Слова заставили его замедлиться, а потом и замереть в трех шагах. Он ощущал, как утекают последние остатки сил."В голосе нет магии, ничего особенного. Нет, ее власть основана на истине слов.

  Я убил Фенера".

   - В начале дня, - продолжала Форкрул Ассейла, - я была старухой, хрупкой и согбенной. Ты мог бы столкнуть меня одной рукой. Видел бы ты себя. Солдат. Ветеран многих битв, многих войн. Вижу это не по одним шрамам, но по вечной тоске во взоре.

  "Тоска. Так много потерь".

  Женщина указала за спину. - Будет конец боли, солдат, если пожелаешь. Я дарю тебе... глоточек.

  - Я... мне нужно уйти, - пробормотал Геслер.

  Она кивнула: - Понимаю, солдат. Даровать тебе путь отсюда?

  - Да.

  Она склонила голову набок, лоб на миг прогнулся, как будто готовый сложиться по вертикали. - Не чувствую двуличия - это хорошо. Я поистине стану твоим спасением.

  - Да, - отвечал он. - Уведи меня, Чистая.

  Она подняла костлявую длиннопалую руку, касаясь его лба.

  Кулак казался размытым пятном. Он врезал ей в лицо. Треснули кости.

  Форкрул Ассейла отшатнулась, дыхание со свистом вырвалось из сломанного носа - складка на лбу стала глубокой. Она выпрямилась, тряся головой.

  Геслер знал, что быстр - но она была быстрее. Блокировала второй выпад и ударила в ответ. Плечо сломалось, он был отброшен на шесть шагов. Тяжело приземлился и перекатился на сломанное плечо - мучительная боль украла остатки сил, волю. Ошеломленный, беспомощный, он слышал ее шаги.

  Странный скребущий звук, шлепок, будто столкнулись два тела. Он услышал, как она оступилась. Услышал звериное рычание.

  Геслер заставил себя лечь набок. Огляделся.

  Крюк ударил Ассейлу с такой силой, что она встала на колено. Челюсти овчарки рвали плоть, сомкнувшись на щеке. Один глаз вылетел, исчезла скуловая кость - пес выплюнул ее на залитый кровью камень.

  И тут же она протянула руку, встала, пошатываясь, сжимая Крюку горло. Оторвала собаку от изуродованного лица.

  Овчарка, повисшая в длинной мускулистой руке, отчаянно боролась за возможность вдохнуть.

  "НЕТ".

  Геслер как-то сумел встать. И побежал к ним.

  Единственный глаз посмотрел ему в лицо. Она улыбнулась.

  Геслер видел: она отводит свободную руку, поджидая. Он мог бы отразить удар - мог бы попробовать повалить ее - но Крюк умирает. Она крушит ему горло. "НЕТ". В единой вспышке он увидел заваленное трупами поле битвы, увидел Правда, вытаскивающего из кучи хромого пса. Услышал крик удивления - вспомнил, как взглянул парню в глаза. Такая надежда. Такая ... молодость.

  "НЕТ!"

  Не обращая внимания на летящий к голове кулак, Геслер ударил сам - не в лицо, но по плечу руки, держащей пса.

  Самый жестокий удар, на какой он был способен.

  Хруст, толчок... затем...

  Выпад солдата заставил Почтенную развернуться, потрясающая сила удара разбила плечо; одновременно ее кулак коснулся лба Геслера, пробил его; голова откинулась, ломая шейные позвонки.

  Он был мертв до того, как упал на камни.

  Однако правая рука стала бесполезной; Почтенная упала на колено. Пес оторвался от потерявшей чувствительность кисти.

  "Ничего. Убью его потом. Мгновение... прояснить мысли, избавиться от боли..."

  Крюк дергал лапами, пытаясь отползти. Воздух заполнил легкие. Жизнь вернулась. В голове лишь алый туман, отчаянная нужда. Подняв голову, зверь повернулся к врагу хозяина.

  Но хозяин лежал на земле, такой неподвижный, такой безжизненный.

  Виканских овчарок растят не ради лая. Они лают редко и вообще не воют.

  Но изданный Крюком стон пробудил бы самих богов-волков.

  А белокожая женщина выпрямила спину и засмеялась, не спеша поворачиваясь к нему лицом.

  Крюк подобрал лапы. Жуткие, покрытые шрамами губы поднялись, показывая кривые, сточенные клыки.

  И тут кто-то прошел мимо него.

  Худ приблизился к Форкрул Ассейле, пока та глядела на пса. Заметив его, она вскрикнула и отступила.

  Он шагнул за ней.

  Левая рука рванулась вперед, но он поймал ее и сломал кости запястья.

  Она завизжала.

  Джагут перехватил ее руку обеими ладонями. Резким рывком повалил, ударив о камни.

  Пес с визгом отползал.

  Но Худ еще не закончил. Развернув ее, снова ударил о камни. - Я УСТАЛ... - проревел Джагут, подбрасывая тело в третий раз, - ОТ ВАШЕГО, - изломанное, разбитое тело с хлюпанием коснулось земли, - ПРАВОСУДИЯ.

  И еще.

  И еще.

  Когда чужак отбросил сломанную руку, Крюк подполз под бок к хозяину. Лег, положив тяжелую голову на грудь мужчины.

  Чужак поглядел, но ничего не сказал.

  Крюк оскалил зубы, ясно показывая: "Он мой".

  Хлопки тяжелых крыльев заставили Худа повернуться. На Великий Алтарь спускался Ассасин Ши'гел. Он сел и согнул шею, но все же остался выше Джагута. Поглядел холодными глазами.

  Худ видел сердце Увечного Бога.

  Цепи предков Ассейлы пропали, уничтоженные с ее гибелью. Сердце, наконец, освободилось и лежало, слабо пульсируя в луже крови.

  Прибежала маленькая собака, засуетилась у порванного лица Ассейлы.

  Худ со вздохом указал на сердце и отвернулся, чтобы поглядеть на западные земли. Заваленное трупами поле, за ними армии собираются, еле двигаясь от утомления. По ступеням ползут какие-то фигуры.

  Он слышал, как крылатый ассасин взлетел в воздух. Он знал: тварь сжимает в когтях несчастное сердце. Тень прошла над головой, Джагут увидел Че'малле, все выше взлетающего к заходящему солнцу. Взор его снова опустился к следам опустошения.

  "Когда-то я сидел на Троне Смерти. Когда-то я приветствовал всех, кому пришлось сдаться, костлявыми руками, спрятав в темноте капюшона костлявое лицо. Много ли полей брани я прошел? Посетить еще одно?

  Но на этот раз я оставил себе смену.

  Стражи Врат, вы расскажете всем приходящим о тщете? Или вам есть что им дать? Что-то, чего у меня не было?"

  Люди влезли наверх. Он услышал плач женщины.

  И вспомнил, что в мире нет звука печальнее.

  Горькая Весна, Лера Эпар на имассом языке, лежала навзничь на груде холодных тел. Раны ее перевязали, поток крови остановился. Вокруг двигались выжившие - многие без всякой цели - а другие стояли, склонив головы, ища на земле знакомые лица.

  Она видела сородичей. Видела Тел Акаев. К'чайн Че'малле и Джагутов.

  Видела, что Онос Т'оолан покинул всех, неуверенно зашагав на север, к полосе ровной земли у стен портового города, который был столицей империи Форкрул Ассейлов.

  Ни один Имасс не окликнул его. Никто не спросил, что он делает. Он Первый Меч, но он ведь и простой смертный.

  Она запрокинула голову, чтобы поглядеть на поднимающихся по выбитым ступеням Шпиля. Принц Брюс Беддикт, Араникт, королева Абрасталь, Спакс и женщина-жрица К'чайн Че'малле. Одиннадцать уцелевших Джагутов тоже двинулись туда.

  "Кончено. Значит, кончено.

  Теперь будет мир. Должен быть мир - как еще назвать это ужасное молчание?"

  Снова полился дождь и, хотя был он чистым и свежим, дневной свет начал угасать. Лера закрыла глаза и позволила влаге омывать лицо.

  Онос Т'оолан ушел за город, на пустошь, заросшую утесником и вереском. День быстро угасал, но ему было все равно. Земля промокала - на этот раз не от крови, а от обычного дождя.

  Солнце окрасило золотом западный горизонт.

  И тут Онос Т'оолан прищурился, завидев вдалеке три фигурки. Казалось, они, подобно ему самому, блуждают без цели. Подобно ему, они затерялись в мире. Он подошел ближе.