А что до Мон Арро, его секуритэций, ответственный за внутреннюю безопасность и боеспособность воинского состава, был не молод и отчасти сентиментален. Этот человек провел в космосе всю жизнь и так и не нашел времени на создание семьи, зато сменил троих цифий, заведя по ребенку от каждой — дочерей. Согласно рапорту Дитта его четвертая цифия носила мальчика и было бы крайне странно, если бы он последовал примеру сослуживцев.

Предательство этих женщин было непростительным, ведь бросало тень на репутацию их господ… и все же До Готта это заботило не настолько сильно, как то, была ли в этом замешана его цифия. Как оказалось, не была и ее ответ на прямой вопрос задел его. Ему показалось, что он что-то уловил, что поймал ее на не безразличии к себе…

Он испугался этого! Как же он испугался, когда понял, что хочет, чтобы она была предана ему не потому что боится, а потому, что что-то испытывает.

Но командующий трезво оценивал такую вероятность. Что ей в нем любить? Изрезанное базгулами тело? Верность империи, которая отняла у нее все и сделала рабыней? Или, быть может, его очерствевший дух, мечущийся в плену сомнений из-за неизведанных эмоций и потаенных чувств, которые она породила в нем, отыскала под пеплом разочарований, одиночества и боли.

Командующий До Готт мучился сомнениями, его смущало то, что не служение империи теперь занимало все его мысли. Но еще больше его взволновало то, что она ответила на его прямой вопрос о причинах ее покорности.

«Вы можете не только убить. Вы можете мучить меня сколько хотите, и никто не придет на помощь. Смерть — не самое страшное.»

Уж он-то как никто другой знал о том, что смерть не так страшна, как то, что может ее предворять. И эта невольная параллель, проведенная девушкой между ним и творцами его болезненных воспоминаний ужаснула и оскорбила мужчину. Заставила почувствовать себя мерзко, а затем и вести себя грязно… словно в отместку. Откуда только взялась его показная ревность к Ун Адду? Неужели он что-то заметил? Нет, не может быть, скорее ему просто необходимо было чем-то оправдать свою жестокость…

После ужина он положил ее спать рядом с собой, прижавшись к обнаженному телу сзади, обхватив руками и крепко притянув к себе. Ему нужно было чувствовать, что она рядом и никуда не денется от него. Его маленькая рыжая дикарка, его вздорный трофей на удачу.

Пожалуй, в этот раз он спал как никогда крепко, без видений, что обычно будили его раньше времени. Без воспоминаний, что являлись в кошмарах настолько осязаемых, что выныривая из тревожного сна, он ощущал боль на месте зарубцевавшейся дыры в груди. Той, через которую из его тела едва не вынули сердце.

Префиарий командующего До Готта был человеком, что называется, зубами прогрызшим себе дорогу наверх. Для не отличающихся родовитостью уроженцев планетарной системы Парсей, занять столь высокое место, было сродни возможности открытия новой звезды в изученной части космоса.

Будучи амбициозным юношей, только закончившим курсы личных помощников, он работал по двадцать часов в сутки, нанимаясь к чиновникам не в расчете на высокую плату или простую работу, а ища людей перспективных в том, что касалось карьерного роста. Иногда ради должности приходилось идти на поступки, о которых лучше было не вспоминать и теперь.

В своем господине Коук видел наилучшую возможность возвыситься и невероятно гордился тем, что вовремя заметил способного курсанта Высшей Академии Имперского Звездно Флота. Состоя в то время при известном ученом и получая изрядное жалование, Коук заинтересовался юношей, чьи дерзкие выходки в поясе Галла, стали любимыми кулуарными байками среди имперской знати. Решение сменить тип работы с гражданского на военный было принято сразу, едва он узнал имя тайного покровителя этого юного, но незаурядного пилота.

Уволившись с сытой должности, Коук просто постучался в дверь обшарпанной комнаты, которую снимал До Готт на время обучения, и предложил свои услуги. На хмурый ответ, что тому нечем платить и предложение «валить к черту», Коук ловко застопорил дверь ботинком и сказал, что готов работать бесплатно. В счет будущих заработков, разумеется.

До Готт заподозрил подвох, но не отказал — человеку в его положении личный помощьник был весьма к стати.

Академия Звёздного Флота имени адмирала Аз Моддера готовила высший командный состав имперского флота, проще говоря, будущих командующих боевыми судами. Здесь не было случайных людей — выслужившиеся боевые офицеры, отдавшие службе не меньше десятка лет жизни, дети высокопоставленных имперских чиновников, потомки прославленных командующих… Среди них нищий сирота, отработавший три года в качестве наемной охраны в поясе Галла, выглядел белой вороной и наличие собственного префиария могло весьма помочь, как минимум в том, чтобы заслужить внимание сокурсников, вместо презрительного игнора.

Пять лет в академии Коук делал все, чтобы его господину ничто не мешало учиться. Это было не трудно, До Готта и так ничего не интересовало кроме физических, боевых тренировок и военных наук. И еще три года на Танатосе-4, которым командовал прославленный капитан Иуст Бан Тарр, пока не был застрелен предателем прямо в разгар битвы за Марион.

Тогда До Готт, быстро дослужившийся до старпома, занял его кресло и в неравном бою с превосходящими силами антиимперской коалиции добыл победу. Уничтожил флагман врага с половиной глав сопротивления на борту и был вознагражден Советом новым званием и, собственно, доставшимся от наставника боевым кораблем.

Коук ни минуты не сомневался в том, что сделал правильный выбор. Ведь он всегда ясно видел причины и следствия, умело предугадывал события.

Например, теперь он знал, что цифия, доставшаяся его господину в подарок от Корифея Мон Атто не долго будет просто греть мужчине постель. Быть может по неопытности, но скорее от того, что грозная Галлская Фурия также, как и все был в первую очередь человеком, и только потом носителем своего славного имени, командующий До Готт впустил ее в свое сердце. Позволил поселиться в своих мыслях и, вероятнее всего, скоро сам догадается об этом.

За годы службы префиарий успел отлично изучить мужчину. Внешне строгий, собранный настолько, что кажется изъясняться может только по уставу, До Готт все время оставался восторженным мальчишкой, живущим мечтой о том, чтобы своими делами почтить память рано покинувших его родителей. Этому человеку катастрофически нехватало любви. Больше, чем могло показаться с наружи! И безусловно, поняв что рыжая цифия вызывает в нем именно это нежное чувство, До Готт пожелает дать ей больше своего расположения, чем она того заслуживает.

Но работа Коука состояла не в том, чтобы указывать своему господину что плохо, а что хорошо. Его задачей было минимизировать риски, и он работал в том направлении со всей возможной отдачей.

Именно после инцидента со служащим Вакком, для префиария все стало ясно, как белый день. Тот командующий До Готт, который всегда резко высказывался о цифиях своих подчиненных и наложницах на военных кораблях вообще, с радостью бы использовал возможность избавиться от женщины. Но вместо этого он стоял там, в коридоре между каютами своих офицеров, и кипел от ревности и подозрений!

Эта девчонка чем-то задела его, пробила немалую брешь в несокрушимой броне одного из самых свирепых воинов империи. И по крайней мере за это с ней нужно было считаться.

Что ж, карезийка — сомнительный выбор в качестве матери собственных детей, ведь этот народ известен своей трусостью, религиозным страхом перед смертью. С другой стороны, Титус До Готт вовсе не из тех мужчин, что даже вступив в брак со своенравной женщиной, позволят вить из себя веревки.

Крепкий семичасовой сон без спонтанных пробуждений и холодящих кровь кошмаров, хороший завтрак, чашечка свежесваренного кофе и нежный, сжимающий сердце вид хрупкой девушки в его постели. Особенно красивой с этими рыжими локонами, разметавшимися по подушке, точно язычки застывшего пламени — вот, пожалуй, и весь нехитрый рецепт хорошего настроения командующего До Готта.