— Ты не можешь, — прошептала я. — Ты не можешь забыть все плохое и не можешь притворяться, что этого никогда не происходило.

Марси зажмурилась и сжала губы.

— Но я хочу этого, — пропищала она.

Я подхватила указательным пальцем прядь ее волос и убрала ее со лба.

— Нет. Ты должна завладеть этим. Подчинить себе. Потому что, когда произошедшее станет частью тебя, ты сможешь начать строить. Оно станет частью фундамента твоей личности. И того, кем ты станешь.

Она открыла глаза и слегка кивнула.

— Не слишком краткосрочное решение, — сказала она.

— Хотела бы я, чтобы оно у меня было.

Я действительно хотела. И у меня появилась идея.

— Держу пари, что смогу тебя немного воодушевить.

Она скривилась и покачала головой:

— Ха. Сомнительно.

— Ну, смотри.

Я сползла с кровати и стала перед ней посреди комнаты. Я положила руки на бедра и закричала:

— ГОТОВА? ХОРОШО. — И хлопнула по бедрам. — У НАС ЕСТЬ ДУХ, ДА. У НАС ЕСТЬ МАКСИМАЛЬНЫЙ ДУХ. ВЫ ДОЛЖНЫ САМИ ЭТО УВИДЕТЬ, ПОТОМУ ЧТО КОГДА МЫ БОЛЕЕМ, ВЫ УСЛЫШИТЕ ЭТО. НЕ МАЛО. — Шаг и поворот. — НЕ МНОГО. — Шаг вперед и прыжок. — ЭТО. — Приседание. — МАКСИМАЛЬНЫЙ ДУХ. — Русский прыжок. — И ВЫ ЗНАЕТЕ. — Вперед-назад, вперед-назад. — ЭТО ОЧЕНЬ ГОРЯЧО! — Облизываю палец и касаюсь задницы. — ПШШШШШШШШ.

— О. Мой. Бог. — Марси закрыла лицо и покатилась назад, смеясь. — Божемойбожемойбожемой! — Она вдруг села. — Фи! А ты и вправду хороша.

— Ты, очевидно, бредишь из-за слез.

— Нет, ты была совсем не плоха. Хотя я признаю, что ты в образе чирлидера — это одна из самых странных вещей, которые я видела в своей жизни.

— Мне нужно поработать над прыжком, — сказала я.

— Все равно. Мне очень понравилось. — Она лучезарно улыбнулась мне. — Спасибо, Фи.

— Ну ладно. Только ты получила частный показ, Мар.

Я позвонила родителям и сказала им, что остаюсь на ужин.

После ужина я позвонила им и спросила, могу ли остаться на ночь. Они разрешили, поэтому мы с Мар допоздна делились друг с другом деталями, которые упустили за время нашего временного разлада, как мы его называли.

Я рассказала ей о Саманте Пиклер. Она заново перечислила все лучшие черты Джонни Мерсера. Я рассказала ей о дяде Томми и показала ей бабушкины кольца, которые носила. Она рассказала мне обо всем, что случилось между ней и Гейбом. Я слушала, хоть это все и было… о Гейбе.

Было похоже, что временного разлада между нами и не было. Но мы обе знали, что он был.

Только теперь он принадлежал нам.

Итак, я помирилась с Мар. Помирилась с Сеньором Недежание. И даже заключила шаткое перемирие с Амандой. Единственным человеком, с которым я все еще должна была разобраться, был Джонни Мерсер.

О да, также мне нужно убить Гейба Уэббера, но у меня на это еще много времени. Сначала я должна сделать так, чтобы Джонни больше не ненавидел меня. Я пыталась поймать его на исчислениях, но он всегда приходил со звонком на урок и исчезал сразу после звонка с урока.

В пятницу он снова сбежал от меня, а я не могла позволить, чтобы проблема оставалась нерешенной все выходные, и поэтому решила позвонить ему. Я взяла номер у Мар, после занятий пробралась в свою комнату, пару раз глубоко вдохнула, как Мэгги Кляйн, и набрала номер.

Ответил женский голос:

— Алло?

— Да, здравствуйте. Могу я поговорить с Джонни?

Я горжусь знанием телефонного этикета.

— Могу я узнать, кто его спрашивает?

— Фиона Шиан, — сказала я.

Я слышала, что она прикрыла трубку рукой, чтобы позвать Джонни. Затем из трубки донесся приглушенный разговор. Потом более громкий приглушенный разговор. И еще более громкий. Затем я, наконец, услышала в трубке глубокий шоколадный голос Джонни:

— Привет, Фиона.

Мне внезапно захотелось еще больше уединения, поэтому я запрыгнула в шкаф, закрыла дверку и уселась в кромешной тьме на кучу грязной одежды.

— Привет, Джонни. Хм, все хорошо? — спросила я, имея в виду приглушенные разговоры, чего я, вероятно, не должна была делать, но наплевать. — Я не создала тебе проблем своим звонком?

— Не-а, — ответил он. — Что случилось?

Еще один глубокий вдох. Я полагала, что могла бы решить проблему, пока у меня был шанс.

— Ладно, не сердись на Мар и на меня, но она рассказала мне обо всем дерьме, которое директор Миллер заставила тебя делать из-за той шалости, и я хотела извиниться и поблагодарить тебя. Надеюсь, ты не ненавидишь меня из-за этого, или из-за костра, или из-за того, что я порвала твою записку. Я это сделала только потому, что я думала, ты говоришь, что я бесчувственный сноб и что я тебе не нравлюсь. Надеюсь, что ты позволишь мне отплатить тебе моим iPod и колонками или, по крайней мере, позволишь мне оплатить твой семинар или что-то еще, потому что я на самом деле не могу выдержать, когда ты на меня злишься, что, я знаю, ты делаешь. Я все понимаю, но не хочу этого, поэтому, пожалуйста, скажи мне, что ты меня прощаешь.

Тишина.

— Это все? — спросил Джонни.

— Думаю, да.

Тишина.

Я спросила:

— Ты злишься?

— Не-а.

— Я правда извиняюсь.

— Я тоже, — сказал он.

— За что?

— За то, что избегал тебя.

— Я не могу винить тебя, — сказала я.

Тишина.

— Так что, тогда все хорошо? — спросила я.

— Да, — сказал он. — Друзья?

— Эмм… да. Друзья.

— Увидимся в понедельник, — сказал он.

— Ладно. Пока.

— Эй, Фиона?

— Да?

— Спасибо, что позвонила.

— Спасибо, что выслушал.

— Ладно. Пока.

— Пока.

Щелчок.

Тишина.

Я сидела в темноте.

Друзья. Он готов стать друзьями. Я должна быть счастлива это слышать, верно? Я должна чувствовать себя сказочно из-за того, что Джонни Мерсер хочет быть моим другом. Это было то, чего я хотела, не так ли? Быть друзьями? Тогда скажите, почему я чувствую себя так, словно меня только что ударили под дых?

Суббота, 7 декабря

За последнюю неделю я извинялась больше, чем политик с наркотической и сексуальной зависимостью. До этого ситуация была довольно неприятной. И извиниться было куда сложнее, чем устроить, чертов пикник. Но чувство, что все сделано, великолепно.

Я думаю о Мар, и мне интересно… как узнать, что это та самая настоящая любовь? Ты не можешь полагаться на то, что видишь по телевизору, потому что все знают, что это ерунда. Но даже ложь основана на какой-то правде, не так ли?

Так существует ли единственная настоящая любовь? И как узнать, что нашел ее? Доставляет ли она на вершину блаженства? И полностью разрушает, когда ее нет? Если бы эмоции настоящей любви были настолько сильными, было бы легко ее обнаружить? В таком случае не возникало бы вопроса, реальна ли она.

Но любовь не так просто определить. Поэтому я предполагаю, что настоящая любовь более неуловимая. Что она подкрадывается и стоит рядом с тобой, и ты не понимаешь, что это настоящая любовь, пока не повернешься и не посмотришь на то, что находилось рядом с тобой все это время, и не поймешь, что никогда не хотел бы это потерять.

Звучит совершенно безумно?

Не отвечайте на этот вопрос.

Я потратила целые выходные на тренировки по чирлидингу и русскому прыжку. В понедельник в школе мама и ее группа активистов, Родители Против Обязательного Брачного Обучения, или РПОБО, как они сами себя окрестили, снова устроили пикет. (Мне кажется ироничным тот факт, что их аббревиатура — французское слово «яблоко»[31] — фактически является символом образования. Ботаники, как я, замечают такие вещи.) На этой неделе РПОБО скандировали следующее: «Учебный брак не должен влиять на успеваемость!». Только на этой неделе у них было раза в четыре больше мегафонов, поэтому слова можно было услышать очень четко, и они откровенно отвлекали.