По мере изучения останков пилтдаунского человека обнаруживались все новые и новые несоответствия. Сам череп словно бы принадлежал взрослому человеку, челюсть – подростку, а зубы были стерты, как у глубокого старика. И тем не менее пилтдаунский человек долгое время считался одним из наших предков. Лишь в начале 50-х годов появились первые сомнения в его подлинности. К тому времени было найдено уже достаточно много останков древнего человека. И все они в целом укладывались в определенную систему. Единственный, кто выделялся на общем фоне, был пилтдаунский человек.

Первым, кто всерьез предположил, что находка Доусона – ловкая подделка, был преподаватель кафедры анатомии Оксфордского университета Вейнер. Он обратился к заведующему кафедрой, известному анатому Уилфреду Лe Грос Кларку, с предложением проверить подлинность окаменелости. Тот не поверил в возможность подделки.

Тогда, взяв из анатомического музея челюсть шимпанзе, Вейнер подпилил зубы так, что они ничем не отличались от челюсти пилтдаунского человека, и покрасил под цвет окаменелости. Он принес свое изделие заведующему кафедрой, объяснил, что нашел ее в анатомическом музее и спросил, кому, по его мнению, она может принадлежать. Тот был поражен сходством предложенной челюсти с челюстью пилтдаунского человека и согласился на проведение экспертизы.

5 августа 1953 года в Британском музее собрались видные ученые – доктор Ф. Д. С. Вейнер, известный антрополог из Кембриджа Лe Грос Кларк и профессор Кеннет Окли. При встрече профессор Кеннет Окли передал челюсть эоантропа Кларку, а клык – Вейнеру. Ученые стали внимательно осматривать кости. Об этом можно прочитать в книге В. Е. Ларичева «Сад Эдема». Остановимся подробнее на событиях, которые предшествовали данной сцене.

Дело в том что, в 1949 году профессор Кеннет Окли первым решил использовать флюориновый метод определения древности ископаемых костей.

Окли первым оценил значение данного метода. Он решил проверить на содержание флюорина эоантропа, то есть находку Чарлза Доусона. Это дало бы возможность получить ответ на вопрос: к одной или к разным эпохам следует относить обломки черепной крышки и нижнюю челюсть? Если бы находки отличались по возрасту, то пришлось бы признать, что останки принадлежали разным существам: человеку и антропоидной обезьяне, которые жили в разные периоды. Проверка останков флюориновым методом была необходимой еще и потому, что отгадать загадку «человека зари» так и не удавалось. Кизс в предисловии к книге Вудворта «Самый древний англичанин» написал, что «пилтдаунская загадка еще далека от окончательного решения».

Сомнений было много. Различные открытия костей обезьянообразных предков, которые были сделаны антропологами после 1912 года, не нарушили уникальность эоантропа. Поэтому никто еще не смог опровергнуть мнение Вудворта о «недостающем звене», от которого непосредственно происходил «человек разумный».

Изучение черепов «недостающего звена», которые были открыты на территории Восточной и Юго-Восточной Азии и в Африке, а также особенности строения черепных костей неандертальцев Европы привело большинство антропологов к мнению о том, что эволюционная перестройка костной структуры головы предка человека происходила несколько иначе, чем у эоантропа.

Поскольку объем мозга увеличивался медленно, то черепная крышка очень продолжительное время сохраняла черты строения антропоидных обезьян (большие надглазничные валики, убегающий назад лоб, высота черепной крышки небольшая, а ширина, наоборот, значительная). Но в то же время изменения лицевого скелета происходили достаточно быстро. Уже у питекантропа можно было отметить человеческие черты в строении зубов и челюсти.

Получалось несоответствие. Эоантроп имел череп человека и одновременно нижнюю обезьянью челюсть. Но так называемое «недостающее звено», как считали ученые, и отличалось обратной комбинацией. Вудворт выдвинул концепцию о том, что существовали две несовмещающиеся эволюционные линии с разными предками – тупиковой для питекантропа, синантропа, неандертальца и прогрессивной, которая дала «человека разумного». Но эта теория вызывала большие сомнения у ученых.

После смерти Доусона в Пилтдауне проводились раскопки, но не были найдены ни фрагменты черепа, ни останки «человека зари». Все это вызывало вполне естественные вопросы.

Профессор Окли стремился с помощью флюоринового метода ответить на многие вопросы и получил весьма неожиданные результаты. Ученый изучил челюсть, обломки черепа и кости ископаемых животных, которые были найдены в том же слое гравия. Оказалось, что зуб слона содержал 2 % флюорина. Это подтверждало «глубочайшую, около миллиона лет, древность». Кости, челюсть и череп пилтдаунского человека имели соответственно 0,2±0,1 % и 0,2±0,1 % флюорина, что не давало возможности определять их возраст более древним, чем 50 тысяч лет. Такой поворот событий был неожиданным.

Если череп эоантропа был столь поздним, то его нельзя считать человеческим предком, а тем более «недостающим звеном». Но тут же возникали вопросы: кого нужно считать предком эоантропа, каким образом этот человек с челюстью обезьяны дожил до такого позднего времени и кто был его потомком? Складывалась интересная ситуация. Эоантропа уже нельзя было считать «недостающим звеном», и это сразу лишало его как предков, так и потомков.

Сообщение профессора Окли о результатах флюоринового анализа костей вызвало бурные споры. Одни ученые требовали выбросить эоантропа из эволюционного ряда предков человека как существо в «высшей степени сомнительное по происхождению». Другие считали, что челюсть эоантропа совсем не обезьянья, если ее подвергнуть правильной реконструкции. Третьи продолжали верить в «человека зари». Некоторые предпочитали ждать появления новых фактов. В 1950 году были предприняты очередные раскопки, но ничего не было обнаружено.

В последующие три года ученые предпочитали не вспоминать об эоантропе. Именно такое негласное решение было принято участниками конгресса палеонтологов, который состоялся в июне 1953 года в Лондоне.

Но в конце работы конгресса профессор Окли конфиденциально сообщил Вейнеру и антропологу из Чикаго С. Л. Вэшборну о том, что Британский музей до сих пор не знает, где находится место открытия останков второго черепа эоантропа.

Разгадать эту загадку решил Вейнер. Ему казалось неубедительным ни одно из объяснений. Он отверг предположение, что «человек зари» был аномалией и что на Земле был всего лишь один эоантроп. Вейнер выдвинул гипотезу, что основные трудности связаны с челюстью: отсутствуют определяющие части ее подбородка и суставных отделов восходящей ветви, где особенно заметно наблюдаются различия челюсти обезьяны и человека. Если бы было можно определить, кому эта челюсть принадлежала, то стало бы ясно, почему клык имеет такие необычные особенности строения.

Все детали рельефа челюсти из Пилтдауна, кроме плоского износа зубов, свидетельствовали о ее антропоидном характере. И Вейнер предположил, что «кто-то ошибочно бросил челюсть в яму». Однако возникал вопрос: как же могла быть обнаружена такая же комбинация из обезьяньего коренного зуба с плоским износом жевательной поверхности и обломков черепа «человека разумного»? Но тут же появлялась гипотеза, что коренной зуб мог принадлежать не обезьяне, а фрагменты черепной крышки представляли собой, несмотря на некоторую похожесть на череп эоантропа, останки «обычного рядового человеческого скелета». Но в одном все были единодушны – челюсть ископаемая. Так что ошибочным появление челюсти может быть признано только в том случае, если она оказалась бы современной. Но не ясно, почему жевательная поверхность коренных зубов челюсти современного антропоида имеет такой странный плоский износ и почему так необычно изношен клык. Такого в челюстях антропоидов никогда не наблюдали.