Ощущая тошнотворно-сладкий запах собственной жареной плоти, чувствуя, как жизнь покидает тело вместе с затуманенным болью сознанием, Титус До Готт жалел только о том, что сделал слишком мало для того, чтобы воздать должное своему отцу. Недостаточно для того, чтобы его имя осталось в веках и смерти родителей были не напрасны.

Корифей Мон Атто потерял какую-либо связь с необычным юношей, когда тот, выпустившись из Академии, не прибыл по месту для вступления в Корпус Крыльев Империи. Он не прекращал попыток найти его, хотя про себя уже отчаялся, приняв, как данность, что талантливый сирота изменил своему решению посвятить жизнь служению родине.

Но история о молодом наемном пилоте, который за короткий срок вогнал в хтонический ужас расхитителей рутения в Поясе Галла, рассказанная ему, как байка, одним из знакомых в Совете, зажгла не искру, а целый факел надежды в сердце мужчины.

К тому моменту, когда он доподлинно установил имя и идентификационные данные героя, молодой пилот уже был захвачен в плен пиратом Мэйем.

Корифей Мон Атто состоявший в те времена членом Верховного Совета Империи имел достаточно власти, чтобы надавив, где следует, снарядить целый экспедиционный корпус отборных воинов для поиска и освобождения юноши.

И он успел спасти его буквально в последний момент.

Сам Титус не помнил штурма, а также последующих нескольких недель, которые потребовались для того, чтобы изможденный и изувеченный, он смог просто сам открыть глаза и попросить воды. На память о тех событиях, помимо страшных кошмаров о бесконечных пытках, которые иногда все еще являлись ему во сне, мужчине осталось множество шрамов, бесконечное отвращение к базгулам и очень ценная наука о том, что на поле боя в самом деле нет никаких правил и неверно оценивать себя также опасно, как давать неправильную оценку противнику.

С тех самых пор понтий и его принятый ученик больше никогда не теряли связь.

Нельзя сказать, что именно благодаря протекции Корифея Мон Атто, который вскоре после описываемых событий был назначен наместником Тонской звездной системы, До Готт поднялся столь высоко. Командующий по пути к своему нынешнему положению прошел еще много испытаний и оставил после себя немало славных для Империи трудов, но теплый градус их взаимоотношений позволял рушить некоторые преграды, которые в другом случае ни за что бы не поддались безродному сироте, пусть бы и столь талантливому в военном искусстве.

И все же, получивший столько почета и регалий командующий Танатосом — 4 не терпел чрезмерности ни в чем. То было одним из качеств, позволивших ему завоевать особое расположение подчиненных.

Теперь он остро чувствовал, сколько мудрости было в таком его жизненном выборе! Ведь стоя на мостике и руководя последними приготовлениями перед отбытием с орбиты покоренной Нарвиби, он думал не о долге и том, как удачнее распланировать необходимый его телу отдых, чтобы скорее вернуться к делам… а о том, как после всего выкроить достаточно времени чтобы провести его с рыжеволосой девушкой, мирно спящей в его каюте… на его корабле.

Азанет проснулась в полной темноте и очень долго не могла понять, где она и что произошло. Голова буквально раскалывалась пополам, левая рука ныла от плеча и до запястья. Болела при касании припухшая, синеватая скула и, кроме прочего, когда девушка села в постели, у нее жуткой судорогой свело низ живота.

Датчики движения в стенных панелях сработали, и в каюте постепенно набирая интенсивность включилось освещение.

Она все еще была там, в своем страшном сне и всё, кроме скулы болело у нее потому, что он снова взял ее так, как хотел…

Нет, кого она пытается обмануть, ведь она… она сама просила его об этом…

О, Маат, о чем она думала! Как могла так… с убийцей, с этим животным, не имеющим ни малейшего представления о любви, жалости, порядочности, человечности… Неужели все ради выживания, как она могла так быстро и низко пасть…

Волна испепеляющего стыда и отвращения к себе захлестнула девушку, и она с силой сдавила синяк на запястье, желая как-то наказать себя. И, пожалуй, это была самая ее глупая идея за последнее время — от острой боли закружилась голова и ее вывернуло наизнанку за край кровати. Водой, потому что ничего больше она за минувшие сутки так и не села. Но голове стало немного легче.

Свыкнувшись со скручивающей болью внизу, она отыскала на полу свою единственную одежду — длинное и тонкое красное платье с мелкими пуговицами на спине, после чего отправилась в душ.

Вряд ли даже самыми едкими средствами из всех, что она когда-либо использовала для стирки ей удалось бы вычистить его из себя — не столько из тела, сколько мыслей и поступков, но она сделала все, что смогла.

Горячая вода обжигала кожу до болезненной красноты, но это позволяло девушке думать, что она делает хоть что-то чтобы остаться чистой перед Создателем.

Из комнаты послышался знакомый шелестящий звук — кто-то вошел извне. Азанет замерла на месте, не застегнув платье до конца. Она беспомощно оглянулась вокруг; если это он — она не хотела выходить, опять смотреть в его холодные глаза, терпеть на себе этот парализующий, немигающий взгляд! И если это Коук или доктор Дитт — выходить не хотелось тоже, кто знает, какие еще унижения есть для нее в запасе у этих имперцев.

Время шло, но никто не окрикивал ее из комнаты. Не требовал немедленно явиться и не испытывать впредь терпение своего владетеля.

В какой-то момент девушка решила, что ей показалось и подошла к двери, чтобы подслушать, но забыла, что она открывается автоматически! Дверь привычно ускользнула в сторону при ее приближении, застав Азанет в страхе отскочить назад.

В комнате был мужчина, но она никогда его прежде не видела. Высокий, как вероятно и все имперцы в сравнении с жителями ее планеты или Нарвиби, он был одет в серый комбинезон с узнаваемым символом на спине, высокую обувь и кофту скрывавшую шею и руки.

Увидев ее из другого конца комнаты, он остолбенел, буквально замер с каким-то предметом в руках, более всего похожим на отвертку. Перед ним на рабочем столе командующего До Готта лежала снятая панель и какие-то детали.

Мужчина первым вышел из оцепенения — сказал что-то на своем языке и улыбнулся. Широко и тепло, что немного успокоило девушку.

— Я не говорю на имперском. — Сказала она робко и все же, хоть и не без опаски, покинула пределы душевой.

— Карези? — удивился мужчина — Моя бабка была из карези, я тебя понимаю. Могу не знать каких-то слов, но понимаю.

— Разве такое бывает? — Удивилась она. — Я имею ввиду, ты же не имперец?

— Ну, да… — озадачился он. — А, ты думаешь, «что полукровка делает на военном корабле?» Так тут никто не знает, что я не чистой крови. Подделка документов, понимаешь? Я не из военного состава, я обслуга тут. Вот, — указал он на стол, — ремонтирую. Только тех, у кого есть доступ к оружию проверяют от и до, для моей работы хватит, если документы просто в порядке. Больно? — Спросил он чуть погодя, рассмотрев синяк на ее щеке и запястье. — Это он тебя так?

— И да, и нет… все сложно. — Отшутилась она и стыдливо поправила через чур облегающее платье.

— Хочешь… — спросил он неуверенно. — Помогу выйти отсюда?

— Выйти? — опешила Азанет. — Разве отсюда можно выйти? Мы еще на Нарвиби?

— Э… мы еще над Нарвиби, но я слышал от охраны, что скоро отбытие. Так что, хочешь покинуть эту каюту? Я могу помочь.

— Да как же ты это сделаешь? — Чуть не плача спросила девушка, от эмоций у нее затряслись руки и дрогнул голос. До Готт предупреждал ее, что в случае побега убьет не задумываясь.

— В коридоре у меня стоит тележка, я в ней инструмент вожу. Ты хрупкая, поместишься. Если будешь сидеть тихо — проскочим мимо охраны. Меня все знают и уже давно не досматривают, когда тут хожу туда-сюда.

— Но как же солдаты?