Смит больше не сомневался. Неопознанная женщина, убитая на могиле Римо Уильямса, была мать Римо. А ее убийца — тот самый, который устроил бойню в Детройте, — его отец.

Другого объяснения нет. Можно предположить, что на кладбище произошла семейная сцена. Единственным близким родственником убитой был ее муж, он же убийца. Вот почему никто не заявил в полицию об исчезновении жертвы.

Но все-таки непонятно, как через столько лет отец с матерью ухитрились отыскать захоронение Римо. Пока он находился на попечении монахинь приюта Святой Терезы, родители ни разу не попытались связаться с сыном. Они держались на расстоянии, когда Римо служил во Вьетнаме. То же можно сказать и о времени, отданном им ньюаркской полиции.

Но сейчас Римо и впрямь умер. А его папаша голова за головой сносит верхушку детройтской автопромышленности.

Хотя головоломка вроде бы сложилась, Смит не ощутил удовлетворения. А кроме того, оставались еще вопросы.

Проверка архивов не обнаружила, чтобы где-то в Соединенных Штатах проживал Римо Уильямс-старший. Смит не знал имени женщины, предполагаемой матери Римо. Фотография, сделанная в морге, усилиями Смита была разослана по всем полицейским участкам страны, но пока что никого, знавшего ее при жизни, не обнаружилось.

Где же эта парочка обитала все эти годы? За границей? Под вымышленными именами? На Луне?

Как бы там ни было, много лет назад Смит совершил ошибку. Ошибка состояла в том, что когда понадобилось создать лицо официально несуществующее, выбор Смита пал на Римо Уильямса. Смит выбрал его, полагая, что Римо — человек без прошлого, но оказалось, что прошлое у него все-таки есть, и он попался в ловушку. Они попались все!

Даже разрешив большую часть вопросов, Смит тревожился о тех, что остались неразрешенными. Ими непременно нужно заняться.

Но не сейчас. Сейчас главное — разобраться с Детройтом.

Дрейк Мэнген погиб. Хьюберт Миллис в больнице, при смерти. Из достоверных источников поступила информация, что Джеймс Ривелл покинул пределы страны.

Таким образом, остается еще Лайл Лаваллет, и чем больше Смит думал об этом, тем больше приходил к выводу, что следующим шагом киллера будет попытка добить Лаваллета.

Как ему помешать?

Римо уже нет. Остается Чиун. Смит поднял телефонную трубку.

Когда зазвонил телефон, Мастер Синанджу паковал дорожные сундуки. Трубку он снял раньше, чем успел дозвенеть первый звонок.

— Чиун? — пробился сквозь треск атмосферных помех голос Смита.

— Приветствую вас, Император Смит, — сказал Чиун. Это было его обычное приветствие, но голос, каким оно было произнесено, звучал тускло и устало, и Смит понял, что надо действовать осторожно.

— Мастер Синанджу, я знаю, что вы должны чувствовать в таких обстоятельствах.

— Ха! Ни один человек не может этого знать. Ни один, кто не плоть от моей плоти.

— Хорошо, я не знаю. Но мир не перестал вертеться из-за того, что Римо нет больше с нами. У нас есть задание.

— Это у вас есть задание, — проворчал Чиун, бережно укладывая последнее спальное кимоно в чрево последнего дорожного сундука.

— Позвольте напомнить вам, Чиун, — сурово сказал Смит, — что между нами заключено священное соглашение, одним из условий которого значится следующее: в случае ранения, недееспособности или смерти вашего ученика на вас, как на его учителя, падает долг предоставить нам услуги, необходимые для завершения начатой миссии. Детройтское дело подпадает именно под это условие.

— Не говорите мне о долге, — зашипел Чиун. — Белым неведома благодарность! Я дал Римо то, что позволило ему достичь высот, недоступных никакому другому белому, и я дал вам возможность использовать Римо. А что получил взамен? Болтовню о долге!

— Вам платили, и щедро. Золотом. Вы богатый человек. Ваша деревня богата.

— Я бедняк, я нищий, ибо нет у меня наследника! — воскликнул Чиун. Сейчас моим односельчанам есть чем питаться, да, это так. Но что будут есть их дети и дети их детей, если я умру и никто не займет моего места?

Смит сдержался и не стал напоминать о том, что правительство Соединенных Штатов обеспечило Синанджу таким количеством золота, какого хватит, чтобы досыта кормить население деревни в течение по меньшей мере следующего тысячелетия. Вместо этого он сказал:

— Я всегда считал, что договоры, заключенные Синанджу, нерушимы. Что слово Синанджу свято.

Его смущало, что в споре пришлось прибегнуть к излюбленной уловке Чиуна, однако это сработало. Старик погрузился в молчание. Под спальным кимоно, только что уложенным в сундук, его рука нащупала нечто твердое. Это оказался шелковый мешочек с серым, посверкивающим вкраплениями кварца камнем Мастера Шаня, камнем, который, как говорилось в легендах Синанджу, Мастер Шань добыл с лунных гор.

Взвешивая камень на ладони, Чиун припомнил урок Мастера Шаня и голосом твердым и чистым произнес:

— Что я должен сделать?

— Я знал, что могу рассчитывать на вас, Чиун, — сказал Смит, который на самом деле вовсе не был уверен ни в чем подобном. — Этот киллер, который живет под именем Римо, насколько я понимаю, следующим атакует Лайла Лаваллета, владельца «Дайнакар индастриз».

— Я поеду к этому автомобильщику. Я защищу его. На этот раз — никаких оправданий для Синанджу.

— Его надо не только защитить, Чиун. Побудьте с ним. Хорошенько расспросите его. Мы все еще не можем понять, почему эти автопромышленники стали жертвами покушений. Не верю, что это каким-либо образом связано с защитой окружающей среды. Может, вам удастся обнаружить между этими людьми что-то общее, объединяющее их помимо профессии? Пригодятся любые сведения.

Все может оказаться полезным. И если киллер снова объявится, если удастся, возьмите его живым. Надо установить, по личным мотивам он действует или же по заказу.

— Я понял. Я все сделаю. Я выясню, что ему известно. Хотя, конечно, многого знать он не может, потому что он белый и к тому же американец.

Последнее замечание Смит пропустил мимо ушей. Помолчав, он сказал:

— Не могли бы вы рассказать мне, как умер Римо? Если, конечно, вы в состоянии говорить об этом.