Бешеные рукоплескания потрясли своды залы. Сам молодой принц аплодировал и смеялся. Спустя несколько минут он простился и ушел. Немедленно после этого Самуил поманил к себе Юлиуса и шепнул ему:

— Пора.

Юлиус кивнул и вышел.

Разгул дошел до крайнего предела. Пыль и табачный дым до такой степени заполнили атмосферу залы, что она вся была словно наполнена декабрьским туманом. Стало совсем не видно тех, кто входил и уходил. Самуил, в свою очередь, скоро поднялся и незаметно вышел.

Настала полночь, когда в германских, даже университетских городах все и вся уже давно погружено в сон. Во всем Гейдельберге только и бодрствовал один коммерш фуксов.

Самуил направился к набережной, идя по самым пустынным улицам и по временам оборачиваясь посмотреть, не идет ли за ним кто-нибудь. Так он добрался до берега Неккара и некоторое время шел вдоль реки, потом круто повернул вправо и направился к скатам горы, на которой находятся развалины гейдельбергского замка.

На первом уступе этой гигантской лестницы какой-то человек выступил из-под деревьев и подошел к Самуилу. Куда идете? — спросил он.

— Иду на высоту, где приближаются к богу, — ответил Самуил, пользуясь установленной формулой.

— Проходите.

Самуил продолжал подъем на гору и скоро дошел до развалин замка. Здесь другой страж остановил его.

— Что вы делаете здесь в такой поздний час? — спросил он.

— Я делаю… — начал Самуил. Но тут ему пришла в голову блажь пошкольничать. — Вы хотите знать, что я здесь делаю в этот поздний час? — спокойно продолжал он. — Ничего не делаю, просто прогуливаюсь.

Дозорный вздрогнул. Потом им овладело раздражение, он крепко стукнул по стене железной тростью и сказал:

— Ступайте-ка домой, вот что я вам посоветую. Тут теперь не время и не место гулять.

Самуил пожал плечами.

— Я желаю полюбоваться развалинами при лунном свете. А вы кто такой и с какой стати задумали мне в этом препятствовать?

— Я сторож при старом замке. Мне приказано никого не пускать сюда после десяти часов вечера.

— Это относится к филистерам, — сказал Самуил, — а я — студент.

И он хотел устранить с дороги сторожа.

— Ни шагу вперед, если вам дорога жизнь! — вскричал страж, кладя руку на грудь.

Самуилу показалось, что он вынул из-за пазухи нож. В то же время пять или шесть других стражей, предупрежденных стуком железной палки, молча подошли и схоронились в кустах.

— О, извините, пожалуйста, — сказал тогда со смехом Самуил. — Вы, вероятно, тот самый, кому я должен ответить: я делаю дела за тех, которые спят.

Дозорный с облегчением вздохнул и спрятал свой нож. Остальные отошли в сторону.

— Вовремя вы хватились, друг мой, — сказал дозорный.

— Еще секунда, и вы были бы мертвы.

— Ну, положим, я попытался бы еще и защищаться. Во всяком случае, не могу не поздравить вас. Я вижу, что мы находимся под бдительной защитой.

— Как бы ни было, приятель, а вы человек уж чересчур смелый, коли решаетесь играть с такими вещами.

— Я еще и не с такими вещами игрывал.

Он прошел во двор. Луна ярко освещала стены древнего замка Фридриха IV и Оттона-Генриха. Это было великолепное зрелище. При свете луны ясно выступали скульптурные украшения стен, статуи курфюрстов, императоров, божеств и чудовищ. Но Самуилу не было охоты любоваться этими украшениями. Он ограничился тем, что мимоходом бросил какое-то сальное замечание по поводу Венеры, да протянул руку с вызывающим жестом к статуе Карла Великого. Он прошел вправо, и здесь его остановил третий дозорный новым окликом:

— Кто вы?

— Один из тех, кто карает карающих.

— Идите за мной, — сказал дозорный.

Самуил пошел за ним сквозь кустарник и мусор, то и дело наталкиваясь ногами на крупные камни, скрытые в густой траве. Когда он прошел через эти огромные развалины великого дворца, попирая ногами остатки тех потолков, которые некогда высились над головами королей, его провожатый остановился, отпер низкую дверь и показал ему на какую-то яму в земле.

— Спуститесь туда и стойте спокойно, пока за вами не придут.

Он запер дверь. Самуил начал спускаться вниз по тропинке среди полнейшего мрака. Потом спуск прекратился. Самуил вступил в какое-то пространство, вроде глубокого погреба и, прежде чем его глаза успели что-нибудь различить, он почувствовал прикосновение чьей-то руки к своей, и в то же время голос Юлиуса сказал ему:

— Ты опоздал. Они уже открыли заседание. Будем слушать и смотреть.

Самуил мало-помалу освоился с темнотой и через несколько минут различил перед собой что-то вроде комнаты, ограниченной неровностями почвы и кустарниками, а посреди этого пространства — человеческие фигуры. На обломках гранита и песчаника на повалившихся статуях заседало семь человек в масках: трое — направо, трое — налево, а седьмой — в середине, повыше других. Луч месяца, прорывавшийся сквозь Расселину в камне, освещал этот таинственный конклав.

— Введите двух ратоборцев, — сказал один из семи.

Тот, кто это сказал, не был тем, кто, по-видимому, председательствовал. Этот последний сидел молча и неподвижно.

Самуил хотел было двинуться вперед. Но в это время выступили на сцену двое молодых людей, которых вел третий. Самуил и Юлиус узнали в них двух своих университетских товарищей. Тот, кто велел их ввести, обратился к ним с вопросами.

— Вас зовут Отто Дормаген? — сказал он одному из них — Да.

— А вас Франц Риттер? — Да.

— Вы оба принадлежите к Тугендбунду? — Да.

— Как члены союза, вы помните, что обязаны безусловно повиноваться?

— Мы помним это.

— Вы оба из гейдельбергского университета, и оба корпоранты. Вы должны знать двух ваших товарищей, Самуила Гельба и Юлиуса Гермелинфельда?

Самуил и Юлиус молча переглянулись в своем углу.

— Знаем, — ответили студенты.

— Вы оба славитесь как искусные бойцы на шпагах, и вам всегда везло во время ваших студенческих дуэлей.

— Это правда.

— Так вот приказ. Не далее, как завтра, вы вызовете на дуэль Юлиуса Гермелинфельда и Самуила Гельба, под каким бы то ни было предлогом.

Самуил наклонился к Юлиусу и шепнул ему:

— Эта сцена не лишена оригинальности. Только зачем нас заставили при ней присутствовать?

— Вы повинуетесь? — спросил замаскированный человек.

Отто Дормаген и Франц Риттер молчали и колебались. Потом Отто ответил:

— Самуил и Юлиус тоже прекрасно владеют шпагами.

— Льстец! — пробормотал Самуил.

— Поэтому мы и избрали таких двух бойцов, как вы, — ответил на это голос замаскированного.

— Если имеется в виду нанести верный удар, — сказал Франц, — то лучше пустить в дело кинжал, чем шпагу.

— Я думаю, — пробормотал Самуил.

Замаскированный на это ответил:

— Надо, чтобы смерть имела естественное и простое объяснение. Студенческая ссора — самая заурядная вещь и не внушит никаких подозрений.

Студенты все еще как будто бы колебались.

— Помните, — добавил человек в маске, — что сегодня первое июня, и что через десять дней состоится общее собрание, перед которым мы должны будем испрашивать для вас либо награды, либо наказания.

— Я повинуюсь, — сказали один за другим Франц Риттер и Отто Дормаген.

— Хорошо. Желаю вам доброго успеха. Вооружитесь мужеством. Можете теперь удалиться.

Франц и Отто вышли с тем же самым человеком, который ввел их. Семеро в масках сидели, не говоря ни слова. Через пять минут тот человек вернулся и доложил, что студенты удалились.

— Введите двух других ратоборцев, — сказал тот же человек, который раньше говорил от имени семерых. Пристав совещания пошел в ту сторону, где ждали Юлиус и Самуил.

— Пойдемте, — сказал он им.

Самуил и Юлиус в свою очередь очутились в этой странной зале заседаний перед семью замаскированными.

Тот же самый замаскированный человек, который говорил с Францем и Отто, обратился теперь к нашим друзьям: