Однажды в воскресенье трое мальчиков расположились на склоне холма, обращенном в сторону Угольной Бухты. С того места, где они сидели, им видны были рабочие ночной смены, которые слонялись по Главной улице, чтобы убить время. Тонкой ленточкой поднимался к небу дым от доменных печей. Тяжело нагруженный товарный поезд, пыхтя, огибал холм. Стояла весна, и даже в этом индустриальном уголке, прокопченном угольным дымом, стала пробиваться красота. Мальчики беседовали о жизни в родном поселке, и, разговаривая, каждый думал о себе.

Несмотря на то что Красавчик Мак-Грегор никогда не бывал за пределами родной долины, он кое-что знал о большом мире: не такое теперь время, чтобы расстояние могло разъединять людей. Газеты и журналы делали свое дело; они добирались даже до хижин рудокопов, и лавочники Угольной Бухты, стоя по вечерам перед своими лавками на Главной улице, обсуждали мировые события. Красавчик Мак-Грегор знал, что жизнь в его поселке не копия жизни во всем мире. Он знал, что далеко не везде люди работают день и ночь, копаясь в недрах земли, что не все женщины бледны, бескровны и сгорблены, как в Угольной Бухте. Развозя по городу хлеб, он весело насвистывал песенку, которую слышал в исполнении певички из опереточной труппы, однажды проехавшей через Угольную Бухту.

И вот теперь, сидя на склоне холма, он говорил очень искренно, сильно жестикулируя:

— Я ненавижу этот город. Здешние господа считают себя большими остряками. Они только и умеют отпускать глупые шуточки и напиваться. Я хочу уйти отсюда.

Он повысил голос. В его душе снова загорелась ненависть.

— Только обождите, — хвастал он. — Я еще заставлю этих глупых людей поумнеть. Я их превращу в детей. Я…

Он замолк и взглядом обвел обоих товарищей. Мальчик, сидевший рядом с ним, рассмеялся. Это был невысокого роста, хорошо одетый, черноволосый парень с кольцами на пальцах. Он работал в местной бильярдной, где подбирал бильярдные и кегельные шары. Он часто говорил:

— Мне бы хотелось уехать в такое место, где есть женщины, в жилах которых течет горячая кровь.

Как раз в это время три женщины поднимались вверх по холму, направляясь к юношам, — высокая бледная особа, лет двадцати семи, с копною каштановых волос, и две молоденькие блондинки. Черноволосый юнец поправил галстук и стал придумывать, о чем бы заговорить с женщинами, когда те поравняются с ними. Красавчик и другой мальчик, плотный паренек, сын местного лавочника, смотрели вниз через головы приближавшихся и мысленно продолжали завязавшийся разговор.

— Здравствуйте, девушки. Идите сюда, посидите с нами, — крикнул черноволосый мальчик, весело смеясь и не спуская глаз с высокой бледной женщины. Женщины остановились, и старшая стала пробираться меж кучами бревен, чтобы подойти к мальчикам. Другие девушки, смеясь, последовали за нею. Они уселись на бревне рядом с мальчиками, причем бледная очутилась рядом с Красавчиком Мак-Грегором. Наступило неловкое молчание. Красавчик и другой мальчик были весьма недовольны тем, что их воскресная прогулка приняла такой оборот, и не знали, как выйти из положения.

Бледная девушка заговорила низким грудным голосом.

— Я не хочу сидеть здесь, — сказала она. — Так хочется послушать пенье птиц, увидеть зеленую листву.

Красавчика осенило.

— Пойдемте со мной, — сказал он, обращаясь к ней. Он встал и начал пробираться через бревна, а бледная девушка последовала за ним. Чтобы несколько рассеять собственное смущение и поставить в неловкое положение других, толстый мальчик крикнул им вслед:

— Эй, куда это вы собрались?

Красавчик ничего не ответил и стал подниматься вверх по холму. Высокая женщина шла рядом с ним, приподнимая юбки, чтобы оберечь их от густой дорожной пыли. Даже на ее воскресном платье можно было видеть черный налет — клеймо Угольной Бухты.

По мере того как Норман Мак-Грегор двигался вперед, его смущение проходило. Он думал о том, как хорошо, что он оказался наедине с этой женщиной. Когда она устала, он присел вместе с нею и заговорил о черноволосом мальчике.

— Он носит ваше кольцо, — сказал он, смеясь и глядя ей в лицо.

Она прижала руку к сердцу и закрыла глаза.

— У меня сердце болит от подъема на гору, — сказала она.

Волна нежности охватила Красавчика. Когда они снова пустились в путь, он пошел за девушкой, поддерживая ее рукой. Ему уже не хотелось дразнить ее черноволосым мальчиком, и он больше не вспоминал про кольцо. Размышляя о том, что его товарищ рассказывал ему о своей победе над этой женщиной, он решил, что тот, наверное, солгал.

Перевалив через верхушку холма, они дошли до леса и остановились. Мимо них проехала телега, поперек которой были положены доски; на них сидели шахтеры и громко распевали песни. Один из них поднялся и, размахивая бутылкой, стал, по-видимому, произносить речь. Остальные громко кричали и аплодировали ему.

В лесу около изгороди росла густая трава. Высоко в небе парил сокол. Белка подбежала почти вплотную к людям и, казалось, хотела заговорить с ними. Красавчик Мак-Грегор вдруг подумал, что никогда у него не было лучшего друга и товарища, чем эта женщина. Он не отдавал себе отчета в том, как это случилось, но тем не менее испытывал некоторую гордость.

— Не сердитесь на меня за то, что я заговорил о кольце, — сказал он, — мне только хотелось подразнить вас.

Эта женщина была дочерью гробовщика, жившего над своей мастерской, близ булочной Мак-Грегора. Норман часто видел ее по вечерам в дверях отцовской мастерской. После того, что рассказал ему про эту девушку черноволосый мальчик, Красавчик при виде ее чувствовал смущение и, проходя мимо лавки гробовщика, опускал глаза и ускорял шаг.

Они спустились с холма и уселись на бревне. С тех пор как они с Мак-Грегором Взбалмошным приходили сюда, у бревна вырос куст бузины, так что их место оказалось отгороженным и затененным, похожим на комнату. Женщина сняла шляпу и положила ее рядом с собой. На ее лице выступил румянец, а глаза засверкали от негодования.

— Он, наверное, много наврал вам про меня, — сказала она. — Я дала ему это кольцо вовсе не для того, чтобы он его носил. А зачем — сама не знаю. Ему так хотелось немного поносить его, и он столько раз просил об этом!.. Говорил, что хочет показать его матери. А теперь показал его вам и, наверное, наврал про меня.

Красавчик пожалел, что заговорил о кольце. Он чувствовал, что весь этот разговор совершенно лишний. Он не поверил ей, будто черноволосый мальчик лгал, но в его глазах все это не имело теперь ни малейшего значения.

Он заговорил о своем покойном отце, стал расхваливать его, и снова в нем разгорелась ненависть.

— Они думали, что знают его, они смеялись над ним и называли Взбалмошным. Они даже говорят, будто он побежал в горящую шахту в припадке безумия, как лошадь, которая рвется назад в горящее стойло. А он между тем был самым лучшим и самым храбрым человеком в Угольной Бухте: он пошел на верную смерть, когда у него уже было достаточно денег, чтобы купить ферму. — Он указал на долину.

Красавчик начал рассказывать ей, как они вместе с отцом когда-то ходили в воскресенье на этот холм. Он описал впечатление, которое произвел на него, ребенка, открывающийся с холма вид.

— Мне тогда казалось, что здесь рай, — закончил он.

Она положила руку на его рукав и хотела, казалось, успокоить его, подобно тому, как опытный наездник успокаивает разгоряченную лошадь.

— Не обращайте на них внимания, — сказала она. — Когда-нибудь вы уйдете отсюда и пробьете себе дорогу в жизни.

«Откуда она знает? — подумал он. Он почувствовал к ней глубокое уважение. — Она, должно быть, очень умна, если умеет так угадывать».

Он хвастливо заговорил о себе.

— Я только и жду, чтобы мне выдался случай показать себя, — добавил он.

Ему в голову снова пришла мысль, которая посетила его тем зимним днем, когда Дядя Чарли Уиллер окрестил его Красавчиком, и он бессознательно встал и принялся ходить взад и вперед перед бледной девушкой, точь-в-точь как ходил когда-то Мак-Грегор Взбалмошный.