— Дай ему под зад, сынок! — крикнул стрелок. — Я знаю, ты можешь.

Римо поглядел сначала на стрелка, потом на Чиуна. Решение отразилось у него на физиономии.

— Ты не смеешь поднять руку на Мастера Синанджу, — мрачно произнес Чиун.

— Хотя я люблю тебя, как односельчанина, Синанджу превыше всего.

— Не можешь поднять руку, врежь ему ногой, — вставил стрелок.

— Я не хочу бороться с тобой, Чиун. Ты же знаешь.

— Хорошо. Тогда спустись вниз и жди там.

Грянул выстрел, и голова Чиуна с танцующими седыми прядями закачалась.

— Готово! — крякнул киллер. — Видал? Один выстрел — и все в ажуре!

— Убийца! — крикнул Чиун и пошел на него, но Римо встал между ними.

Чиун остановился и, глядя на ученика, сузил свои орехово-карие глаза.

— Быть посему, — проговорил он. — Ты сделал свой выбор, Римо. Теперь ты потерян для Синанджу, потерян для меня.

Через пару секунд стрелок сообразил, что нормальным людям небезопасно даже просто находиться поблизости, и выскользнул через пожарный ход, на бегу засовывая «беретту» в кейс.

Он спускался, покачивая головой. Такой драки он в жизни своей не видел.

Началась она, как балет. Движения старика были медленны и грациозны. Ступня в сандалии плавно взлетела вверх, но Римо, став на мгновение размытым пятном, избежал удара. Контрудар — вытянутой копьем рукой — окончился ничем, потому что старик отступил в сторону с такой скоростью, что, казалось, вообще не пошевелился.

Если это учитель и ученик, думал стрелок, то страшнее врагов не придумаешь. Движения Римо выглядели более стремительными, потому что человеческий глаз все же прочитывал их как смазанное пятно, однако же молниеносных перемещений старика глаз просто не успевал заметить.

С него хватит. Если стрелку чего и хотелось, так это поскорее убраться.

Спустившись на первый этаж, он сообщил дежурному охраннику за стойкой в холле, что на крыше — драка.

Охранник его не узнал, но по всему свету охранники одинаково реагируют на людей в хорошо сшитых костюмах с кожаными кейсами для бумаг.

Он позвонил, чтобы на крышу выслали спецбригаду, сам взял пистолет, проверил, заряжен ли, и поднялся наверх.

Прибыв на место действия, он пробрался сквозь толпу охранников в форме, столпившихся у пожарного выхода.

— Что тут такое? Почему не вмешаетесь?

— Мы пытались. Ничего не выходит.

— Как «не выходит»? Что значит «не выходит»? Двух парней разнять «не выходит»?

Один из охранников показал ему вздувшуюся сине-багровую руку.

— Я только подошел к старику и хотел тронуть его за плечо. Не знаю, как это может быть, но рука сразу онемела. И только глянь теперь на нее!

— Болит?

— Нет, но сдается мне, будет, когда пройдет онемение. Если оно пройдет, конечно.

— Ну ладно, с этим надо кончать. Они даже вроде бы не дерутся. Они танцуют. Пусть закругляются!

— Не надо, — нервно проговорил охранник с багровой рукой. — Не становись между ними!

Дежурный, не обращая внимания на предостережение, протопал по крыше, правой рукой с зажатым в ней пистолетом помахал дерущимся и сказал:

— Ладно, ребята, спектакль окончен. Вы арестованы. Оба!

Он не понял, который из двух сделал это, но движением, недоступным глазу, кто-то обмотал ему пальцы стволом его собственного пистолета. Он посмотрел на руку, безнадежно зажатую в штопоре скрученного металла, и закричал собратьям по профессии:

— Вызывайте Национальную гвардию, живо!

Римо был у самого края крыши, когда заметил, далеко внизу, фигуру идущего к машине стрелка.

Он перегнулся через парапет и крикнул:

— Не уезжай, отец! Подожди меня!

И заскользил вниз по наружной стене здания. Чиун, под внимательными взорами охранников, постоял недолго, покивал, отвернулся и направился к выходу.

Охранники почтительно расступились, и один потом даже клялся, что видел сверкнувшую в глазах старика слезу.