— Как тебя зовут? — роняю небрежно.

— Дина, — отвечает она, голос звучит уверенно, она явно не смущается того, что секунду назад пересчитывала взглядом кубики моего пресса и изучала косые мышцы живота.

В принципе, мне не жалко, пусть смотрит, Посмотреть у меня есть на что. Впрочем, как и у нее. Интересно, какого цвета у нее соски? Она не накрашена, но естественная красота более притягательна, чем все достижения косметологии и пластической хирургии вместе взятые.

Я подхожу ближе. На ногах у нее черные джинсы, которые обтягивают ее словно вторая кожа и не оставляют простора для фантазии. Задница у нее зачётная.

— Дина-а-а, — тяну я ее имя (откуда родители берут детям такие имена?) и добавляю — Сделай мне кофе.

Прежде чем сказать про кофе, я хотел сказать «минет», но черт знает этих деревенских клуш, тем более со сковородой в руках. То, что Дина не из столицы, это очевидно. По ней видно. Для такой куколки в столице нашлись бы более интересные занятия, чем мытье полов, пусть даже и у меня дома. Она отставляет сковороду, половник кладет в кастрюлю. Затем идет к кофемашине, при этом особо не спешит. Это странно, обычно девушки на такой работе более расторопны. Я стою близко к зоне, где располагается плита, пожалуй, слишком близко, и, чтобы дойти до кофемашины, ей надо либо протиснуться мимо меня, либо попросить меня посторониться. Мне интересно, что она выберет.

Дойдя до меня, Дина вскидывает подбородок с видом «не на ту напал» и смотрит мне прямо в глаза, пока, разворачиваясь боком, лицом ко мне, протискивается мимо меня, при этом задевая мой торс своей грудью, так что я чувствую ее затвердевшие соски даже через тонкую ткань ее майки. А девочка-то любит поиграть… А еще она явно возбуждена.

Но продолжить игры дальше мне мешает появление начальника моей службы безопасности. 

Дина.

На кухню заходит мужчина лет сорока, спортивного телосложения, короткий ежик светлых волос на голове, голубые глаза, не красавец, как Давлатов, но приятной наружности. Я в это время дошла до кофемашины и спросила:

— Сергей Владимирович, какой кофе сделать?

— Черный, без сахара, — и уже, обращаясь к вошедшему, говорит, — Толь, ты что, так рано?

Толя придирчиво меня разглядывает и отвечает:

— Нужно подготовить все к сегодняшней встречи.

Дальше мужчины начинают обсуждать какие-то деловые вопросы, которые меня не касаются и не интересуют, потом уходят из кухни, а я возвращаюсь к блинчикам. Попутно размышляю над тем, что сейчас такое было вообще. Сергей же специально не давал мне пройти, чтобы что? Это он меня провоцировал? Но зачем я ему сдалась? К такому, как он, очередь стоит и в постель, и не в постель. А я-то с моим теперешним уровнем даже на разовый перепих не гожусь.

Хотя ему я дам и даже ломаться не буду, чтобы потом внучкам рассказывать, какой у меня был мужчина.

Накрываю завтрак в столовой на двух человек. Я бы в такой столовой, мне кажется, смогла бы просидеть неделю, не вставая, только бы мне дали полюбоваться на эту красоту. Ничего не могу с собой поделать, люблю красивые вещи. И нет, это не зависть, это тяга к прекрасному. В столовой большое окно в пол, занавешенное шторой песочного цвета, стены приглушенно-желтого цвета, справа кадка с каким-то карликовым деревом, слева у стены буфет с посудой, посередине круглый стол, накрытый скатертью тоже песочного цвета, возле которого то ли стулья, то ли кресла с мягкой обивкой. Из окна виден сад. Живописно. И полезно для пищеварения.

Мужчины садятся завтракать. Сергей Владимирович уже в костюме и при галстуке. Анатолий снова смотрит на меня и говорит:

— При работе в доме не забывайте надевать униформу.

Если он рассчитывает меня этим смутить и поставить на какое-то мифическое место, то это он зря. Обижаться я не умею, отучили в полиции. На обиженных возят воду. А на выпад в свой адрес отвечаю:

— Конечно, этого больше не повториться, — главное правило выживания, никогда не отказывайтесь сразу, но всегда делайте так, как нужно именно вам. — Могу идти?

— После того, как уберешь со стола, да, — босс у меня простой парень, мы с ним уже на «ты». Вроде на брудершафт не пили.

Интересно, а какой у него член? Я бы не отказалась посмотреть, наверно целибат длительный сказывается. Раз меня не отпустили, стою аккуратно в уголке, караулю, чтобы не убежали тарелки. В том, чтобы изображать предмет декора, для меня ничего странного нет. Наверно, Давлатову приятно, когда ему в рот смотрят. Но на него и так просто смотреть приятно. Так что, кругом одно сплошное эстетическое наслаждение. Спустя какое-то время завтрак закончен, мне остаются мечты и грязная посуда. Мужчины уходят добывать мамонта, или очередной миллион, или миллиард.

Окно в столовой приоткрыто и, когда они проходят мимо, направляясь к автомобилям, я слышу, как Анатолий говорит Давлатову:

— Красивая и наглая.

— И? — односложно отвечает последний, видимо, заинтересованный исключительно добычей миллиардов.

— И готовит вкусно, — не успокаивается Толя.

На что Давлатов кидает:

— Сиськи классные, задница шикарная. Что вдуть хочешь?

Дальше разговор не слышу. Но понимаю, что мужчины хотят секса. А любовь — это чушь.

Проходит неделя, и я уверена, что не люблю большие дома, что моя квартира в пятьдесят квадратов идеальна, потому что мы с Лизой постоянно что-то моем. Больше я не готовлю, а секс-босса вижу только издали. И он на меня не обращает внимания. То есть совсем. Зато на меня поглядывает Анатолий Воропаев, Как оказалось, так зовут начальника службы безопасности Давлатова, которому понравились мои блинчики. Наверное, хочет вдуть. Но я ему не дам.

Чудесный майский вечер, когда я почти добралась до кровати, был прерван Лизой, которая позвонила мне на сотовый и начала выть, хлюпая носом:

— Я в ванной-ой кра-а-ан сломала.

— Лиза, ну, как так-то?

— Приди, пожалуйста, я-я-я н-не знаю, ч-что делать.

— Можно подумать, я знаю, — бухчу я, но иду, — Где ты?

— На втором э-этаже.

Возвращаюсь из коттеджа в дом, поднимаюсь на второй этаж, где по вою нахожу место аварии с зареванной Лизой. Почему-то вспоминаю иллюстрацию к стихотворению "Дед Мазай и зайцы", где дед плывет в лодке с зайцами. Кое-как перекрываю воду, при этом меня так хорошо окатывает водичкой. Со злости куда-то выбрасываю дурацкий кокошник с головы. Просто превосходно! Я в мокром платье собираю воду с пола и молюсь, чтобы ничего не было испорчено в этой антикварной лавке, а то мы вовек не расплатимся. Лиза пытается помогать, но больше мешает. Я психую и отправляю ее к нам в комнату, а сама убираю остатки наводнения. Черт! Я же стреляю хорошо. Может в киллеры податься? Вожусь долго, но, в конце концов, побеждаю воду и выхожу в коридор. Я оказываюсь напротив хозяйской спальни. А по коридору мне навстречу идет Давлатов.

Сергей.

Отвратный день. Все не то и все не так. Домой попадаю около полуночи. В доме никого не должно быть. Не люблю посторонних на своей территории. Жанна это знает и поэтому инструктирует прислугу, чтобы та не путалась у меня под ногами. Сделали работу, а дальше изображайте привидений. Поднимаюсь по лестнице к себе, но в коридоре вижу Дину. В мокром платье, которое прилипло к груди, облепило ноги. Волосы, так как и тогда, когда она готовила мне завтрак, распущенные, струятся по плечам и спине. Видно, что тоже влажные. Это что еще за дела?

— Почему в таком виде? И что ты здесь делаешь? — спрашиваю, и голос звучит грубо и зло.

Как там ее Воропаев назвал — наглая? Толик разбирается в людях, потому что в ответ слышу без всякого там почтительного придыхания:

— Кран сорвало.

Да и смотрит она на меня недовольно. А еще врет и не краснеет. Потому что, если бы у меня в доме начало срывать краны водой, я бы не поленился найти тех сантехников, которые их так «хорошо» установили. Поэтому без колебаний озвучиваю свое видение ситуации: