Эта радость любителя анимэ маленькими лапками с такими же малюсенькими пальчиками настойчиво рылась в моём походном рюкзаке, вываливая на пол всё, что попадалось под руку. Каждый предмет малышка разглядывала с интересом и пробовала на вкус, а потом, осознавая, что достала что-то несъедобное отбрасывала подальше. Я будто загипнотизированная стояла и смотрела на это чудо.

– Ты что ей позволяешь? – удивлённо спросил Серж, и я очнулась. – Это же Грустяшка! Питомец Лешачкова! Он её уже лет семь как потерял! Вот уж не думал, что она тут поселилась!

Пока волчара размышлял вслух, эта коварная зелёная мимимишка достала из рюкзака зеркальце, которое мне для связи с внешним миром дал отец. Увидав в зеркальце своё отражение, Грустяшка заулыбалась и начала корчить рожицы. До чего же она миленькая!

– Иванна, хватит на неё слюни пускать! Это же из-за неё Несмеяна в депрессию впала! Уже лет семь как…

А я смотрела и не могла поверить, что из-за такой лапочки кто-то может загрустить! Пока я пребывала в состоянии глубокой влюблённости в это чудо чудесное, Соловей собирал вещи и укладывал обратно в рюкзак. Когда же он попытался забрать у малютки зеркальце, она его отдавать отказалась.

Соловей настойчиво рванул зеркало на себя, и отобрал бы, если бы в этот момент резные двери не отворились. Наш бровастый богатырь вернулся, чтобы предъявить нас Гороху. В этот момент Соловушка отвлёкся, и Грустяшка куснула его за палец и рванула в тронный зал вместе с моим зеркалом.

И тут началось. Представить нас Царю стражник не успел. Да он даже пикнуть не успел! Азартный Соловей ворвался в зал, сшибая этого местного Илью Муромца, Серж понёсся следом, я решила, что лучше мне тоже поторопится, а то эти удальцы и дворец разнесут – не заметят. Ловко переступив через распластавшегося стражника, я поняла, что опоздала.

Грустяшка скакала по огромному уставленному яствами столу, тут же неподалеку на столе лицом в салате лежал не справившийся с управлением Соловушка. Серж, продолжавший преследование решил притормозить воровку блестяшек, бросив в неё пирожное, но попал в какого-то мордатого мужика в парчовом халате. Мужик, недолго думая бросил в серого стрелка копчёную свиную ногу, которую Серж поймал зубами на лету. Гости ошалевшие от происходящего почему-то решили, что бросаться едой очень круто. Хорошо, что я стояла в стороне! Как же это всё прекратить? Горох нам точно всем бошки поотрубает!

Я собрала волю в кулак и тут увидела у ближайшей стены чью-то увесистую дубину! Схватив этот бесспорный аргумент, я заорала, что есть мочи:

– А ну-ка все прекратили швыряться едой! – и добавила пару весомых нецензурных эпитетов для устрашения. – Я сейчас вам тут всем устрою Кузькину мать!

Все застыли. Грустяшка на лбу у Гороха вместо короны с зеркальцем в мимишных лапках, Горох с перемазанным кремом лицом – видать, в него уже успели попасть, Соловушка в салате, которому ради смеха добрые бояре обстреляли закусками пятую точку, Серж, жующий свиную ногу, и перепачканные различной снедью придворные. М-да. Приплыли, теперь нам точно капут!

И тут, словно гром среди ясного неба! Под сводами тронного зала раздался такой хохот с приохиванием и прихрюкиванием, что все невольно обернулись в ту сторону, откуда шёл звук. Царевна Несмеяна вся в торте и с виноградной гроздью на голове надрывала животик так, что стены дрожали. Я оглядела свежим взглядом всё, что творилось вокруг, и присоединилась к ней. Через секунду ржали все. Некоторые даже ножками дрыгали.

Отсмеявшись, я отбросила дубину и подошла к царскому трону. Грустяшка, виновато глядя мне в глаза, после пары ласковых слов забралась ко мне на руки и отдала оклемавшемуся Соловью зеркальце.

Царь Горох, который оказался упитанным мужичком с залысинами и седеющей бородой, нацепил поскорее свою корону и внимательно посмотрел сначала на меня, а потом на моих спутников.

– Ну, Иванна Царёва! Если бы я не знал твоего отца лично, точно бы всех казнил! – смеющимся голосом сообщил он мне эту радостную новость, но я-то понимала, что дело совсем не в папе!

Если бы Царевну не развеселили, то ещё неизвестно, чем бы все закончилось. Повезло нам. Только в народе говорят, что дуракам всегда везёт, как-то это обидно звучит в свете последних событий. А ещё было до слёз жаль прекрасный обед, который эти олухи: Соловей с Сержем уничтожили! Время уже к вечеру, а у меня и маковой росинки не пролетало!

– Так понимаю, что рука Несмеяны тебе не нужна, – и Царь снова заржал.

Я посмотрела на Царевну. А она хорошенькая и совсем не похожа на капризную мадам. Может, Соловью подлянку устроить? Пусть себе женится? Или Сержу, а? Спутники, будто читали мои мысли, и оба отрицательно мотали своими буйными головушками.

– Царевна очень хороша и, несомненно, будь я мужчиной, с радостью бы, но никак, – для пущего эффекта я вздохнула и подмигнула разрумянившейся Несмеяне.

А вот интересно, она теперь имя сменит? Смеяной будет? Или просто Яной? О чем я думаю! Горох понимающе закивал и его небольшие карие глаза засверкали любопытством:

– Знать и полцарства тебе ни к чему? – с улыбкой спросил Царь.

Я посмотрела на Соловья и тот ободряюще закивал.

– Мне и пол казны не нужны. Мне бы одну вещицу…

Горох нахмурился и зыркнул недовольно на моих чудиков:

– Это какую?

– Шапку-невидимку, – выдала я и потупила взгляд, потому как лицо у Гороха стало багряным от негодования.

– Это родовой артефакт и я его тебе дать не могу, – нетерпящим возражений тоном сказал Царь.

Вспомнив совет Разбойника, я расплылась в самой милой улыбке:

– Царь-батюшка, да мне насовсем и не надо. Я супруга из темницы выручу и верну! Даю слово наследной Мастерицы, – почему я так сказала, сама не знаю.

После такого заявления Царь посветлел и кивнул:

– Так и быть! Ежели с возвратом, то дам, – Горох опять заулыбался. – А вы путь-то куда держите?

Живот мой предательски заурчал, и Царь, рассмеявшись, предложил нам остаться на ужин, добавив, что таких царевен, как я, он ещё не встречал. Я в ответ улыбнулась, но задумалась: это сейчас комплимент был или наоборот?

Солнце только озарило первыми лучами царский двор, а наше трио, потирая глаза и зевая, уже вышло за ворота Вышеграда. Пока мы пересекали ярмарочную площадь, я усиленно работала над собой, ведь уже в обед мы будем у границы владений Царя Гороха – реки Смородинки, по ту сторону которой стоит Змиевград, где уже сотни лет правит семейство Горынычей.

Узнав, что ящерка живёт ни одна, а их тут целый город-государство, я выразила предположение, что, может, и так обойдусь, без напутственного слова, но мои спутники со мной не согласились.

– Ты чего это? Испугалась что ли? – округлив глаза, спросил Серж, и я поняла, что теряю авторитет на глазах.

Если уж волчара не боится, то мне как героине по статусу и вовсе не положено. Жители в Вышеграде просыпались рано, и пока мы не спеша тащились по чистеньким мощённым улочкам с аккуратными деревянными и каменными домами, нам то и дело попадался навстречу торопящийся по своим делам люд. А когда мимо прошла целая отара пушистых овечек Грустяшка до этого сидевшая на моём плече с радостным визгом принялась скакать по мягким белым спинам, чем вызвала невероятный переполох в бараньих рядах.

Почему эта мелкая зелень меня слушалась, было загадкой, но как мы выяснили за ужином, до нашего появления Грустяшка не проявлялась, лишь иногда попадаясь на глаза прислуге. Так что Горох решил нагрузить нас ещё и посещением Лешачкова, раз уж нам удалось выманить проказницу на свет божий. Стоило мне ласково позвать малышку, она тут же забыла про овец и, запрыгнув мне на плечо, ласково потёрлась о мою щёку.

– Одни хлопоты от неё, да, Соловушка? – недовольно сказал Серж и толкнул локтем Соловья, увлечённо разглядывающего местных доярок.

– Чего? А, да. Её бы вернуть Лешачкову поскорее, – Разбойничек браво подмигнул фигуристым девицам и получил в ответ от одной воздушный поцелуй.