Джейми забрался в повозку и опустился на сундук, тяжело дыша. Он с сочувствием взглянул на Пруденс.

– Не забывай, девушка. Джейми Грэхем сказал это первым. Этот человек жаден, как шотландец.

Пруденс свесила ноги с каменистого выступа и наблюдала, как снег пушистым покрывалом укутывал серые скалы. Погода в горах была такой же изменчивой, как и настроение Себастьяна. Кто бы мог поверить, что вот-вот наступит март?

На полпути к родному замку Себастьяна мелкая снежная крупа сменилась мягкими хлопьями, которые кружились, подгоняемые ветром, в стремительном диком танце.

Свежий снежок захрустел под сапогами Себастьяна. Он остановился рядом с ней и поставил ногу на камень.

– Красиво, да?

Она презрительно фыркнула.

– Терпимо, полагаю.

Солнце выбрало именно этот момент, пробилось сквозь толщу облаков на западе и позолотило туманные вершины. Под яркими лучами заискрился в ущелье снег. Мохнатые хлопья упали на ресницы Пруденс. Она заморгала, стряхивая их, и внезапно почувствовала необыкновенную легкость в душе и с ликованием оглянулась вокруг. Как легко будет полюбить эту землю! Так же легко, как и полюбить этого мужчину, стоящего бок о бок с ней, любуясь величественными вершинами, возвышающимися, как властелины, над бренным миром.

Тучи нависли над ущельем, затмевая солнечный свет. Пруденс поежилась и плотнее закуталась в свою накидку.

Себастьян уселся на придорожный валун, вытянул ноги и развернул сверток из промасленной материи. Он взял в руки аппетитный кусок баранины, поднес ко рту и вдруг лукаво взглянул на Пруденс. В его глазах заплясали веселые чертики.

– Ты ведь помогала миссис Грэхем готовить это мясо? Учитывая твою любовь к приправам из опия, возможно, будет лучше, если ты попробуешь кушание первой.

Он поднес мясо к ее губам. Глаза Пруденс гневно сверкнули.

– А если я заменила опий на мышьяк?

Себастьян беспечно пожал плечами.

– Значит мне придется жениться на другой герцогине. В конце концов, есть еще вдова герцога Глейсестера. Она, правда, немного толстовата и неряшлива, зато сговорчива.

Пруденс вырвала у Себастьяна мясо зубами, чуть не откусив ему пальцы. Она с трудом проглотила кусок. Сочная баранина застревала у нее в горле, как камень.

Убедившись, что после съеденного здоровью его жены ничего не угрожает, Себастьян с жадностью набросился на еду. У Пруденс пропал аппетит, и она с отвращением наблюдала за трапезой изголодавшегося мужчины.

– Мне следовало позволить Арло повесить тебя.

– Ты слишком хорошо воспитана для этого. Слишком англичанка. Конечно, мы не должны забывать, что именно благовоспитанные англичане перерезали глотки шотландцам, которые лежали раненые на поле сражения. – Он усмехнулся ей. – По старинным законам кланов ты должна стать не столько моей женой, сколько моей рабыней.

Холодный взгляд его серых глаз предупредил ее о сотнях опасностей, таящихся за этим коротким словом. Пруденс уткнулась покрасневшим носом в воротник накидки.

– Хорошо, что мы подчиняемся английским законам.

– Взгляни сюда, ангел.

Себастьян обнял ее за плечи, указывая на покрытые снегом горные вершины с зеленеющими на них островками шотландской сосны и затерявшееся среди серых скал озеро цвета индиго.

– Теперь ты подчиняешься моим законам, ангел.

Бледная луна поднялась в сумеречное небо, и горы потерялись в сером бархате наступающей ночи. Пруденс направила лошадь Себастьяна вверх по скользкой тропе. Они объехали скалистый выступ, за которым ей открылся захватывающий воображение вид на Данкерк.

Гнев и отчаяние, в котором она пребывала после своего нелепого, унизительного замужества, сменились странным оцепенением. Еще никогда она не чувствовала себя такой одинокой. Как мог Себастьян променять ее любовь на эти ветхие руины?

Для Пруденс, прожившей всю жизнь среди зеленых лугов Англии и туманного побережья Нортамберленда, застывший камень выглядел таким же отталкивающим и угрожающим, как логово циклопа. Лунный свет посеребрил стены мрачного замка, и она содрогнулась при мысли о том, как дико, должно быть, воет ветер в высоких башенках.

Их лошади поднялись вверх по каменистому склону и вошли во двор. Пустота и заброшенность царили в маленьком замке, и казалось, что он ждал любовного прикосновения заботливых рук владельца, который так долго не возвращался к нему. Лишайник полонил осыпающиеся стены, и за пятнадцать лет запустения некогда величественное строение пришло в упадок.

Повозка Джейми стояла во дворе, но самого его нигде не было видно.

Не нарушая гнетущей тишины, Себастьян спешился и предложил ей руку. Пруденс разминала затекшие за долгую дорогу ноги, пока Себастьян высекал огонь, чтобы зажечь огарок свечи. Трепещущий язычок пламени осветил его красивое лицо, но такое же холодное и замкнутое, как покинутый замок. И Пруденс захотелось узнать, о чем он мог думать в эту минуту, что вспоминать.

Себастьян открыл поскрипывающую на ржавых петлях тяжелую дубовую дверь и вошел внутрь. Пруденс пугливо жалась к мужу, радуясь его присутствию.

«Величественный чертог» было слишком смелым определением для этого, похожего на пещеру, жилища. Тусклый свет пробивался через узкие щелеподобные окна, освещая каменные полы, усеянные птичьим пометом. Истлевшие кости и осколки глиняной посуды были сметены в угол. Камины-близнецы, расположенные в обоих концах холла, покрытые толстым слоем пыли и золы, пустовали, позабыв о тепле огня. Паутина оплела тусклые бронзовые гнезда для факелов.

Странное чувство охватило Пруденс. Она внезапно представила Себастьяна, одетого с элегантной небрежностью в богато обставленной гостиной Триции. Удивительно ли, что он находил цивилизацию соблазном и ловушкой? Кто она такая, чтобы судить его за то, что когда-то он хотел использовать свои деньги и капиталы Триции после их свадьбы на возвращение и восстановление фамильного гнезда и уничтожение даже малейшего следа царящего здесь убожества и запустения.

Себастьян мягко разжал пальцы Пруденс, и она поняла, что вцепилась что было сил в его руку. Он поставил оплывший огарочек ей на ладонь и указал на каменные ступени, поднимающиеся вдоль одной из стен.

– Иди, я позабочусь о лошадях.

Она пошла за ним вслед, не решаясь остаться в одиночестве в темноте этого мрачного замка.

– Я могу помочь.

Себастьян покачал головой и мягко подтолкнул ее к лестнице.

– Не бойся.

Его хриплый голос придал словам чарующий эффект магического заклинания, которое придало Пруденс уверенности в себе. Она не боялась. Она была в ужасе, но не собиралась показывать ему этого.

Жалобно скрипнула входная дверь, впуская в холл поток холодного воздуха. Себастьян вышел к лошадям, и Пруденс осталась одна.

Она представила, как когда-то вот так же, много лет назад, на этом месте стояла другая девушка с серыми глазами, полными слез, оказавшаяся в чужой стране с грубым незнакомцем, нагло похитившим ее.

Пруденс стряхнула с себя задумчивость. Себастьян не похож на своего отца. А она, Пруденс Уолкер, сделана из более прочного материала. Пруденс Керр, поправила себя девушка.

Свеча таяла на ладони. Если она не найдет подсвечника, ее рука в скором времени заплывет салом. Пруденс решительно направилась к лестнице.

Слабый свет свечи отбрасывал причудливые тени на высокие своды холла. Она споткнулась на выкрошенной ступеньке и оперлась рукой о стену, но тут же отдернула ее, коснувшись сырой плесени.

Девушка на мгновение задержалась на верхней площадке лестницы перед единственной дверью. Башня, должно быть, служила, как и пять столетий назад, общей спальней для всех обитателей замка.

Капля горячего сала стекла на запястье Пруденс сделала глубокий вдох и толкнула потрескавшуюся дверь.

Пруденс затаила дыхание. Она ожидала увидеть железные решетки на окнах и полчища мерзких крыс, приветствующих ее в новом жилище.

Но вместо этого тепло и свет от очага пролились на площадку. Она изумленно открыла рот. Факелы, вставленные в гнезда в стене, освещали чисто вымытый каменный пол. Яркие языки пламени жадно лизали тисовое полено, наполняя воздух острым ароматом древесной смолы. Ветка падуба устроилась на подоконнике, и ее красные ягоды мерцали, словно рубины, среди блестящей зелени. Слезы подступили к глазам, когда она увидела свою ночную рубашку, висящую на спинке шаткой кровати.