Я не хочу болтаться между небом и землей и спрашиваю прямо:

— Ты меня теперь уволишь?

— С чего вдруг? Мне тоже понравилось.

Еще один животрепещущий вопрос:

— Аптека…, - договорить не успеваю.

Он меня перебивает:

— А как же ребенок, алименты? Нет детей, нет алиментов, — потом подталкивает к выходу из кабинета.

Когда я собираюсь, повернуть к выходу из особняка, берет меня за руку, тянет за собой на второй этаж, комментирует:

— Спать пошли, кукла. Не бойся, не залетишь, — и, предупреждая мои высказывания, — Но не научишься молчать, останешься без языка.

Сил нет совсем. Он заводит меня в свою спальню, скидывает брюки и трусы, стягивает с меня свою футболку, ложится сам, утягивает меня за собой, заталкивает меня себе под бок, руку пристраивает у меня на груди.

— Спи, душ потом, — снова командует.

Какой командир нашелся! Но спать хочется дико, поэтому уже через несколько минут меня вырубает.

Сергей.

Дина уснула сразу же, я тоже. Проснулся часа через три и залюбовался спящей красавицей. Длинные реснички подрагивают на щеках, красные, как малина губки приоткрыты, дышит ровно, выглядит во сне спокойной и расслабленной. Смуглая кожа мягкая и нежная, так и тянет провести по ней рукой. Соски у нее цвета кофе с молоком, щелка между ног аккуратная и розовая внутри. Вся в синяках: на шее, плечах, спине, бедрах, ногах. Я переусердствовал. Задумываюсь, что теперь с ней делать. Хрен знает, чего я взъелся ночью. Ну, сломали кран, и сломали. Но когда она загнула про Воропаева, я озверел. Она специально провоцировала, а я повелся. Увольнять ее не буду, я не натрахался. И ночью, и утром в ней было туго и горячо, оргазмы острые. Я кайфанул. Но делать из нее любовницу не хочу. Проще оставить ее на работе, сколько там у нее вахта — два месяца. За это время я нае*усь, и она свалит домой. Только сразу нужно объяснить ей ее место, чтобы не липла как банный лист, и не придумывала себе того, чего никогда не будет. Нужно найти Жанну и поставить ее в известность, что Дина сегодня работать не будет. Я ее вымотал. Нужно дать ей отдохнуть. И по дому раскиданы ее одежда и трусы. Встаю с постели, смотрю на Дину, которая спит на боку, и, раздумываю, может присунуть ей спящей, чуть приподнять верхнюю ногу и загнать член по самые яйца в нее? Но решаю все же дать ей выспаться.

Принимаю душ, одеваюсь, выхожу из спальни, спускаюсь вниз, обнаруживаю Жанну за разносом второй девушки. Причина ругани — отсутствие Дины. Девчонка едва не плачет и оправдывается:

— Я не знаю, где она. Я вчера кран на втором этаже сломала случайно, она трубу перекрыла и воду стала убирать, а я в коттедж вернулась. Больше я ее не видела.

Хмыкаю про себя. Ну, я, красавчик, бля, еще и набросился на Динку ни за что.

— Жанна Викторовна, пойдемте ко мне в кабинет. Мне с Вами нужно поговорить.

Заходим в кабинет, и она сразу же замечает разорванную майку, джинсы с трусами и валяющиеся в сторонке кроссовки. Вещи явно не мои. Жанна смотрит на меня вопросительно, но вслух ничего не произносит.

— Дина спит у меня в комнате, не нужно ее искать.

— И?

— Что и? — начинаю раздражаться, — Выспится, пойдет или работать, или трахаться. Я еще не решил.

Жанна даже не пытается скрыть удивления, но благоразумно решает ничего не обсуждать.

— Хорошо. А вещи? — кивает головой в сторону беспорядка.

— Сам соберу.

Она разворачивается и уходит.

Поднимаю женскую одежду: майка порвана, джинсы тоже, единственное, что можно вернуть хозяйке это трусы и кроссовки. Трусы возвращать не очень хочется, без них мне Дина больше нравится.

В итоге одежду выбрасываю, обувь отношу в свою спальню.

Дина.

Когда просыпаюсь, то в комнате больше никого нет. Осматриваюсь. Стены спальни отделаны камнем темно-серого цвета, окно большое, как и везде в доме, жалюзи на нем почти черного цвета, огромная кровать, на которой я спала, с бежевым бельем, остальная мебель разных оттенков коричневого цвета. Мое внимание привлекли светильники светло-коричневого цвета, свисающие с потолка. Красивые. Я голая и голодная. Мой взгляд останавливается на моих кроссовках, оставленных возле тумбочки. Больше никаких своих вещей не вижу. Это что, прикол такой? Обувайся и ни в чем себе не отказывай?

Встаю, обхожу комнату и, о чудо, на полу возле окна нахожу свои черные трусы. Одеваю их. Выглядываю в окно. Понимаю, что вечереет. Надо же, дал мне выспаться и даже в своей спальне. Это какой-то аукцион неслыханной щедрости! Задумчиво смотрю на кроссовки и оцениваю, а что, если обуться, и в трусах и в обуви пойти в коттедж …

Нет, такой поступок может сулить неприятности на мою пятую точку, поскольку на территории поместья полно охранников, а к групповому сексу я не готова.

Есть еще один выход, пойти в гардеробную и взять футболку или рубашку. Этого делать без разрешения Давлатова, мне не хочется, потому что характер у господина бизнесмена не сахар, а трахает он в наказание жестко. Какие еще у него методы воспитания прислуги неизвестно. Вдруг он собак спускает на неугодных? Но сидеть здесь я тоже не собираюсь. Я хочу есть и в душ. Мыться в его душе не хочу. Мне хочется поскорее покинуть его комнату. Мне на его территории неуютно. Все здесь как будто, вопит, что мне здесь не место.

Мои душевные метания прерывает появление секс-босса.

Я в одних трусах стою возле окна. Он сканирует меня взглядом и замечает:

— Выпрыгивать в окно нет необходимости.

— Я и не собиралась. Не такой ты и страшный.

— Неужели? И чем же ты занята?

Недовольно хмурюсь и решаю высказать очевидное:

— Загостилась я у тебя как-то. А разгуливать без одежды я не привыкла.

Смотрит на меня насмешливо, потом скрывается в гардеробной, откуда возвращается со своей футболкой в руках и приближается ко мне. Останавливается в непосредственной близости, а меня прошибает так, как будто он меня уже снова на свой член насадил. Во мне начинает разрастаться злость на саму себя, что ж этот мужик на меня так влияет, а? В одной руке Сергей держит футболку, вторую он запускает мне в трусы, раздвигает пальцами складочки и надавливает на клитор. У меня вырывается стон.

Давлатов произносит, чуть ухмыляясь:

— Я собирался продолжить тебя е*ать. По поводу работы можешь не волноваться. Зарплату свою получишь. А как ее зарабатывать: с тряпкой в руках или передком, для тебя ведь не принципиально.

От его слов такой же эффект, как если бы он залепил мне хорошую пощечину. Даже похоть уменьшается. Отвечаю:

— У меня есть выбор?

— Я разве тебя к чему-то принуждал?

Делаю от него шаг назад, он вынимает свою руку из моих трусов. Я выдергиваю из его пальцев футболку, натягиваю ее на себя. Такое положение вещей, когда мужчина и женщина занимаются сексом, их все устраивает, то есть все понравилось обоим, но она почему-то сразу «шлюха», а он «победитель», не для меня. И то, что он, не зная ничего обо мне, начинает меня унижать, ни к чему хорошему не приведет. Поэтому, если у меня, по его словам, есть выбор:

— Тогда, с твоего позволения, я вернусь к тряпке, а член свой можешь засунуть в какую-нибудь другую дырку. Покувыркались и будет. Хорошего понемножку. Ведь с этим нет никаких проблем?

Мужчина недовольно хмурится:

— Тебе не кажется, что ломаться уже поздно? Или цену себе набиваешь? Думаешь, что у тебя пи*да золотая, и бегать за тобой стану? Серьезно?

— Ничего не думаю.

— Как знаешь, кукла. Значит, возвращаешься к тому, чем до этого занималась. Сегодня был внеплановый выходной, И раз ты передком не зарабатываешь, то за сегодняшний день денег не получишь, чтобы не оскорблять твою гордую натуру.

Соглашаюсь с ним:

— Как скажете, Сергей Владимирович.

Разворачиваюсь и ухожу, подобрав свои кроссовки. Внизу сталкиваюсь с Воропаевым, который застывает в немом изумлении. Да уж! Вид у меня живописный: в футболке его начальника, с распущенными волосами, с покрытой синяками шеей (хорошо, что остальное безобразие не видно, хотя на ногах тоже синяков полно), босая, обувь в руках. Боржоми пить уже поздно, почки отказали, поэтому, не обуваясь, молча, прохожу мимо Толика, выхожу из особняка и иду в коттедж.