— Не знаю, почему Джимми решил выставить его на поле, — говорит шериф Дейл Тауншенд — громко, стараясь перекрыть голосом шум дождя и шелест дворников на ветровом стекле. — Ясно же, что парень не в форме. Нет в нем прежней уверенности, он напряжен и слишком вцепляется в биту. Лучше бы Джимми дал ему передохнуть пару игр — пусть придет в себя, — а уж под конец сезона и выпустить.

Его спутник, помощник шерифа Энди Миллер, крепко держится за руль и не сводит глаз с летящей перед машиной полосы света.

— В прошлом году Рендаллу тридцать восемь стукнуло, — говорит он. — Не списывать же такого игрока. Он себя еще покажет.

— Может быть.

Дейл рассеянно смотрит в темное окно. Вспышка молнии высвечивает деревья вдоль шоссе, всклокоченную мокрую листву, глубокие синие тени. И вновь все погружается во тьму, но в завывании ветра появляются новые обертона, а значит, лес остался позади. До города еще четыре мили по бескрайним полям. Четыре мили до дома. Он смотрит на часы.

— Жена не будет ворчать, что так поздно вернулся? — спрашивает Энди.

— Нет, я же предупредил, что задержусь, а при такой погоде вообще не угадаешь, сколько времени уйдет на дорогу.

— Твою-то машину когда починят?

— Завтра. Так мне, во всяком случае, обещали.

— Ладно, если не успеют, можешь вместе со мной кататься, я только рад буду. Правда, на следующей неделе я в другую смену работаю.

Шериф Тауншенд не успел ответить, потому что при очередной вспышке молнии он заметил на дороге нечто странное.

— Это что еще за чертовщина?

Его помощник жмет на тормоз и инстинктивно включает красно-синюю мигалку.

В свете фар перед ними стоит голый по пояс мужчина, по его коже лупят струи дождя. Первое, о чем думает Тауншенд, глядя на незнакомца: «Да он же совсем замерз!» Мужчина стоит неподвижно, глядя прямо перед собой, свесив руки вдоль туловища. В каждом кулаке — по охотничьему ножу. А перед ним на земле лежит обнаженная женщина, бледная кожа ее поблескивает в свете фар.

— Свяжись с дежурным, Энди, — отдает распоряжение Тауншенд.

Он вынимает из кобуры пистолет, открывает дверцу и выходит под дождь — холодные струи ударяют в лицо, как мощный ледяной душ. Чувствуя в руке успокаивающий вес оружия, он наводит пистолет на стоящего посреди дороги мужчину.

— Управление шерифа округа Арустук! — кричит он мужчине. — Опусти ножи на землю и медленно подходи к машине — так, чтобы я видел твои руки.

Слева от него открывается другая дверца, и под дождь выходит Энди; рация, закрепленная у него на поясе, все еще негромко потрескивает. Помощник, точно в зеркале, повторяет все движения Тауншенда и замирает с оружием на изготовку.

Мужчина — на вид Тауншенд дал бы ему лет двадцать пять, не больше, — медленно поднимает голову и устремляет взгляд на шерифа. Лицо у него бледное от холода. Темные волосы намокли. В глубоко посаженных глазах, обведенных темными кругами, отражаются красно-синие огни проблескового маячка. Он с едва заметной ухмылкой наклоняется, кладет ножи на землю. А затем, подняв руки, невозмутимо идет к джипу.

Энди надевает на него наручники, шарит по телу мужчины, отыскивая оружие, а Тауншенд подходит к женщине. Ей на вид лет тридцать пять — сорок, темные волосы до плеч, стройная фигура. Ее лицо кажется Тауншенду знакомым, красивое лицо, даже несмотря на явные признаки смерти. Грудь и живот женщины — сплошное месиво колотых и резаных ран, дочиста омытых дождем. Надежды на то, что она еще жива, нет никакой, однако Тауншенд на всякий случай проверяет ее пульс, как того требует инструкция. Пульс отсутствует. Снова сверкает молния, ливень усиливается.

— Арестуй этого малого по подозрению в убийстве, — говорит Тауншенд своему помощнику. — И позвони в медэкспертизу. Пусть кого-нибудь пришлют.

Когда я добираюсь до здания из красного кирпича в бостонском районе Фенуэй, где находится мой офис, а по сути, второй дом, день уже в самом разгаре. Несмотря на холод, майское солнце припекает вовсю, его лучи согревают мне спину. По небу, отливающему ледяной синевой, плывут редкие облачка. Я успел заскочить в «Рик» — это здешняя кофейня — и теперь перехожу улицу, бережно держа в руке стаканчик крепкого кофе. Без него мне сегодня не обойтись. Я очень устал, а позавтракал четыре часа назад в придорожной забегаловке, битком набитой строительными рабочими из первой смены. Да и с выпивкой вчера перебрал.

И все это по долгу службы.

Я поднимаюсь по ступенькам крыльца и вхожу в устланный бордовым ковром вестибюль. В этом здании кроме меня размещаются еще пять компаний, наши имена фигурируют на серебристой табличке возле двух лифтов.

Войдя в лифт, я изучаю свое отражение в зеркальных стенах. Мой внешний вид в точности соответствует моему самочувствию: я ужасно устал и мне просто необходимо выспаться, отдохнуть и побриться. В иные, лучшие дни мне кажется, что я обладаю некоторым сходством с похудевшим Кэри Грантом. Сегодня же большее, на что я могу рассчитывать, — это отдаленное сходство с представителем рода человеческого.

Когда двери лифта разъезжаются в стороны, мне удается одной рукой вытянуть из кармана желто-коричневой кожаной куртки сигарету и сунуть ее в рот. Я сворачиваю налево, в приемную, приветствую взмахом руки секретаршу Джин, щелкаю зажигалкой, затягиваюсь. Мои легкие наполняются никотином, канцерогенами и черной смолой.

Табличка на двери, которую я только что закрыл, сообщает: «РОБИН ГАРРЕТ И ПОМОЩНИКИ». Чуть ниже более мелкими буквами значится: «ЛИЦЕНЗИРОВАННЫЕ ЧАСТНЫЕ ДЕТЕКТИВЫ — ОБЕСПЕЧЕНИЕ БЕЗОПАСНОСТИ БИЗНЕСА И КОНСУЛЬТАЦИИ ПО УГОЛОВНЫМ ДЕЛАМ».

Я прохожу в дверь, находящуюся рядом со столом Джин, и оказываюсь в просторной комнате, сильно напоминающей полицейский участок. Пять столов, кофеварка, диспенсер с питьевой водой, металлические стеллажи, потертые вращающиеся кожаные кресла, на стенах — несколько фотографий в рамках. Сейчас в офисе присутствуют лишь двое из трех наших младших сотрудников, оба разговаривают по телефону. Я ставлю стаканчик с кофе на офисный стол и занимаю наконец свое рабочее место.

Человек, сидящий лицом ко мне за соседним столом, произносит:

— Ну наконец-то.

Строго говоря, Робин Гаррет — мой босс, но на деле мы с ним скорее партнеры. Начинал он в одиночку, однако после того, как я три года назад присоединился к нему, наша компания обзавелась еще тремя детективами, секретаршей Джин и относительно роскошным офисом.

— С добрым утром, Роб, — говорю я, перебирая скопившуюся на моем столе почту.

— Как думаешь, который сейчас час?

Вообще-то он вовсе не злится, просто ему нравится время от времени изображать замученного делами начальника. С этим просто надо смириться.

— По-моему, половина одиннадцатого, — отвечаю я. — Может, теперь это называется как-то иначе, во всяком случае, я об этом не слышал.

— Проспал или похмелье донимает?

— Ни то ни другое. Переработал.

Он насмешливо приподнимает бровь:

— Невероятно! Кто ты такой и что сделал с Алексом?

— Ничего, что не смогли бы поправить месячный сон и пара таблеток от головной боли. Мы можем сообщить чете Инграм, что юный Джейми живет со своей подружкой Крисси Эванс в квартире на Бедфорд-авеню. Она по-прежнему учится в университете, он на днях стал «лучшим работником месяца» в заведении под названием «Жареная курица мисс Моны», это на Дуглас-стрит. Я там побывал и могу сказать только одно: сильно напрягаться, чтобы получить почетное звание, ему не пришлось. Возвращаться домой и общаться с родителями его пока не тянет, однако он после долгих уговоров позволил дать им номер его телефона. — Я делаю большой глоток очень крепкого, с частичками зерен, эспрессо. — Весь вчерашний день я провел в обществе друзей Крисси, а вечером караулил в служебной машине возле ее дома, ожидая, когда появится она или Джейми. Появились они в восемь тридцать. Мы побеседовали. По-моему, они ребята хорошие.