— Превосходно! Да, вот еще что: вы носите крест?
При виде моего серебряного крестика на тонкой цепочке профессор что-то одобрительно проворчал. Мы вышли из гостиницы. У подъезда стояла машина, которую профессор собирался вести сам. На заднем сиденье я заметил две дорожные сумки и небольшой лом.
Мы совершили приятную поездку с короткими остановками в Кешкемете и Сегеде. В Сегеде мы перекусили и полюбовались прекрасной церковью. После Мако шоссе превратилось в пыльную проселочную дорогу, петляющую между кукурузных полей и виноградников. Наконец мы въехали в густой лес, где наткнулись на цыганский табор. Немец остановил машину, подозвал одного из мужчин и попросил проводить нас до замка Бешшеньи. Услышав про замок, цыган явно испугался. Когда профессор повторил свою просьбу, этот человек обрушил на нас целый поток слов, сопровождая их отчаянной жестикуляцией. Насколько я сумел понять, замок находился в дремучем лесу и давно превратился в развалины. Место считается проклятым, и нам лучше объехать его стороной. При этих словах Немец засмеялся и сказал, что приехал навестить княгиню. Цыган испугался еще больше; когда мы уезжали, он что-то умоляюще кричал нам вслед.
— Видите, — сказал мой спутник, — даже цыгане боятся этого замка. Они знают, что в нем притаилось зло.
В лесу было так темно, что профессору пришлось включить фары. Через пару миль между деревьями показался просвет, и вскоре мы увидели две полуразрушенные колонны — на одной из них еще сохранились остатки семейного герба. За колоннами начиналась главная аллея, ведущая к дому. Впереди над верхушками деревьев высилась одинокая башня, однако больше ничего не было видно, поскольку дорога, заросшая густым кустарником, мало чем отличалась от леса, из которого мы только что выехали. Было уже темно, когда мы подъезжали к дому. Внезапно совсем рядом раздался леденящий душу вой, из кустов вынырнул поджарый серый волк и побежал рядом с машиной, Нажав на тормоз, Немец мгновенно выхватил револьвер и трижды выстрелил в зверя. Трудно было промахнуться с такого близкого расстояния. Тем не менее волк, целый и невредимый, с яростным рыком встал на задние лапы, прыгнул вперед и скрылся между деревьев. И сразу со всех сторон послышалось злобное завывание волчьей стаи.
За покосившимися воротами начинались непроходимые заросли — здесь когда-то был парк. Несколько чахлых деревьев свесились над заросшим камышами озером, куда стекала вода из грязной канавы, которую мы переехали по ветхому мостику.
Мы подъехали к замку, и вблизи я разглядел, что он разрушился почти до основания. С западной стороны стояла круглая башня, за ней виднелось какое-то одинокое строение — по всей видимости, часовня. Остановив машину у главного входа, профессор протянул мне электрический фонарик. Мы вытащили из машины сумки и поднялись по щербатым ступеням.
— Вполне возможно, что здесь все же есть сторож, — сказал Немец, — хотя это маловероятно.
С этими словами он потянул за ржавую цепочку, висящую возле двери. Где-то в глубине здания раздался глухой звон. Когда звуки замерли, послышались шаркающие шаги, и тяжелая дверь распахнулась. На пороге стоял высокий человек, одетый так, как в старину одевались слуги. В руке он держал горящую свечу, и в ее свете глаза человека сверкали странным красным огнем. Признаюсь, мне сразу захотелось оказаться в своем уютном номере отеля «Дунапалота». Однако профессор Немец ничуть не смутился.
— Полагаю, вы сторож? — спросил он.
Человек едва заметно кивнул, и профессор продолжал:
— Мы путешественники и хотели бы у вас переночевать. Это можно устроить?
— Мы живем бедно, — тонким мелодичным голосом ответил сторож. — Но если это вас не пугает, добро пожаловать. Входите, джентльмены. Входите по доброй воле и будьте гостями замка Бешшеньи.
Высоко подняв свечу, он отступил в сторону, и мы вошли в дом. В холле, который можно было считать почти целым, пахло сыростью и гнилью. На одной из стен висел ветхий гобелен, колыхавшийся от порывов ветра, остальные стены густо покрывала зеленая плесень. Не дав нам как следует оглядеться, сторож захлопнул дверь и повел нас вверх по широкой лестнице и узкому коридору — в большую комнату. При слабом свете свечи нашему взору предстали голый пол, массивный стол, два стула и широкая дубовая скамья.
— Это лучшее, что у нас есть, — сказал сторож. — Надеюсь, вы взяли с собой еду, потому что в замке ее нет. Устраивайтесь, здесь все-таки лучше, чем в лесу. — Тихо рассмеявшись, сторож добавил: — Давненько мы не принимали гостей в замке Бешшеньи.
— Вы не могли бы развести огонь? — попросил профессор. — Здесь холодно, как в могиле.
— Сожалею, но дров у нас тоже нет, — последовал ответ. — Мы можем предложить вам лишь крышу над головой да стулья, чтобы дождаться утра. А в могиле вовсе не так холодно, как думают живые.
Внезапно под окном раздался волчий вой. Сторож что-то буркнул, схватил со стола свечу и вышел, оставив нас в полутьме.
Как только за ним захлопнулась дверь, профессор Немец приоткрыл ее вновь и кивком подозвал меня к себе. Мы потихоньку выбрались в коридор, подошли к перилам и глянули вниз. Сторож медленно спускался в холл; от его свечи на влажных стенах плясали странные тени. Двигаясь какой-то неестественной скользящей походкой, он подошел к входной двери, распахнул ее, и в холл метнулась длинная серая тень. Я в страхе отшатнулся от перил. И тут, прямо на наших глазах, волк превратился в женщину. Это была княгиня Бешшеньи. Мы услышали тихие голоса, затем женщина подняла голову и взглянула туда, где стояли мы с профессором. Немец схватил меня за руку и оттащил в тень, откуда мы увидели, как две фигуры скрылись за дверью у лестницы. Мы переждали несколько минут и молча вернулись в комнату.
— Итак, теперь все ясно, — сказал профессор, запирая дверь на ржавый засов. — Княгиня здесь, а сторож вовсе не тот, за кого себя выдает. Нам надо подготовиться к ночи.
Он принялся распаковывать сумки и первым делом достал мощный электрический фонарь, осветивший большую часть нашей мрачной камеры. Мы увидели, что пол в ней покрыт толстым слоем пыли, а на окнах висит густая паутина. Над широким камином и двумя окнами красовался фамильный герб. Немец вытащил из сумки связку чеснока, разложил несколько головок на пороге и подоконниках, затем поставил на стол два медных подсвечника, вставил в них длинные тонкие желтые свечи и зажег их.
— Это защита от прямого нападения, — пояснил он. — Не знаю почему, но вампиры не выносят запах чеснока. К тому же он мешает им творить заклинания. Эти свечи освящены архиепископом церкви Сретения Господня, а для верности я окроплю комнату святой водой.
Он достал из кармана фляжку и стал читать молитву, одновременно окропляя святой водой углы помещения. Когда все было готово, мы сели за стол и подкрепились бутербродами, запивая их сельтерской.
— Ну вот, теперь можно спать, — сказал профессор, покончив с едой. — Ни в коем случае не выходите из комнаты, не открывайте дверь и окна.
Мы еще немного посидели, беседуя на обычные темы, которые в этой зловещей обстановке казались мне до смешного нереальными. Внезапно я почувствовал, что засыпаю. Мой компаньон, как я заметил, тоже боролся со сном. Наконец, уронив голову на руки, он уснул. Должно быть, и я погрузился в сон, хотя мне казалось, что я ни на секунду не сомкнул глаз. И тут я увидел, что в камине появилась красноватая дымка. Она начала сгущаться, превращаясь в мельчайшие частицы сверкающей пыли, плясавшие в свете электрического фонаря. Затем частички потянулись друг к другу, соединились… в дымке показались очертания чьей-то фигуры… и предо мной предстала княгиня Бешшеньи. Ее зеленые глаза излучали нежность и призыв. Она кивнула мне, приглашая следовать за собой. Я знал, что, прежде чем встать, я должен снять с шеи серебряный крестик, однако не мог поднять руки, словно был прикован к стулу. Женщина заметила мои бесплодные попытки повиноваться ее немому приказу, и ее лицо изменилось: на нем отразились гнев и разочарование, рот перекосила злобная улыбка, между губами блеснули длинные белые клыки. Но вот ее вновь скрыла дымка, в воздух взметнулся столб красной пыли, и княгиня исчезла. Меня разбудил вой голодного волка, эхом разлетевшийся под сводами замка. Немец был уже на ногах; прижав к губам палец, он знаком велел мне молчать. Из-за двери доносились хриплые голоса, затем вновь раздался волчий вой.