— Если во всем мире царит недовольство, то почему же оно никак не претворяется в действия? — крикнул он. — Почему же вы, люди с тренированными мозгами, не пытаетесь внести в хаос порядок? Почему вы ничего для этого не делаете?

Профессор забегал взад и вперед по возвышению, на котором стояла кафедра.

— Я не понимаю, что вы хотите сказать! — нервно вскричал он.

Мак-Грегор медленно повернулся.

— Почему люди не живут так, как они должны были бы жить? Первым делом надо их всех научить маршировать в ногу, именно всех, сотни, тысячи, миллионы людей! Вы не согласны со мной?

Мак-Грегор повысил голос, жестикулируя огромными кулаками.

— Мир должен превратиться в огромный лагерь! — крикнул он. — Люди с мозгами должны заняться организацией человечества. Везде господствуют беспорядок и хаос, а между тем мы болтаем, как обезьяны в клетке. Отчего бы кому-нибудь не заняться организацией новой армии? Если же встретятся на пути люди, которые не знают, что нужно делать, их надо смести в сторону!

Профессор наклонился и пристально вгляделся в Мак-Грегора.

— Мы вашего брата знаем, — проговорил он дрожащим голосом. — В нашей стране мы не допустим насилия. Лекция окончена!

Он поспешил к двери. Слушатели, болтая, последовали за ним. Мак-Грегор сел на стул в опустевшей аудитории и уставился мутным взором в стенку. А профессор тем временем спешил по коридору и бормотал:

— Чем забиваются головы нашей молодежи? Во что превращаются наши школы?

На следующий день вечером Мак-Грегор сидел в своей комнате и размышлял о том, что произошло накануне в университете. Он решил, что довольно терять там время, что нужно заняться исключительно юриспруденцией. В дверь его комнаты постучались, и вошло несколько молодых людей.

Среди студентов Мак-Грегор казался почти стариком. Многие тайком восхищались им. Он постоянно служил темой для разговоров. Эти студенты пришли предложить Мак-Грегору присоединиться к их корпорации. Они расселись на подоконнике и на сундуке и пыхтели своими трубками. Всеми овладело мальчишеское смущение. Слово взял краснощекий юноша с черными вьющимися волосами, сын священника.

— Наша корпорация предлагает вам стать ее членом, — сказал он. — «Альфа-Бета-Пи» — одна из самых крупных корпораций[37],и в списках ее членов есть видные имена.

Он развернул большой лист и назвал фамилии целого ряда дипломатов, профессоров, крупных коммерсантов и знаменитых атлетов.

Мак-Грегор сидел у стены, смотрел на своих гостей и обдумывал, что бы ответить им. Эта сцена немного забавляла его, но в то же время была несколько неприятна, словно преподаватель воскресной школы остановил его на улице и заговорил с ним о спасении души. Он подумал об Эдит Карсон, которая ждала его в своей мастерской на Монроу-стрит, вспомнил, как обозленные шахтеры столпились однажды на улице, готовясь разнести булочную, а он, Мак-Грегор, сидел с молотком и поджидал их. Невольно вспомнилось, как Мать-Нищета приплелась вслед за кавалеристами, осыпая их отборной бранью, и у него не осталось никаких сомнений в том, что эти юноши с блестящими глазами все равно будут поглощены огромным торгашеским городом, в котором живут.

— Когда кто-нибудь кончает университет и вступает в жизнь, для него весьма важно состоять членом нашей корпорации, — говорил юноша с черными вьющимися волосами. — Это дает ему возможность встречаться с нужными людьми; в противном случае вы нигде ничего не добьетесь.

Он на секунду остановился, колеблясь и глядя в пол.

— Я даже скажу вам откровенно, что один из самых уважаемых людей, состоящих в нашем обществе, рекомендовал вас в члены. Он сказал, что вы того стоите. Он говорит, что вы должны познакомиться с нами и нам также следует поближе познакомиться с вами.

Мак-Грегор встал и снял со стены шляпу. Он чувствовал, что было бы бесполезно объяснять этим юношам то, что было у него на уме. Он направился к двери, юные же его гости в смущенном молчании, спотыкаясь, последовали за ним. Внизу Мак-Грегор повернулся и сказал, подыскивая слова, чтобы облечь в них свои мысли:

— Я не могу сделать того, о чем вы просите. Вы мне очень нравитесь, и мне очень приятно, что вы приглашаете меня к себе. Но я ухожу из университета. — Его голос смягчился. — Впрочем, мне бы хотелось, чтобы мы стали друзьями, — добавил он. — Вы говорите, что по выходе из университета человек нуждается в друзьях. Мне же очень хотелось бы, чтобы мы подружились именно теперь, когда вы еще не стали тем, чем будете впоследствии.

Мак-Грегор повернулся и быстро побежал по улице. На его лице застыло суровое выражение. Он знал, что проведет бессонную ночь, обдумывая все, что произошло.

— Как неприятно бить младенцев, — пробормотал он, направляясь на работу в ресторан.

Когда Мак-Грегор почувствовал себя достаточно подготовленным, он явился на испытания и получил диплом юриста. Но он не торопился с практикой. Он вовсе не намеревался провести свою жизнь, препираясь в суде с коллегами из-за грошовых исков. Такое занятие казалось ему отвратительным.

Каждую ночь он бродил по улицам и усиленно думал. Его часто охватывала дикая злоба, и он начинал браниться вслух. Временами его так сильно волновала бессмысленность всего предлагаемого ему жизнью, что у него появлялось искушение бросить все и присоединиться к орде бродяг, которые проводят жизнь, колеся по всей стране в товарных вагонах.

Он продолжал работать в ресторане на Стэйт-стрит. Главная часть клиентов состояла там из так называемых «подонков общества». По вечерам, от шести до двенадцати, посетителей бывало очень мало. Мак-Грегор либо читал, либо наблюдал за толпами людей, проходивших мимо него по улице. Иногда он настолько забывался, что, случалось, кто-нибудь из посетителей удирал, не уплатив по счету. Он следил за тем, как люди, подобно стаду на лугу, без цели бродили взад и вперед по улице. Женщины в кричащих нарядах с раскрашенными лицами и глазами подавали знаки мужчинам; из ярко освещенных окон зданий, где шли дешевые сомнительные шоу, слышалось неумолкаемое бренчание пианино.

В глазах людей, которые без дела околачивались по вечерам на южной стороне Стэйт-стрит, крылось что-то бессмысленное. С этим взглядом вполне гармонировали расхлябанная походка, трясущиеся челюсти и потоки пустых, бессмысленных слов. Напротив ресторана высился дом, на котором красовался плакат «Социалистический клуб». В том месте, где разложение современного общества выражалось особенно ярко, где не было ни дисциплины, ни порядка, где люди не жили, а прозябали, висело знамя социалистов, обещавших миру всеобщее благо.

Мак-Грегор глядел на знамя, на движущуюся толпу и терялся в догадках. Он выходил из-за кассы и, стоя у дверей, озирался вокруг. В его глазах вспыхивали огоньки, а руки, спрятанные в карманы, сжимались в кулаки. Он снова возненавидел людей, как и тогда, когда мальчиком жил в Угольной Бухте. Любовь к человечеству, которая основывалась на мечте наэлектризовать людей великой страстью и упорядочить и осмыслить их жизнь, совершенно исчезла.

После полуночи ресторан оживлялся. Официанты и бармены из шикарных ресторанов в центре города заходили сюда, — некоторые, чтобы встретиться со своими женщинами. Когда подобная женщина заходила, она прямиком направлялась к своему самцу, и тот спрашивал:

— Как насчет сегодняшней ночки?

Официанты собирались в кучки и говорили вполголоса. За разговором они безотчетно практиковали искусство завладевать деньгами клиентов, являвшееся для них источником дохода. Они играли монетами, подбрасывали их в воздух, ловили, заставляли появляться и исчезать с удивительной скоростью. Некоторые из них сидели на высоких стульях, пили кофе с пирожными.

Повар в грязном длинном переднике выходил из кухни со своей тарелкой и присаживался к ним. Чтобы завоевать популярность, он фамильярно окликал женщин, сидевших за столиками вдоль стен. Одно время повар работал в бродячем цирке, разъезжавшем из штата в штат, и теперь не переставал говорить о своих интересных приключениях, корча из себя героя.