– Ну вот, а спрашиваешь! Как же ты покупать-то будешь, коли денег у тебя нет?
– Наташенька, а вот у нас тут есть немного серебра, от паломников, – замявшись, вдруг произнесла сестра Анна, – курочка нам очень нужна. Не знаешь, кто в деревне нам это серебро на рубли обменял бы?
– Коли так, покажите, сестра, свое богачество! – заинтересовалась продавщица.
Сестра Анна протянула той тяжеленький серебряный кружочек. Та с любопытством посмотрела на металл, потерла его, затем бросила на весы.
– Десять грамм! Однако! Это монетка или что?
– Не знаем, Наташенька, паломники подали, сказали – на богоугодные дела. У нас их всего-то две и есть. Матушка Марфа йодом на нее капала – сказала, точно серебро. Без обмана.
– А ну, погодите, сестры, я мигом! – бросила из-за прилавка тетка, поправила свой передник и скрылась за занавесками.
– Вот что, – быстро вернувшись, сказала Наташа, – зайдите к Волосюку, в третьей избе от магазина он живет. Он мужик зажиточный, наверняка поменяет вам серебро. А мне оно ни к чему – стоит оно немного, но у меня и того нет. А получите деньги – приходите за курочкой, я вам самую лучшую свешаю.
Волосюк смерил сестру Анну и Дану хмурым взглядом. Дверь в дом приоткрыл ровно настолько, чтобы самому выйти, но что там внутри – ничего не разобрать.
– Что надо?
– Нам бы серебро обменять, продукты хотим купить для монастыря, – пояснила монахиня. – У нас немного, двадцать грамм всего, но деньги очень нужны.
– Серебро? Зачем мне? – мужик сделал движение захлопнуть дверь.
– Нам очень нужны деньги, это на богоугодные дела! – вдруг звонким голосом произнесла Дана. – Вам воздастся!
Так всегда говорили священники в ее мире, когда просили денег у прихожан. Вряд ли схема воздействия на верующих как-то принципиально здесь отличается.
Краем глаза она увидела удивленное лицо сестры Анны – та, видимо, впервые услышала так много слов за один раз от молчаливой до сего момента обрядницы.
– Ладно, – буркнул мужик, – заходите в светелку. Да потише, у меня внук болеет.
В комнате гостьи выложили на стол два кружочка серебра.
– Здесь двадцать грамм. А нам очень нужно кое-чего купить.
– Идет, – кивнул головой Волосюк. – Сейчас деньги принесу.
Он вышел из комнаты, оставив гостий в одиночестве. В наступившей тишине Дана услышала тяжелое дыхание ребенка за стеной. Она развернулась и шагнула к двери, ведущей в спальню. Слегка толкнув ее, девушка увидела кровать, на которой сидела молодая женщина и обнимала малыша лет четырех-пяти, мечущегося в жару.
– Что с ним?
– Не знает никто, врач говорит, инфекция, – жалобным голосом зашептала женщина, – никакие лекарства не помогают! Уже и в больнице были, а жар так шпарит, горит мой ребеночек… Ой, горе, мне, горе! – заплакала молоденькая мамаша, уткнувшись в горячее тельце сына.
Ребенок закапризничал и начал вырываться из рук матери.
– Можно?
– Конечно, благословите его, матушка! – с надеждой обратилась к Дане мать.
– Я не монахиня, – покачала та головой, беря ребенка за руку. – Я только травы ведаю…
Маленькая лапка вся горела огнем. В груди ребенка бушевал огненный вулкан – вихрь раскручивался так сильно, что еще немного – сердечко, казалось, сгорит в его жаре.
Дана нахмурилась – болезнь сидела глубоко внутри, там, где воздух соединялся с кровью и окрашивал ее в алый цвет. Чернота от заразы уже начинала расползаться шире, грозя перекрыть ребенку доступ к воздуху.
«Почему же здешние целители ничего не видят? – удивилась про себя Дана, отпуская руку мальчика. – Ведь ясно же, что они многое умеют!»
– Все в руках Божьих, – произнесла Дана фразу, которую часто слышала от сестер.
Она выскользнула обратно в горницу, как раз в тот момент, когда туда же зашел хозяин дома. Он молча протянул сестре Анне какие-то бумажки, при этом, пристально глядя в сторону Даны.
– Вот, хватит вам на несколько кур.
– Благослови тебя Господь, – кивнула в знак благодарности сестра Анна. – Пойдем, Дашенька…
– Постойте, – неожиданно сказал мужик. – Если вам так нужны деньги, я бы купил у вас вот этот нож.
Он кивнул головой на пояс Даны – у обрядницы на зачиненном в монастыре широком кожаном поясе висел солидный нож в удобных ножнах.
– Я хорошо заплачу – такой нож немало стоит, – добавил Волосюк. – Ну, что?
– Нож не продается, – спокойно ответила Дана. – Спасибо за деньги, нам этого хватит.
– Как хотите, – пожал плечами мужик, теряя интерес к посетительницам, – я хотел как лучше.
– Хочешь как лучше – приходи вечером в монастырь.
На эти слова с удивлением обернулись двое – хозяин дома и спутница Даны, сестра Анна.
– Это зачем?
– Попробую вылечить твоего внука. Если успею травы собрать и сделать лекарство – вечером сможете уже его напоить.
– А поможет? – с надеждой на лице метнулся к ней мужик.
– Обещать не могу, но хуже не станет, это точно. Только…
– Что надо, говори? Я все сделаю, один у меня внук, не могу видеть, как он болеет!
– Вино крепкое надо, самое крепкое, какое найдешь.
– Это что за вино такое? – не понял Волосюк, оглядываясь на монахиню. – Самогон, что ль?
Та с удивлением пожала плечами.
– Гореть должно, – пояснила Дана, – достанешь?
– Это она про спирт, – догадалась сестра Анна.
– Господи, да у меня этого добра – залейся! Я тебе хоть бочку принесу!
– Вот бочку и принеси, – подловила его на слове Дана.
У нее столько планов на осень, что бочка крепкого вина или, как он там сказал – спирта? – не помешает.
Мужик яростно закивал головой.
– Еще что?
– Сахару чистого, без примесей чтобы…
Монахиня с хозяином дома удивленно переглядывались, с трудом разбирая, что говорит Дана – какие еще такие примеси?
– … Склянки чистые разного размера, с пробками, чтобы закупоривались хорошо, пергаменту или бумаги плотной, чистой тоже… Да! Меду, если есть! И процеживать чтобы – ткань чистую мне надо, плотную. Сестра Анна, – обратилась Дана к монахине, – ступка в монастыре есть? А весы? А выпаривать получится?
– Получится, деточка, получится! – покосилась сестра Анна на Волосюка, – у вас ведь найдется самогонный аппарат? У нас телега тут стоит, у магазина…
– Да я… да я прям щас побегу все собирать! – засуетился мужик. – Я потом сразу к вам, в монастырь…
– Сразу – рано, мне еще трав надо успеть набрать и приготовить их. Приедешь раньше – будешь потом под стенами сидеть, ждать. Вечером, сказала же.
– Ага, понял. Ты, это… если хоть даже просто попробуешь ему помочь – я тебе по гроб жизни буду благодарен, ты это… звать-то тебя как? – вдруг вспомнил дядька.
– Даной, – коротко ответила девушка и вышла на улицу.
Край облизнулся и счастливо повилял хвостом. Кусок куриной грудки пес не съел – всосал в себя, практически не жуя.
– Хорошего понемногу, – покачала головой Дана, вытирая пучком травы свой нож, – еды у нас мало, а кушать хочется постоянно. Придется тебе потерпеть, пока мы не разбогатеем. А теперь – в путь!
Сестры уже забрались в телегу, надо возвращаться. По дороге она сойдет и поищет нужные растения – кое-что она уже видела, когда ходила искать свой меч. Повезет – наберет полный список, и тогда к вечеру сделает первую настойку.
«Времени, конечно, маловато, – озабоченно думала девушка, трясясь на каждой кочке по дороге в монастырь, – приличную вытяжку надо как минимум дня три делать, а то и месяц. Но ребенок очень плох, надо рискнуть».
Не доезжая до монастыря, Дана рассталась с сестрами, предварительно договорившись, что они подготовят ей место для работы на кухне к тому моменту, когда она вернется.
Слово свое она сдержала не сполна – первую вытяжку удалось сделать только ближе к ночи. Да и то только потому, что в монастыре был очень эффективный очаг – можно было регулировать огонь по своему желанию. Сестры сказали, что таким огнем они пользуются редко – потому что дорого, а чаще готовят в печи, но ради лекарства разрешили Дане потратить драгоценное топливо. Игуменья Марфа и еще другие сестры периодически заглядывали к Дане справиться – не надо ли помощи? Та молча мотала головой и опять занималась подсчетами, что-то толкла в ступке, мелко резала ножом корешки, отмеряла спирт, отсыпала сахар.