Кучер протянул Пруденс руку и помог удержаться, когда карета подскочила на очередном ухабе. И без того уже порядком побитый о жесткую скамейку зад девушки ударился о железный болт, и она поморщилась от резкой боли. Им уже дважды пришлось останавливаться и вытаскивать неуклюжий, громоздкий экипаж из разбитой колеи, залитой до краев неожиданными февральскими дождями. Последняя попытка вытолкнуть карету на ровное место потребовала совместных усилий кучера, двух верховых, сопровождавших экипаж, и всех пассажиров кареты, включая шмыгающую носом Девони. Лишь Борису было позволено остаться внутри. Датский дог высовывал свою квадратную морду из окна, словно важный сановник.

Горные склоны были присыпаны снежком и схвачены ледяной корочкой. Копыта лошадей и колеса кареты с хрустом крушили хрупкий покров. Пруденс выдохнула белесое облако пара. Радостное возбуждение охватило девушку при виде красоты этой чужой земли. Зубчатые горные хребты вонзались в бледное небо туманными серебристыми пиками. Немного поодаль, в узкой горной долине, паслось стадо овец. Далеко внизу плескалось озеро, едва доступное взору за плотной пеленой кружащегося снега.

Пруденс вздрогнула, подумав о Себастьяне, затерявшемся где-то в диком величии гор. Но если он проглотит наживку, которую они с Мак-Кеем так открыто предлагали ему, то не станет скрываться долго.

Девушка считала их план достойным любого из пошлых романов Девони. Предложение, сделанное ей д'Артаном, лишь ускорило его осуществление. Пруденс не знала, смеяться ей или плакать, представляя реакцию Себастьяна, если он вдруг узнает, что она едет в Высокогорье, чтобы через две недели выйти замуж за Киллиана Мак-Кея – его самого презренного врага.

Как только они доберутся до Стратнейвера и замка Мак-Кея, Пруденс приступит к осуществлению своего плана. Она будет ездить в карете Мак-Кея одна, без сопровождения, до тех пор, пока Себастьян не найдет ее. И вот тогда она спокойно и рассудительно постарается убедить его в том, что Мак-Кей вовсе не злобный монстр, которым Себастьян его представлял, а сложной и трагичной судьбы человек, всю свою жизнь преследуемый сожалениями об ошибках молодости. Человек, у которого есть богатство и желание помочь Себастьяну построить новую жизнь, свободную от преследований его деда и от мрачных теней прошлого. И от нее, если он того захочет. Ее продуманный до мелочей план всегда давал сбой в одном месте.

Пруденс крепче прижала к себе кота Себастьяна. Если их безумный проект не сработает, им с Мак-Кеем останется только сожалеть о несбывшемся. Но что же делать в этом случае с объявленной через две недели свадьбой?

Девушка отказывалась даже думать о том, что Себастьян мог покинуть Шотландию, настигаемый либо д'Артаном, либо законом. Пруденс также опасалась, что он, узнав о ее предстоящем замужестве с его врагом, убьет ее прежде, чем она успеет дать какие-либо объяснения.

Сердце девушки упало, когда карета нырнула в колею и резко остановилась. Триция постучала зонтиком по стенке кареты.

– Вперед, кучер. Стегни их хорошенько.

– Тебя бы стегнуть хорошенько, – буркнул кучер.

Он слез с козел, с извинением приподняв шляпу перед Пруденс. Она спустилась вслед за ним с котом, свешивающимся с руки и пугливо уцепившимся всеми четырьмя лапами в ткань ее редингота.

Кучер рывком распахнул дверцу.

– Все выходите, – рявкнул он. – И эта слюнявая скотина тоже.

Но не Борис, а сквайр Блейк первым появился из кареты, сонно потирая глаза.

– Кто бы мог подумать… – сокрушалась Триция.

Она выбиралась из кареты наружу вместе с Девони, наступающей ей на юбки. Ленты на ее шляпке из итальянской соломки развевались на пронизывающем ветру. Зимний холод и непривычно долгое путешествие не были милосердны к лицу Триции, изрядно подпортив его прелесть. Шелушащиеся красные пятна покрывали щеки и нос. Пудра скопилась в мелких морщинках около покрасневших глаз.

Кучер указал на Бориса.

– Этот пусть вылезает тоже, иначе я отказываюсь толкать карету.

– Но мой мальчик измажет все лапки, – закудахтала Триция.

Пруденс пришла в отчаяние. Если им придется идти, тетя, без сомнения, попросит ее нести собаку.

Борис оказался таким же упрямым, как и кучер. Сквайр Блейк изо всех сил тянул его за усеянный изумрудами ошейник, но пес, упираясь, пятился вглубь кареты. И лишь ласковые просьбы Триции заставили его покинуть экипаж. В скорбном молчании наблюдала Пруденс, как последние чайные бисквиты исчезли в его разинутой пасти. Борис выпрыгнул наружу, обнюхал кота Себастьяна и, довольный угощением, облизал обсыпанную бисквитными крошками морду. Пруденс надеялась, что им не придется долго оставаться без еды.

Даже с помощью верховых им удалось всего лишь только раскачать карету, но вытолкнуть ее на твердую дорогу не хватило сил. С отвратительным скрипом колеса еще глубже погрузились в жидкую грязь, затопившую колею.

Триция истошно закричала на кучера. Он не остался перед ней в долгу и вывалил на истеричную графиню целый набор грубых ругательств. Борис схватил кучера за полу сюртука и, рыча, потянул в сторону от своей хозяйки. В то время, как сквайр Блейк пытался успокоить ссорящихся, Девони ударилась в слезы, причитая, что проведение зимнего сезона в Шотландии было самой дурацкой идеей из всех возможных. Если бы Пруденс соизволила выйти замуж за милого виконта вместо какого-то дикого шотландца, то сейчас они могли бы путешествовать по югу Франции.

Пруденс опустилась на придорожный камень. Ледяное дыхание ветра высушило пот на лбу. Девушка поплотнее укуталась в накидку, содрогнувшись при воспоминании о д'Артане.

В тот час, когда была объявлена ее помолвка с Киллианом Мак-Кеем, Пруденс заметила, что виконт побледнел и как-то осунулся. Его напряжение и бессильную злобу выдавали только углубившиеся морщинки у тонкого рта. Д'Артан собрал вещи и исчез из дома Кэмпбеллов в тот же день.

Жуткий крик эхом разнесся в горах. Пруденс застыла. Шерсть стала дыбом на спине Бориса. Кучер отвернулся от Триции и стоял, напряженно вглядываясь в туманную даль.

– Дикая кошка? – с надеждой спросила девушка.

Стараясь не встречаться с ней взглядом, кучер шагнул к карете. Он сунул руку за кожаное сидение и достал мушкет. Верховые вскочили на лошадей и приготовили свое оружие.

– Ага, девочка. Самая дикая из всех. В карету, леди!

Сквайр Блейк нырнул в экипаж вслед за Трицией и Девони. Кучер поймал его за пояс бриджей и бесцеремонно вытащил наружу. Он сунул короткий нож в дрожащую руку сквайра.

– Горцы не слишком-то жалуют англичан, но обожают англичанок, если вы понимаете, о чем я говорю. Мне наплевать, пусть эти разряженные куклы получат то, что заслуживают, но не хочу, чтобы эта милая маленькая девочка попала в лапы этих негодяев.

Он повернулся и увидел Пруденс, стоящую рядом с ним с мертвенно-бледным лицом и сверкающими лихорадочным возбуждением глазами.

Не говоря ни слова, кучер помог девушке забраться в карету.

Дверь захлопнулась. Глаза Бориса жутко сверкали из темноты. Пруденс засунула кота в глубокий карман своего редингота. После кристальной чистоты горного воздуха ей казалось, что в душной тесноте кареты она задыхается. Триция в шоковом состоянии сидела, уставившись немигающим взглядом прямо перед собой.

– Я предупреждала папу, что нам не следовало ехать в Шотландию, – захныкала Девони. – Я снова могу быть изнасилована Ужасным Шотландским Разбойником.

– Этого не произойдет. Я смогу помочь, – ровно ответила Пруденс.

Ее сердце, полное надежды и радости, колотилось о ребра.

– Бог мой, меня может изнасиловать даже целая банда разбойников! – весело добавила Девони.

Пронзительный вопль прозвучал снова, ему ответил другой, затем третий… Топот копыт приближался. Сухо щелкнул мушкетный выстрел.

– Нет, – прошептала Пруденс.

Она ожидала услышать традиционный разбойничий клич: «Кошелек или жизнь!», за которым последует добровольная капитуляция незадачливого путешественника. Ей ни разу не пришло в голову, что люди Себастьяна могут убить милого кучера или милый кучер может убить Себастьяна.