Посетив туалет, я вышел наружу через другой вход, со стороны маленького подобия привокзальной площади. Сунув в зубы сигарету, чиркнул зажигалкой и принялся внимательно разглядывать картину, открывшуюся взгляду. Людей вокруг наблюдалось немного – оно и понятно, разгар рабочего дня. Три улицы уводили с площади, средняя из них выглядела чем-то вроде проспекта, другие поуже и попроще. Активное движение транспорта наблюдалось только в дальней перспективе средней улицы. Ага, вон там, слева на площади, несколько машин с «шашечками» такси…

Выкурив сигарету до фильтра, я определился с выбором. Подойду к тому пожилому лысоватому таксисту. Сдается, у него на лице написано: «кому до Тамбура, довезу». Ведь определенная часть пассажиров, приезжающих в этот обычный, каких множество, провинциальный город, прибывающих сюда по разным причинам каждый день, наверняка преследует именно эту промежуточную цель: добраться в Тамбур.

Но сегодня, кроме меня, вроде больше нет желающих ехать в Зону. По крайней мере, на мой взгляд, среди нескольких приезжих, вместе со мной сошедших на этой станции, никого похожего не наблюдалось. И правда, никто из них не повернул влево, к таксомоторам, все свалили направо, к остановкам маршруток и рейсовых автобусов.

Сегодня только я один хочу в Тамбур.

Я знал, что в российских городах и поселениях, которым то ли повезло, то ли не повезло оказаться в непосредственной близости или неподалеку от этой Зоны, по-разному называют буферные площадки. Но здесь, и это я тоже знал точно – буфер называется Тамбуром. Название подсказала сумма знаний об этой Зоне в частности и о Зонах вообще, накопившаяся с детства. Хотя, честно говоря, я бы себя таким уж фанатом темы не считал. Фактически до вчерашнего дня мне и в голову не приходило, что однажды утром проснусь и…

– Здорово, шеф! – поприветствовал я лысоватого дядечку. – До Тамбура подкинешь?

– Без проблем, – сразу согласился он. – Две штуки в ту сторону. Ты только не сильно громко ори-то. – И дядечка бросил по сторонам вороватый, подозрительно озирающийся взгляд.

– Да, да, понятно, – почти шепотом сказал я, опять спохватившись.

Люди, которым надо «в ту сторону», обычное дело для этого города, но официально – несанкционированный доступ за периметр долгое время был строго запрещен. Государство строго охраняло своих граждан от Зоны… Или Зону от них.

Несколько лет назад степень строгости на порядок снизилась, доступ существенно упростился, но вот же: привычка – великое дело. Громогласно поминать Зону народ еще не освоился.

– А вообще много народу к Тамбуру едет? – решился я спросить шефа, только когда мы уже проехали несколько городских кварталов.

– По-разному, когда как, – пробурчал таксист.

– То пусто, то густо? – пытался я разговорить водителя.

– Типа того. Но в целом хватает. Бедолаги не переводятся на земле русской, – все-таки разговорился он. – Из Украины вон тоже лезут, белорусы случаются, кавказцы разные, среднеазиаты… Да и с дальнего зарубежья, бывает, гости прутся.

– Почему же обязательно бедолаги? – задал я вопрос, для меня, понятное дело, более чем важный.

– А потому, что Зона – не игрушки, – категорично отрезал дядя. – Чего показывают по ящику и про что трындят в интырнете – туфта. Ты не видел и десятой доли всего, чего там творится в натуре. А понимаешь об этом и того меньше, на сотую дол…

– Что ж получается?! – не утерпев, повысил я голос; тема-то и впрямь для меня животрепещущая. – Прям вот так, все прутся в Зону, ожидая только адреналинчика и ничего больше?

– Чаще всего, за длинным рублем и уверенностью, что в Зоне они станут самими собой. Такая вот, э-э… чудесная сказка. И поэтому бросают семьи, детей, беременных подруг… м-м, бросают мужей, если бабы, и вообще все бросают, что у них там было. А по приезду вдруг выясняется, что они тут и нафиг никому не надобны. И самими собой они в Зоне никогда не станут… Я, блин, знаю, чего говорю!

Не меньше полуминуты я переваривал услышанное. Из динамиков радиоприемника в наступившем безмолвии отчетливо доносился энергичный припев суперхита, модного лет десять назад, когда я только школу закончил: «…А в вестибюле метро! Страдает бедный Петро! Девчонка стрелку забила! А где конкретно, забыла…»

– Вы были сталкером? – прямо спросил я.

– Да, – спокойно ответил он.

– И вы ходили вот в эту Зону? – уточнил я, хотя глупый получился вопрос, понял я сразу же.

– Да-да. Куда ж еще! – раздраженно ответил таксист. – В Трот и ходил.

Так они ее называют. Потому что формой эта наша российская Зона представляет собой пять вдавленных в почву цилиндров, различных по диаметру и высоте. Сначала самый широкий и неглубокий, потом, внутри него, – менее широкий и более глубокий, внутри него следующий… В общем, по строению Зона выглядит так, как будто взяли зачерствевший до каменного состояния многоярусный торт, перевернули и воткнули в землю, образовав ступенчатое углубление. Потому и называется Трот.

Торт наоборот.

Есть и другое название – Недоад. Потому что пять, а не девять кругов, а в остальном – вполне себе такое адское пекло…

– Уж поверь мне, парень, нехрен там делать нормальным людям, – убежденно произнес бывший сталкер. – Фактически никому в Зоне не удается найти того, за чем приперся. Да, иногда кому-то фартит нехило срубить бабла или решить какие-то личные проблемы, но потом все расплачиваются за удачу по высшему разряду, мало не покажется.

– Я так понимаю, вы пытаетесь меня отговорить соваться в Зону, – заметил я.

– Э не-ет! – Таксист хмыкнул, покрутил головой и глянул на меня искоса, без тени улыбки. – Я просто хочу сказать, что она будет совсем не такой, какой тебе кажется сейчас. Наша Зона, да и другие, уверен, хотя не бывал… Трот в натуре ни хрена не похож на рай, хотя кругов и не девять, зато, ей-ей, оставь надежду, всяк туда входящий, как написано в книжке этого древнего чувака Данте. Понимаешь, блин горелый, самое страшное в том, что не отпускает она, зараза… Когда увидишь Зону изнутри и врубишься в нее, все остальное меркнет и теряет значение… Но как это передать тебе на словах, не знаю. Читал я книжки про Зоны и фильмы смотрел, только не нашлось еще на свете таких писателей и режиссеров, чтоб смогли передать настояще…

– Но вы же не ходите в Трот больше! – возразил я. – Сами говорили.

– Ходить-то не хожу. – Таксист посмотрел на меня. – Но вот людей сюда привожу. Не могу я без Зоны, блин! Ее дыхание, ее ощущение… Или ты думаешь, что я баранку кручу, потому что мне нужны деньги? – Он снова повернул ко мне голову и горько скривился, будто лимон в рот взял. – Все гораздо хреновей, сынок. Не отпускает меня Трот…

Возможно, таксист прав: в новостях частенько рассказывают о том, что бывшие сталкеры заканчивают жизнь самоубийством. Некоторые ученые объясняют это тем, что человек, пробывший в Зоне достаточно долго, становится зонным наркоманом. По мне, так бред. Ладно, скучать по Зоне, по приключениям и жизни, наполненной борьбой, это понятно, но чтобы умирать не в Зоне, а из-за Зоны, по собственному желанию… Идиотизм!

– Ты семьдесят семь раз подумай, прежде чем соваться туда. И помни: назад пути нет, – напутствовал меня таксист.

Честно говоря, мне больше не хотелось слушать разглагольствования. Если бы он продолжил меня отговаривать, я бы не выдержал и осадил его. Но, к счастью, больше он ни на эту, ни на другие темы не говорил. Замолчал и остаток пути ни слова не проронил. Я тоже. Только радио бормотало в салоне потрепанной «тойоты», будто специально выдавая хиты времен моей юности. Напоминая о годах, когда я еще надеялся на то, что все-все дороги в большом мире для меня открыты и все мечты сбудутся… Как быстро реальность произвела прицельный отстрел лучезарных мечт! Я и оглянуться не успел, как застрял в болоте с нелюбимой женщиной, неродным ребенком, мымрой вместо мамы, никчемной работой и беспросветностью, скрывшей грядущее…

– Две штуки, – напомнил дядя.

– Вот. – Я передал ему две тысячные купюры и одну пятисотку. Не удержавшись, добавил: – Спасибо за заботу!