Дэнни Лири было семнадцать; окончив школу, он так и не смог устроиться на постоянную работу, как, впрочем, и большинство мальчишек из его банды — хотя называть эту сопливую компанию бандой, пожалуй, слишком много чести. Скорее уж это была случайно сбившаяся группа, в которую подростков свела исключительно привычка хулиганить и пакостить. Ножей они не носили и когда дрались, — а дрались они частенько, — то работали ногами и кулаками. По годам и по силе они почти не отличались друг от друга, исключение представлял один Сэмми Редферн, самый юный и маленький в группе, но его терпели, потому что у него был талант — он мог, не открывая рта, воспроизвести всю гамму неприличных телесных звуков. Это здорово оживляло разговоры, особенно со взрослыми. Бывали случаи, когда весьма важные лица терялись, слыша долгие звучные раскаты, идущие, казалось, из их собственных животов.

Пятеро парней ошивались на углу Бердет-роуд, «случайно» толкая прохожих и испуская бессмысленные крики. Полиция, похоже, обратила на них внимание, и тогда они медленно отчалили в западном направлении по Майл-Энд-роуд. Возле Народного дома они заметили двух знакомых девчонок, столь же бесцельно фланирующих в смутной надежде — вдруг подвернется «что-нибудь веселенькое». Дэнни и Фрэнк, молодой человек, его сверстник, перешли через улицу и приподняли шляпы с преувеличенной вежливостью.

— Куда держим путь, Рози, лапочка? — осведомился Дэнни.

— Погуляем, поболтаем с вашим покорным? — блеснул Фрэнк.

Подобное остроумие заслуженно исторгло у девушек хихиканье.

— Да так, просто вышли, — ответила Рози.

— Может, мотанем в парк Виктории?

— А может, лучше в кино?

— Брось, в парке повеселее.

— А в «Риволи» фильм с Марлен Дитрих.

Беседа зашла в тупик. Наконец Рози приняла решение:

— Пошли, Лил. У них у двоих и на один билет не наберется, а набралось бы, так все равно не пригласят. Как всегда, на дармовщинку рассчитывают.

— Тебя-то я бы все равно не пригласил, — не нашел сказать ничего лучшего Фрэнк, когда девицы пошли восвояси.

Сэмми изобразил оглушительную отрыжку, но за свои старания схлопотал от Дэнни ногой по лодыжке.

— Не выступай, когда не просят, — заметил тот.

Еще с час проболтавшись без дела, они свернули в переулок к северу от Уайтчепел-Хай-стрит. Так получилось, что именно этим переулком шли в ту минуту Моррисы. Мальчики оживились.

— А что, пощекочем пархатых? — предложил Фрэнк.

Они пошли гуськом по обочине вровень с Моррисами.

Один бормотал под нос, размахивал руками и загребал ступнями, как актер, играющий еврея. Сэмми, подобравшись к Элис, имитировал самые непристойные звуки, на какие только был способен. Дэнни и Фрэнк громко обсуждали супружеские достоинства Леса, а последний из банды распевал песенку вполне недвусмысленного содержания.

Моррисы покраснели, но делали вид, что не замечают. Дэнни рассердился: веселья не получалось.

— Эй, — приказал он своей банде, — за мной.

Вслед за Дэнни они бросились в переулок, свернули направо, пробежали квартал и выскочили на ту же улицу, но уже впереди. Сцепив локти, они двинулись прямо на Моррисов, горланя все ту же песню.

Моррисы перешли на другую сторону. Они тоже.

Два ряда сошлись лицом к лицу — пятеро юнцов и муж с женой. Элис дрожала, Лесу было не по себе, но он успокаивал себя — тут все же Лондон, не Берлин, а он англичанин.

— Дайте, пожалуйста, пройти, — сказал он твердым голосом.

— Ух ты! Так вы, уродины, куда-то идете? — спросил Дэнни фальцетом, изобразив удивление.

— Еще раз прошу — дайте пройти.

— Гадкий! Гадкий! Ишь, какой нервный! — К Фрэнку начало возвращаться остроумие. Высвободив руку, он выдернул у Леса галстук из-под жилетки и сунул тому в лицо, добавив: — Ну и мерзость вы, пархатые, носите.

Лес — он побледнел и тяжело дышал — заправил галстук обратно. Убегать уже не имело смысла, хоть это и лучший выход при встрече с хулиганами.

— Дайте пройти, — сказал он и рванулся вперед. Дэнни изо всех сил пихнул его назад, а Фрэнк заехал по руке.

— Нужно тебя… проучить, — произнес Дэнни — у него вдруг сел голос — и пихнул его в грудь.

Лес был не робкого десятка и мужчина крепкий. Он сделал выпад и очень больно ударил Дэнни по кончику носа. На Леса тут же набросились Фрэнк и Дэнни, лупя и лягая его, как могли. Лес размахивал кулаками словно цепами, пока Сэмми, подкравшись сзади, не лягнул его точнехонько под колено. Лес с глухим стуком рухнул на тротуар, и Фрэнк коленями придавил ему голову. Элис пыталась оттащить хулиганов за пиджаки, лягалась, норовя попасть острыми кончиками туфель, громко визжала. Через несколько секунд все было кончено: одежда на Лесе разодрана, лицо залито кровью; кто-то наступил ему на руку. Когда он привстал, Дэнни, нацелившись, нанес ему сильный удар в живот.

— Теперь убирайтесь, — сказал он.

Он молча глядел, как они уходили; Лес едва передвигал ноги, он буквально висел на Рейчел. Дэнни приоткрыл рот, кончик языка у него непроизвольно высунулся — видимо, он размышлял.

— Смываемся, — последовала команда. — Скоро появятся фараоны.

Они юркнули в переулок и рассыпались. С Дэнни остался один Сэмми.

— Господи, — визгливо крикнул подросток, пританцовывая от возбуждения. — Как здорово. Пархатый теперь не скоро очухается. Видал, какая у него была рожа?

— Заткнись! — сказал Дэнни и зло врезал тому по шее. Сэмми глянул ему в лицо, понял и прикусил язык.

Лесу было совсем плохо, он решил не ходить к тете, а вернуться домой отлежаться. Элис промыла ссадины, он сказал, что скоро ему полегчает, но к вечеру его стало рвать кровью. Вызвали врача. Врач определил разрыв селезенки: случай, безусловно, опасный — круглосуточная сиделка, транспортировка больного исключается. Лес впал в кому и умер через три дня, не приходя в сознание.

«Он на других убитых не похож».

Элис Моррис не смогла утешиться даже тем, что подонки получили положенное. Полиция искала преступников упорно и долго: там не хуже других понимали всю опасность этой новой разновидности злобного хулиганства и лучше других — насколько широкие формы она принимает. Но Элис смогла показать до обидного мало. Она даже не была уверена, что сможет опознать бандитов, и не помнила, чтобы хоть кто-то из них назвал другого по имени. Ей предъявили несколько «возможных кандидатур»: она никого не опознала.

В конце концов полиция прекратила поиски. Элис продолжала жить в доме Леса на деньги Леса: дела у фирмы шли хорошо. Но ей было уже все равно, живет она или нет, и к повестке она отнеслась с полным равнодушием. Похоже на злую шутку, подумалось ей, когда ее все-таки выбрали в присяжные. Законы ничего не сделали для моей защиты, а теперь требуют, чтобы я кого-то защищала, а кого-то наказывала. Законы посягают на мое время, именуя это моим долгом, а сами ничего не предприняли, чтобы спасти Леса. Как расплатиться мне за их долги? Впрочем, теперь уже это не имеет никакого значения. Сделаю, что требуется. Произнесу все положенные слова.

Так что она в свою очередь встала, приложилась губами к Библии и отбубнила, съедая окончания слов:

«Всемогущим Господом я клянусь…»

У опытных секретарей суда прорезается третий глаз на затылке. Они всегда знают, когда у них за спиной судья или кто-то из высоких судебных чинов двинет пальцем, тем паче поморщится. Секретарь настоящего суда вдруг почувствовал, что сэр Изамбард Бернс вскинул бровь, и его охватил ледяной страх — как бы не «окоротили». До сих пор он позволял себе роскошь не спеша зачитывать текст присяги, разглядывая присяжных. Лучше, однако, поднажать, а то, не дай Бог, еще прикажут поторопиться. Он скороговоркой зачитал текст и привел оставшихся присяжных к клятве в два раза быстрее:

— Эдвард Оливер Джордж, повторяйте за мной…

— Фрэнсис Артур Хордер Аллен, повторяйте за мной…