основания. Он чувствовал, что знает их смысл. Символы были ему известны, но не удавалось их сопоставить.

Тихий стук испугал Рикса. Он закрыл книгу, несколько секунд медлил, затем встал, подошел к двери и приоткрыл ее.

За ней стоял Эдвин — знакомое кепи, безукоризненно чистые, отутюженные куртка и брюки.

— Так и знал, что найду вас здесь, — сказал он.

Рикс открыл дверь шире, впуская Эдвина, и снова ее закрыл.

— Да вот, читаю. Как папа?

— Спит. Миссис Рейнольдс приступила к своим обязанностям.

Эдвин был бледным и изнуренным после того, как несколько часов провел с Уоленом в Тихой комнате. Кожа на лице, казалось, обтянула кости; от одежды исходил запах Уолена.

— Вы сегодня не завтракали, — сказал Эдвин. — Кэсс беспокоится.

Рикс взглянул на часы: уже почти девять.

— Со мной все в порядке. Просто утром не хотелось есть.

— Нужно поддерживать в себе силы. — Эдвин посмотрел на черную книжку, которую держал Рикс. — Нашли что-нибудь интересное?

— Думаю, да. Взгляни-ка. — Рикс подошел к столу и раскрыл книжку на формулах. — Как считаешь, что бы это могло быть? Похоже на задачу по физике.

— По физике? — Эдвин нахмурился. — Вот уж не знаю. В школе я лучше всего успевал по английскому. — Некоторое время он рассматривал символы, а потом покачал головой: — Очень жаль, но я не могу сказать, что тут к чему.

Рикс показал ноты и рисунки. Один рисунок напомнил Эдвину подкову, но и только.

Рикс закрыл книжку.

— Тебе что-нибудь известно о новом проекте папы? — спросил он. — Кэт сказала, он называется «Маятник», но больше она ничего не знает.

— Ваш отец никогда никого не посвящал в свои деловые планы. Я, конечно, видел, как приезжают и уезжают военные, но это меня не касается.

— Ты когда-нибудь интересовался, что происходит в «Эшер армаментс»?

— Да, и часто. — Эдвин пересек комнату и посмотрел на портрет Хадсона Эшера. — Мужественные черты лица, — сказал он с почтением. — Это был человек огромной воли и целеустремленности. У вас его глаза, Рикс.

— По-моему, ты уклоняешься от моего вопроса.

— Пожалуй… я уклонялся от него все эти годы. — В мягком золотистом свете фигура Эдвина выражала самообладание и достоинство. Отблески свечей мерцали на пуговицах его куртки. — Я уже говорил вам, что ненавижу войны, но кто-то всегда будет их вести. Это факт нашего ничтожного бытия.

Вы должны поверить, что оружие вашей семьи помогает предотвращать катастрофы. Такой взгляд на вещи позволил мне пережить много холодных ночей. Вам бы он тоже не помешал.

— Что ты имеешь в виду?

— Ваше душевное спокойствие. — Эдвин снял кепи и провел рукой по редким седым волосам. — Я знаю, что последние несколько лет вы были очень угнетены. Смерть Сандры, трудности с работой, теперь вот болезнь отца. Вы всегда были чувствительным. Я знаю, что жизнь в этом мире для вас очень тяжела. Разве не так?

— Так, — сказал Рикс.

Эдвин кивнул.

— Когда вы позвонили в тот день из Нью-Йорка, я услышал в голосе отчаяние. Еще раз почувствовал его, когда вы сказали, что хотите написать историю семьи. Мир может оказаться коварным, Рикс. Он бывает невыносимым для человека с тонкой кожей.

— Мне не по себе, — признался Рикс. — Даже очень. Кажется, это с тех пор, как умерла Сандра. Я так сильно ее любил, Эдвин. Вместе с ней как будто умерла часть моей души, словно во мне погасили свет. Теперь я чувствую в себе лишь тьму. — Он замолк, но понял, что Эдвин ждет продолжения. — И тогда… начались кошмары. Какие-то вещи мерещатся, их сути я просто не могу понять. В отеле «Де Пейзер» Бун повесил пластмассовый скелет в дверях Тихой комнаты, так, чтобы он качался прямо перед моим лицом. И с тех пор мне регулярно видится эта штуковина, но только с каждым разом на ней все больше крови. Понимаю, это дико звучит, но я снова и снова вижу то, что пугает меня до смерти. Что-то вроде дверной ручки с мордой ревущего льва. Она сделана из серебра и просто парит в темноте. Может, где-нибудь в Лоджии есть такая дверь, как думаешь?

— Рикс, в Лоджии тысячи дверей, — сказал Эдвин. — И я не присматривался к их ручкам. Но почему вы решили, что этот кошмар связан с Лоджией?