Напряжение атак с каждым разом увеличивалось, а защитники форта все таяли, неся громадные потери.

Убывал и имевшийся у них запас патронов, отказывали работать разгоряченные пулеметы, воды для охлаждения не было ни капли; конечно, не было ее и для питья.

Уже склонялся день к вечеру, когда бакинцы отбили шестую атаку, из коих одна доходила до штыка.

Патронов не оставалось ни одного. Из полкового резерва непрерывно пытались подать патроны на осликах, а также и отдельными людьми, но никто не доходил до форта: гибли под страшным огнем и люди, и ослики.

Между тем турки в седьмой раз пошли в контратаку против форта. Положение оставшихся в живых немногочисленных защитников форта стало ужасным, но полковник Даниель-бек Пирумов поднял дух их до высочайшей степени; обходя всех, он говорил: «Что смущаетесь, разве мы не русские? Нет патронов, но у нас есть еще штыки и ручные гранаты для встречи врага: я буду с вами».

Люди приготовились; в строй стали все раненые, кто мог идти.

Турок подпустили почти вплотную, и тогда, по знаку полк. Пирумова и одновременно с ним, бакинцы выскочили из форта и с громким криком «ура» столь стремительно бросились в штыки на турок, что последние не выдержали удара и отхлынули.

Но прошло немного времени, как свежие части турок пошли вновь в атаку. Это была восьмая атака турок.

Уже начало смеркаться. Положение бакинцев было действительно безвыходное; никто из них не помышлял об оставлении форта, но трудно было рассчитывать снова отбить атаку одними штыками небольшим числом оставшихся в живых и изнемогших защитников. Но в эту положительно критическую минуту, когда турки уже начали свою атаку, к доблестным защитникам форта удалось подойти из резерва одному бакинцу с осликом с патронами.

Ободренные этой подачей патронов, бакинцы быстро разобрали патроны; в цепь залегли все раненые, кто только мог держать винтовку; некоторых положили, по их просьбе, в цепь и вложили в руки заряженные винтовки, так как сами они не имели сил этого сделать. И когда приблизились атакующие, то бакинцы встретили ураганным огнем турецкую атаку и решительно ее отбили.

Больше турки не повторяли атак. Наступила ночь. Защитники форта могли несколько отдохнуть, привести себя в порядок и подсчитать свои потери. Из более 1400 человек, бывших в полутора батальонах при начале контратак турок, осталось около 300 человек и то большей частью раненых. Но задача была выполнена. За ночь гарнизон был увеличен, местность по сторонам форта занята. Положение укрепилось, особенно с достигнутым к вечеру 30-го января успехом на всем фронте.

193, 195, 198 и 611-я дружины Государственного ополчения (33-й ополченской бригады) и 5-й Кавказский стр. полк, которые должны были атаковать в лоб сильнейшую Деве-Бойнинскую позицию, покрытую на этом участке многочисленными фортами и вогнутую здесь в сторону Эрзерума, на широком фронте от 39-й пех. дивизии до северных склонов хребта Палантекен, в течение ночи, сбив передовые части турок, подошли близко к первой линии фортов от Узун-Ахмет-Каракол до Орта-юк-Илавези, но с наступлением дня продвинуться далее не могли, неся громадные потери.

По просьбе командира 1-го Кавказского корпуса, из армейского резерва вечером был передан в его распоряжение 263-й пех. Гунибский полк, который ночью же был направлен вдоль Эрзерумского шоссе в направлении форта Узун-Ахмет № 1 и занял участок между ополченцами и 5-м Кавказским стр. полком.

Левее 5-го Кавказского стр. полка, по северным склонам Палантекена наступал 155-й пех. Кубинский полк.

Еще 28-го января утром этот полк был двинут из Гасан-калы на северные склоны Палантекена; пройдя долиной верст 7–8, полк втянулся в ущелье склона дикого Палантекена. Путь был трудный. Двигались по узкой тропе. К вечеру тропа исчезла, и полк шел за проводником-армянином. С наступлением темноты поднялась снежная вьюга. Около двух верст карабкались по крутому скату над пропастью, люди выбивались из сил, пробивая во льду и камне ступеньки тропы, по которой должны были проходить и люди, и лошади. Несколько человек и лошадей, оступившись, погибли в пропасти.

К двум часам ночи вышли на плато и остановились.

29-го января весь день кубинцы простояли на месте, выслав после полудня вперед и в стороны разведку, которая впереди натолкнулась на передовые части противника.

Вечером 29-го января, одновременно с остальными частями Кавказской армии, атакующей эрзерумские укрепления, кубинцы двинулись вперед и, легко отбросив передовую часть турок, выдвинутую с форта Гяз, на рассвете подошли к краю глубочайшей долины, глубиною до версты и шириною до 2–3 верст, за которой на гребне был расположен форт Гяз.

С рассветом 30-го января с форта Гяз по кубинцам турки открыли очень сильный артиллерийский огонь из крепостных орудий, который поддерживали в течение всего дня. Весь день кубинцы простояли на месте, неся небольшие потери, но не имея возможности перейти глубокий овраг под огнем турок.

На самом крайнем левом фланге в 8 часов вечера двинулась колонна генерала Чиковани по южным склонам Палантекена для атаки фортов Палантекен.

Ополченцы генерала Чиковани, наступая также в неимоверно тяжких условиях, в первую же ночь на 30-е января овладели хребтом Темень-Таш, куда были выдвинуты турками передовые охраняющие части с фортов Палантекен.

В ночь с 30-го на 31-е января 156-й пех. Елисаветпольский полк снова пошел на штурм форта Чобан-деде, имея слева от себя 2-й батальон бакинцев. Елисаветпольцы во главе со своим командиром полковником Фененко, быстро двинувшись вперед, начали тяжелый подъем по чрезвычайно крутому восточному скату на гребень, на котором расположен форт Чобан-деде, возвышающийся над Пассинской долиной почти на 2000 футов. 2-й батальон бакинцев слева тоже начал взбираться на гребень Деве-Бойну южнее Чобан-деде.

Темнота затрудняла ориентировку, каменистый грунт был очень труден для подъема, камни осыпались из-под ног, люди падали, обрывались, но безостановочно шли вперед.

Передовые части противника, выдвинутые вперед форта, обнаружили наступление елисаветпольцев и бакинцев; весь гребень ожил, противник открыл сильнейший артиллерийский, пулеметный и ружейный огонь, освещая атакующих ракетами.

Елисаветпольцы и бакинцы, сбив передовые части турок, упорно продвигались вперед, под прикрытием темноты, преодолевая чрезвычайные трудности. Уже передовые части их подходили близко к гребню Деве-Войну и форту Чобан-деде на нем, когда наступивший рассвет поставил атакующих в тяжкое положение: елисаветпольцы и слева от них батальон бакинцев оказались в непосредственной близости от турок, укрытых за брустверами, на совершенно открытом склоне, без какой-либо складки местности; близость к противнику не позволяла нашей артиллерии оказать огневую поддержку; елисаветпольцы и батальон бакинцев, не имея укрытий, были положительно сметены с гребня, к которому подходили. С громадными потерями, несколько отойдя назад, они зацепились за небольшие уступы на крутом склоне и, несмотря ни на какие усилия противника и продолжающиеся потери, не оставляли своей позиции, полные готовности повторить атаку[152].

Весь день 31-го января атака укреплений, защищающих Эрзерум, продолжалась по всему фронту.

Части 2-го Туркестанского корпуса медленно, но непрерывно наступали по чрезвычайно тяжелой местности, покрытой глубоким снегом, сбивая упорно обороняющихся турок 10-го корпуса, старавшихся задержаться на каждой складке местности. В этот день 14-й Туркестанский стрелковый полк захватил с. Гюн-Гермес.

К вечеру части корпуса подходили к району Тафтинской позиции и к западу от нее.

Донская пешая бригада спустилась с массива Каргабазара и оказалась к вечеру в районе форта Тафта.

4-я Кавказская стр. дивизия, накануне в течение целого дня накапливаясь внизу, у подошвы Каргабазара, весь день вела решительную атаку турок, прикрывавших промежуток между фортами Чобан-деде и Тафта, и продвигалась шаг за шагом вперед. К вечеру 31-го января части дивизии опрокинули оборонявшихся на этом участке турок и отбросили их на гребень южнее форта Тафта.