Тем не менее однажды утром Канто почувствовал, что больше не в силах терпеть бездействие. Его тревожила судьба Веллум. Как она переносит эти жуткие условия? Канто ужасно захотелось крепко сжать ее теплую лапку и обменяться с подругой ласковым словом. Поэтому, не сообщив никому из соседей о своем намерении, он соскользнул с края пятиярусной койки, осторожно спустился вниз по лесенке, едва не запутавшись огромными ступнями в промежутках между перекладинами, и посмотрел на спящих сородичей.

Взгляд Канто упал на Папируса и Пергамента, Бревиария, Октаво, Фолио, Водяной Знак, Септуагинту, Микрофиша и Атенея. С остальными он был знаком хуже, потому что раньше они проживали на тех этажах холбруковской книжарни, куда Канто обычно не отваживался заходить. Книг из библиотеки самого МБ Столкемпа он нигде не увидел. По всей видимости, эти авуары были переведены на другие полки. Но самое главное – в этом помещении Веллум не было.

Канто осторожно высунул голову в недавно построенный, но почему-то сырой и унылый коридор книжарни. Во время походов к кормушке он узнал местоположение соседней спальни. Чувствуя, как отчаянно стучит сердце (прежний мудрый библиотекарь баловал свои книги и старался, чтобы те по возможности всегда сохраняли спокойствие и безмятежность – по его мнению, это снижало воздействие эндокринных и эмоциональных факторов на омываемый кровью текст), Канто подскочил к соседней двери.

Книги во второй спальне встрепенулись и с робким удивлением посмотрели на нежданного гостя. Едва засунув нос в комнату, Канто тотчас учуял запах Веллум. Через пару секунд он уже стоял возле ее койки в нише нижнего яруса.

– Послушай, Велл, с тобой все в порядке?

Веллум открыла светлые глаза и попыталась изобразить бодрую улыбку.

– В принципе жаловаться не на что. Если от чего и тошно, так это от ощущения собственной бесполезности, черт ее побери.

Канто вздрогнул. Не в привычках Веллум грубые речи. Боже, насколько же сильно повлияла на нее трагедия, приключившаяся со всеми ими! В мохнатой груди Канто неожиданно вспыхнуло пламя гнева.

– Давай убежим отсюда, Велл! Убежим, только ты да я!

Веллум двумя лапками сжала лапу Канто.

– Сидя взаперти, мы, конечно же, мало что видели из нашего нового обиталища. Но я уверена, новый хозяин живет в такой же глуши, что и наш бывший хозяин, Мастер Холбрук. Все библиотекари так живут. За стенами книжарни на многие мили тянется густой лес, который кишмя кишит хищниками. Нам там не прожить и минуты – мы тотчас же станем их добычей. Нет, лучше уж смириться с жизнью в этих стенах. Как только нам введут новые тексты, мы непременно почувствуем себя лучше. Будем жить дальше, Канто, ведь жизнь-то на этом не кончается. Вдруг мы с тобой получим один и тот же УДК. А потом – кто знает? – нас и скрестят. Разве тебя это не радует?

Канто попытался представить себе это почти светлое будущее, которое ему обрисовала Веллум. Однако мысленная картина получилась какой-то размытой и плохо увязывалась с его собственным представлением о том, что их ждет. Тем не менее он попытался разделить настроение Веллум, ее покорность судьбе и даже ее оптимизм.

– Конечно, пусть все сложится таким чудесным образом, как ты говоришь. Но я все равно не понимаю, как...

Веллум прижала когтистые пальчики к его губам.

– Тс-с-с! Тише, Канто. Верь в это. А теперь возвращайся к себе, иначе мы с тобой попадем в беду.

Канто и Веллум нежно потерлись носами, и он поспешил вернуться к себе. От спальни Канто отделял всего один шаг, когда металлические клешни кибернетического слуги больно ухватили его за плечо.

МБ Крачко Столкемп пребывал в мрачном настроении. Он сидел, вернее, утопал в огромном кресле-трансформере за внушительных размеров письменным столом. Лицо выдавало напряженную работу мысли. В эти минуты он был похож на злобную цаплю, которую какая-то неведомая сила заставила сорваться с насеста на берегу озера и неожиданно усадила на трон. Надо сказать, что МБ Столкемп оказался в весьма пикантной ситуации. Приобретение холбруковской библиотеки хотя и обошлось в сущие гроши, но тем не менее сильно истощило ликвидные средства, обрекло в обозримом будущем на материальные лишения, не говоря уже о том, что воздвигло серьезные преграды на пути гладкого ведения хозяйства в Брундизии. Однако жертва, на которую он пошел, того стоила, поскольку гарантировала неминуемый успех в достижении намеченной цели. В книжном деле Столкемп не был дилетантом – не то что Холбрук, бесцельно растрачивавший энергию на десятки тривиальных тем. Он, Столкемп, специализировался только в одном научном направлении. Удивительно, но этот угрюмый, эгоцентричный тип, чьи интересы, казалось бы, не простираются дальше его собственного носа, регулярно обдумывал виды на будущее поистине божественных масштабов, потому что был гаруспическим космокартографом. Подобно древним астрологам, он гадал по звездам. Однако Столкемп и ему подобные занимались этим ремеслом на куда более продвинутой научной основе.

Вселенная обладала структурой – это не вызывало никаких сомнений. Скопления звезд образовывали галактики. Расположенные рядом галактики образовывали скопления. Скопления галактик представляли собой сверхскопления. И так далее, на все более и более высоких уровнях. В результате возникала самоподдерживающаяся упорядоченность, которая превращала трехмерный космос в нечто, напоминающее губку или головку швейцарского сыра, насквозь прогрызенного несметными полчищами пьяных мышей. Гаруспические космокартографы стремились разгадать узоры этого вакуума, его волокон и переплетений. И все они в душе лелеяли надежду на то, что, обретя это знание, смогут доказать догматы посттиплерианской эсхатологии.

Вот уже несколько десятилетий Столкемп составлял карты космического района близ сверхскопления Северного эклиптического полюса, находившегося на расстоянии 1,3 миллиарда световых лет от Земли. Помещая точечную информацию, полученную с допотопных датчиков, размещенных в облаке Оорта (большинство их уже устарели и постоянно выходили из строя, но кто в наши дни добровольно вызовется их заменить?), прямо в мозг своих книг, он медленно, но верно продвигался в исследованиях, сплетая и расплетая миллионы дендритовых связей. Перед ним всегда и неизменно маячила конечная цель – добиться того, чтобы результаты исследований были официально признаны кибернетическими разведками, контролировавшими сохранность информационных баз человечества. Захотят ли они назвать его именем какой-нибудь участок космической бездны? Разве плохо звучит – Пустота Столкемпа? Ему уже грезилось собственное бессмертие.

Неожиданно, несколько месяцев назад, ему стало известно о существовании соперника, точнее, соперницы. МБ Хьюмилити Соваж, как оказалось, занимается тем же самым, пытается создать карту того же самого района космоса! Это было равносильно тому, как если бы он в садах Брундизии застукал нахала, бесцеремонно писающего на его бесценную розу! С этого момента началось соперничество не на жизнь, а на смерть, соперничество, из которого он, МБ Столкемп, непременно должен выйти победителем. Причем благодаря рискованной на первый взгляд стратегии.

Не в силах более сдерживать переполнявшее его чувство собственного превосходства, Столкемп подался вперед и включил экран коммуникатора. В считанные мгновения перед ним возникло лицо ненавистной МБ Соваж, обитательницы огромного поместья под названием «Песня Жаворонка». Столкемп мысленно сравнил ее уже немолодое лицо с хэллоуинской тыквой, у которой вместо волос старая швабра.

– Можете оставить ваши жалкие бесплодные попытки, Соваж! – Столкемп без всяких околичностей нанес противнице прямой удар. – Вам потребуется не меньше месяца, чтобы добиться хотя бы ничтожных результатов. Я же к этому времени закончу работу над картой Пустоты Столкемпа!

– Мне известно о вашей недостойной покупке! – презрительно усмехнулась Соваж. – Это почти что кража! Вы мошеннически присвоили книги Винсента! Но вам это не поможет! Вам принадлежит всего шесть сотен книг. У меня их примерно столько же. И я знаю, что вам понадобятся совместные усилия не менее тысячи книг, чтобы сразу, одним рывком добиться той цели, которую преследую и я, но иду к ней постепенно.