До Готт в ответ только криво улыбнулся, в который раз напоминая себе, что место командующего боевым кораблем — в эпицентре войны, а не на дружеских приемах и светских «визитах вежливости».

И все же, мужчину беспокоил предстоящий ужин. Его Азанет определенно не была готова ко встрече с этим людоедом…

«Его Азанет» — командующий поймал себя на том, что от мыслей об обладании этой женщиной, внутри просыпается какое-то приятное тепло. Украдкой, быть может, даже не отдавая себе в том отчета, он скользнул взглядом по волнующей фигуре рыжеволосой Агии, женщине Валериуса, но даже не нашел ее привлекательной.

Фаворитка советника казалась размалеванной куклой на фоне Азанет, такой свежей, хрупкой… утонченно прекрасной.

Мужчина улыбался своим мыслям, пропуская мимо ушей очередной нудный рассказ Валериуса о днях его былой молодости. Когда тот в качестве ученика прославленного наместника Вара Уддры, отправился с исследовательской миссией к Эренскому звездному скоплению.

Так, медленно и утомительно протянулось время до самого ужина.

Отдавая распоряжения своему префиарию, относительно подготовки Азанет к встрече с высокопоставленным гостем, До Готт решил позволить себе некоторую вольность. Но даже и представить не мог, чем она для него обернется.

Он покинул комнату спешно, даже не обернувшись, и оставил после себя пустоту.

Это было так неожиданно, ведь мужчина пугал Азанет до дрожи — своим взглядом, своей внушительной фигурой и непредсказуемым нравом.

Он точно играл с ней! Хотел свести с ума, снова и снова меняя правила, показывая разные чувства, желая запутать и окончательно лишить воли. Чтобы Азанет забыла где небо, а где земля. Чтобы он один остался для нее ориентиром.

Но девушка ликовала, что вовремя раскусила его коварный план и теперь не собиралась ни в коем случае сдаваться. Ведь есть то, чего командующий До Готт не получит, никакими уловками и угрозами — ее чистую душу, что следует единственному истинному пути.

При мысли об этом, пальцы Азанет сами потянулись к маленькому кусочку звездного неба, что теперь лежал на ее груди. Тяжелый, красивый камень на длинной платиновой цепочке завораживал переливами красок. Если смотреть внимательно, то в нем можно было увидеть вспышки звезд — маленьких искорок, сверхновых в глубоком космосе…

Отчего-то это украшение не вызывало желание сорвать его с себя и откинуть в сторону. До Готт сказал, что оно кому-то принадлежало… его возлюбленной? Или, что вероятнее, бывшей наложнице. И что же он, интересно, сделал с ней, раз хозяйке оказался не нужен такой красивый кулон?

Вспомнив о других наложницах, канувших в бездну чужих пороков, Азанет с отвращением посмотрела на маленькую белую коробочку, на краю деревянного стола. Все, что осталось от цифии Беаты.

Нет! Пожалуй, она не притронется к тем вещам, даже зная, что женщина не успела ими воспользоваться. Достаточно было и того, что несчастная просто касалась их…

А что, если и ее, Азанет, в конце ждет именно такая судьба? Что, если после всего кто-то сложит в маленькую белую коробку вот этот, подаренный ей кулон, флакон духов и еще пару безделиц — и то будет всем, что от нее останется в этом мире?

Из грустных мыслей ее вывел шум открывшейся двери — в комнату с недовольным видом шагнул Коук, а сразу за ним…

Азанет от чего-то задержала дыхание, увидев, как порог следом за префиарием переступила невысокая светловолосая женщина в таком же, как и у нее самой, алом шелковом платье.

Цифия офицера Мон Арро была не молода, но первым следам возраста — морщинкам в уголках глаз и губ, — было не скрыть ее природной красоты. Тонкий стан, нежный овал лица и взгляд, такой застенчивый, добродушный — красавицу хотелось разглядывать, подмечая все новые и новые детали ее светлого образа.

— Все, как всегда в последний момент! И на кого вся надежда? — Проворчал Коук, сваливая на кровать перед Азанет какие-то свертки и коробки. — На меня! Будто я не префиарий, а волшебник из сказки! Ну, что так смотрите, госпожа? У нас меньше часа на то, чтобы помочь вам не опозорить командующего. Вы же помните, что будет, если не станете прилагать к тому усилий?

Хрупкую блондинку звали Тааэлью. Она не говорила ни на каком другом языке, кроме имперского, что безмерно удивило Азанет.

Коук путанно объяснил, что цифия родилась на территории империи и некогда была свободной женщиной, при том из уважаемого рода торговцев или даже промышленников. Но ее отец оказался втянут в громкий коррупционный скандал и мало того, что был разорен, но еще и объявлен предателем.

Таэль потеряла все; родственники отреклись от нее, спасая собственных детей от позора и семьи от краха, а отец казнён. После чего взрослая, не успевшая найти себе достойного мужа Таэль, ее мать и младший брат были лишены гражданства и проданы с молотка, как рабы. Тогда-то, три года назад, ее и приобрел офицер Иво Мон Арро.

Азанет поспорила бы с тем, насколько это удача — быть лишенной прав и навсегда разлученной с родными, но прикусила язык, подумав, что у нее, в отличии от Таэль, нет и малой надежды увидеть любимых людей живыми еще хоть раз.

Между тем, блондинка не выглядела разбитой или подавленной. Наоборот, она с удивительной легкостью двигалась, улыбалась и смеялась, будто и не случилось вчера то… что случилось.

Не спросив даже разрешения, она принялась раскрывать коробки — в них была обувь. Простые, кожаные туфли-лодочки, что позволяют ходить бесшумно и не уставать. Азанет вспомнилось, как Коук при первой их встрече сказал, что женщине в ее положении обувь без надобности… но это было до того, как командующий решил порадовать ее подарками. Интересно, как много помещений она сможет посещать самостоятельно? Есть ли среди них что-то кроме бесконечных коридоров, лифтов, складов и кают…

В одном из свертков, который цифия Мон Арро развернула следом, было красивое бархатное платье в пол, с высоким воротом и открытыми плечами. Таэль подхватила его и, тепло улыбаясь, приложила к груди Азанет, предлагая представить, как чудесно одно будет на ней смотреться.

Платье и правда было красивым. Таким, что девушка, сама того не желая, улыбнулась Таэли в ответ.

Нет, никогда прежде у нее не было таких красивых вещей! И, по правде, не стоило даже надеяться хоть пальцем коснуться чего-то подобного…

Таэль спешно развернула второй сверток и замерла, отходя в сторону. Что-то спросила у Коука, на этом их грубом рычащем наречии.

— Да, — с хитрым смешком ответил префиарий на карезийском, — все правильно. Это не ей, а тебе.

На вытянутых руках, с каким-то странным выражением задумчивости и узнавания на лице, она извлекла из свертка гладкий черный шелк, волной скользнувший к ее ногам по кровати.

— Черное? — Поразилась Азанет. — Но я думала…

— Все правильно вы думали — хмыкнул мужчина, — цифии носят только красное, чтобы никого не вводить в заблуждение относительно своего статуса.

Коук недовольно поморщился, размышляя над чем-то, но потом все же добавил:

— Командующий пожелал видеть вас сегодня в одеянии свободной женщины, но не обольщайтесь. Наш господин всего лишь играет в свои игры. Этот ужин с советником, ему как кость в горле… но, насколько я знаю Титуса До Готта, он не делает пустых ходов. Вероятно, и это позерство, плевок в сторону правил и субординации, что-то да значит. А теперь одевайтесь! — Поторопил их Коук, направляясь к двери, чтобы дать женщинам время сменить их платья. — У нас с Таэль не так много времени, чтобы научить вас элементарному этикету.

Тонкий черный шелк струился по ее ногам, обхватывая бедра. Он приятно холодил кожу, но заставлял Азанет чувствовать себя голой под взглядами охранников. А они смотрели украдкой, раскаленными добела мыслями касаясь ее оголенной спины, с вырезом платья, спускавшимся почти до самой поясницы.

Зачем? Зачем он выбрал для нее именно такой наряд?