- Нет, конечно. А разве это возможно?

- Мисс, расскажите ему, как это делается.

- Ну, там справа внизу рычаг, его нужно дёрнуть вниз, при этом вывернуть руль и отжать его от себя, а ещё до поворота рычаг нужно вернуть на место.

- Ноль-ноль-пять, хорошо слышали?

- Слышал хорошо, с пониманием хуже. Рычаг дёргать до упора?

- Нет! – выкрикнула Линда. – До нужной позиции!

- Ясно. Ноль-ноль-пять, приготовьтесь к катапультированию в точке номер три! Борт сто двадцать два, на взлёт, точка номер три!

- Я ноль-ноль-пять, к катапультированию готов.

- Ждите! Время ещё есть.

- Я сто двадцать два, занял позицию.

- Ноль-ноль-пять, катапультируйтесь. Сто двадцать два, исполняйте!

В небе распустился купол парашюта, и почти сразу после этого последний прототип превратился в огненный шар, который горел ярче, чем солнце. Но очень недолго.

- Я сто двадцать два, цель уничтожена!

- Сто двадцать два, на посадку!

- Что это было? – поинтересовалась Линда у Смита.

- Пилот покинул самолёт, и другой истребитель брошенный самолёт сбил.

- А если бы пилот выпрыгнул внезапно? Сто двадцать второй же на земле был, он бы не успел.

- Сбивали бы как-нибудь иначе. Подробностей я не знаю. Если интересно, спросите у генерала.

Пилот с парашютом упал на бетон аэродрома, какое-то расстояние парашют протащил его в сторону, но он быстро обрезал стропы и попытался встать. Попытка оказалась неудачной, пилот тут же снова упал на бетон. К нему уже мчался джип с красным крестом. Двое крепких санитаров положили пилота на носилки, вдвинули их в джип, и джип умчался в сторону госпиталя.

- Дерьмовая подготовка, - прокомментировал Смит. – Я бы и то лучше прыгнул, хоть мне и на пенсию пора. Перелом у парня, а то и несколько. Какая была необходимость приземляться на бетон?

- Он должен был приземлиться вон там, на мягкую землю. Но промахнулся. Он же пилот, а не парашютист, как вы, полковник. Кстати, Саймон, ничего, что я продолжал командовать, будучи отстранённым?

- Нормально, Джордж, - успокоил его Смит. – Когда ты занимаешься делом, ты занимаешься им хорошо. Полагаю, ни в каких рапортах никто твоё временное отстранение не упомянет. Если это сделает представитель контроля, я не стану подтверждать.

- Жалко, - непонятно кому сказала Линда. – Разбился…

- Он сам виноват, - попытался её успокоить Смит. – Должен был тренировать технику прыжка, это же ему первому и нужно!

- Кому? – удивилась Линда.

- Пилоту, конечно.

- При чём тут пилот? Мне дракончика жалко.

- Простите, мисс Джонс, я успел подзабыть, с кем имею дело. Ладно, здесь наши дела закончены. Генерал, будьте любезны приказать подготовить нашу «Дакоту» к вылету и выделите второго пилота, умеющего говорить с диспетчерами. Первый пилот у меня есть.

Во всём мире полиция имеет осведомителей среди преступников. Основная валюта, которой с ними расплачиваются, это слепота. Полиция в упор не видит противозаконной деятельности своих людей в криминальном мире, разумеется, если эти люди не совершают громких преступлений. Взамен правоохранительные органы получают возможность в какой-то степени держать этот мир под контролем и быстро раскрывать те преступления, которые нужно быстро раскрыть. Все понимают, что это незаконно, но снова-таки все понимают, что так было и так будет. Легко догадаться, что полиция не ставит перед собой цели искоренить преступность полностью. Ведь если преступность исчезнет, кому будет нужна полиция?

Очень давно владелец кафе на площади поддался соблазну лёгкой наживы и занялся торговлей краденым товаром. Может, случайно, а может, и нет, его почти сразу поймал за недозволенным занятием молодой полицейский детектив Бекфилд. И перед скупщиком краденого был поставлен выбор: или сесть в тюрьму, или стать полицейским осведомителем. Как и подавляющее большинство преступников в такой ситуации, барыга[1] избрал второй вариант. Сотрудничество оказалось весьма выгодным обеим сторонам. Преступник больше никогда не попадался, всегда имея своевременное предупреждение о готовящихся полицейских акциях, а полицейский сделал великолепную служебную карьеру, быстро раскрывая громкие преступления. Аресты Бекфилд производил так, что у воришек даже мысли не возникало, что их сдал барыга. Владелец кафе наслаждался неправедно наживаемым богатством, а Бекфилд стал одним из самых молодых в королевстве полицейских инспекторов. Помимо этого, Бекфилд беззастенчиво присваивал суммы, выделяемые для оплаты осведомителей. Так что обе стороны были довольны.

Система связи между ними была построена так, что ей могла бы позавидовать иная разведка. Инспектор тщательно оберегал своих осведомителей и от их коллег-преступни­ков, и от своих коллег-полицейских. Примерно через двадцать минут после непонятного для непосвящённых телефонного звонка в полицию полицейский и преступник встретились в таком месте, где были избавлены от нежелательного внимания.

- Инспектор, я к вам обращаюсь не как барыга, а как добропорядочный ресторатор. Но всё равно предпочёл обычный способ связи.

- Что случилось?

- В моём кафе появились какие-то странные посетители. Их трое, и минимум один из них вооружён. Они явно что-то готовят. А я не хочу неприятностей.

- Подробнее, пожалуйста. Что с ними не так?

- Они сидят молча, напряжены. Ну, поверьте, я отличаю людей, которые пришли в кафе просто так, от тех, кто пришёл, задумав что-то нехорошее! Кстати, посуду с их отпечатками пальцев я сохранил.

- Я займусь этим, - пообещал инспектор. Ему ничего другого и не оставалось. Не отреагировать он не имел права.

Вернувшись в участок, Бекфилд обнаружил, что оба детектива-телепата заняты весьма плотно. Один давал показания в суде, а второй расследовал тупое дело об убийстве в баре. Дело было тупым, потому что убийство было совершено прямо на глазах у констебля[2]. В баре накачивалась спиртным группа болельщиков приезжей футбольной команды. Некий тип, ободрённый присутствием в баре констебля, в нецензурной форме высказал об этой команде негативное мнение. Один из пьяных фанатов метнул в него пустую бутылку, чем и отправил его к праотцам. Теперь только телепат мог выяснить, кто именно метнул бутылку. Констебль всё видел, но опознать убийцу не мог – все двадцать три выглядели близнецами, да и сам констебль был изрядно пьян. Причём выяснять нужно было срочно – наутро вряд ли кто-то из фанатов вспомнит, что он делал накануне.

Бекфилд расстроился. Без телепата выяснить, чем занимаются трое людей, показавшиеся ресторатору подозрительными, было бы весьма проблематично. А привлекать посторонних телепатов Бекфилд не любил. Во многих случаях, когда ему приходилось это делать, кончалось оно не очень хорошо. Самым пикантным был случай, когда посторонний маг-телепат помог Бекфилду провести допрос подозреваемого в ограблении ювелирного магазина. Телепат однозначно подтвердил невиновность предполагаемого вора, и тот был отпущен. Как потом выяснилось, вор мысленно предложил телепату поделить добычу пополам. Сумма оказалось достаточной, чтобы соблазнить мага. Так и осталось бы ограбление нераскрытым, если бы эта парочка не понесла сдавать драгоценности тому самому барыге из кафе. А телепат до этого случая считался белым магом…

- Инспектор, если вам нужен телепат, почему вы не хотите привлечь меня?

Бекфилд скептически посмотрел на девушку, предложившую свои услуги. Белая ведьма Мэри, телепат восьмого уровня силы, курсант полицейской академии и детектив-стажёр в подчинении его, Бекфилда. Говорили, что Мэри то ли дочь, то ли племянница, то ли любовница крупного полицейского чина из Ярда, но Бекфилд в это не верил. Полицейских-женщин просто катастрофически не хватало, потому в академии брали всех желающих, то есть кого попало. По мнению Бекфилда, Мэри была абсолютно непригодна для работы полицейского детектива. Если с ней грубо разговаривали, она плакала, при виде более-менее изувеченного трупа блевала, сколь-нибудь заметное количество крови повергало её в обморок, и вдобавок при виде мышей, не говоря уже о крысах, девушка страшно визжала. Бекфилду хватило одного раза, когда она участвовала вместе с ним в облаве в трущобах. После этого он усадил ведьму за оформление бумаг. Бумаги она оформляла отвратительно, но инспектор просто не представлял, чем её ещё можно занять. В любом случае через пару недель срок её практики заканчивался.