Братья остановились перед высоким помостом, лесенки которого уходили к другому накрытому столу. Самому главному. На возвышении сидел конунг и провидец. Рядом с конунгом молодая красивая упитанная пышущая здоровьем девушка с такими же светлыми волосами как у меня. Супруга скорее всего.

Один из братьев что-то заорал, воздав руки в сторону конунга. Потом развернулся лицом к народу (и ко мне в том числе) и снова закричал, надрывая глотку. Я аж зажмурилась. Что так орать то?

— Люди Каттегата приветствуйте своего конунга! — услышало одно ухо голос, нависшего надо мной Стиана. Переводчиком у меня сегодня будет он.

Тут же поднялся сам конунг Борг. Люди начали скандировать громче, хватаясь за кубки и хлеща хмельные напитки так, что мимо усов лилось.

Заговорил он сам. Спокойнее, не как его предшественник супер-оратор века. Говорил, выходя из-за стола, направляясь к нам.

— Мы сыны Одина и покорим весь мир. Наша главная цель — создание лучшего мира, — вешал переводчик. — Наивные, но отважные. Сила и процветание в мире, а не убийствах.

Мой удивленный взгляд на мгновение перелетел на Стиана. Наш мир действительно подействовал на него отрезвляюще. Духа викинга в нём не было точно. Он уже давно жил другим.

Вздрогнула, когда мужская ладонь легла на моё запястье, подняла руку и потащила вверх по лестнице. Неожиданно. Я испугалась, метая округлившиеся глаза на Стиана. Мужчина едва заметно кивнул головой, что всё хорошо, я могу идти.

Борг вывел меня на середину пьедестала, развернул лицом к народу, опять поднял мою руку и заговорил. Не громко. Но в помещении стояла такая тишина, что слышался треск костров. А их здесь насчитывалось не меньше восьми. Сверху я видела всё как на ладони. Длинные накрытые столы, костры, свечи, мужчин, вальяжно развалившихся за столами, снующих между ними девушек и женщин в возрасте, накладывающих угощения и постоянно подливающих кубки с элем.

Король говорил, и говорил, и говорил. Стиан остался внизу, переводить не кому. А потом повернулся ко мне лицом и на ломанном исковерканном родном языке произнес: «Боги атметили теба. Ты особанная, Неххеления!»

Ух, не фига себе! Заговорил на моём языке.

И вновь понеслось над головами и под сводами лодочной крыши это ненавистное «Неххеления, Неххеления, Неххеления!».

Мы простояли ещё так пару минут, пока меня, как известную голливудскую звезду, не наградили почтением раз двести, наверное. Мемориальную звезду бы ещё мне тут закатали у главного очага. И лишь потом прошли к столу. Братья присели по сторону Борга и молодой краснощекой красавицы. Меня же усадили рядом с Брокком. Отчего тут же замутило. Его присутствие вызывало обостренное отвращение. По правую сторону устроился Стиан. Уф. Это хорошо. Его присутствие успокаивало.

Народ с гоготом и скандированием имени Борга и моего божественного имени поднял кубки. Залихватски выпил и начал трапезу. За наш стол начали подавать хлеб, сыр, мясо, и эль. Можно выдохнуть и попробовать поесть. Готовить они умели. Особенно мясо. Такого свежего, прожаренного, тающего во рту мяса я не пробовала ещё нигде. По нему я буду скучать, если выживу и вернусь домой. А если вернусь, то попробую переискать кучу рецептов и с бабушкой приготовить подобное. Она то у меня хороший кулинар.

Первый час пиршества мы молчали, наслаждаясь едой. Как ни странно, я ела. И очень хорошо. Набивая рот, прожевывая и проглатывая насильно. Один урок здесь я уже выучила — хорошо кушать, чтоб выжить. Эль я не пила. Разум должен быть чистым. Не пил и Стиан. И лишь отменно набив полный живот (за что он тут же замолк, благодаря меня сытной расслабленностью и эйфорией) я пригубила глоток из стоящего перед носом красивого кубка. На ножке, расписанного узорами. Тонкого и нежного. Как раз для такой девушки как я. Тяжелый мне не поднять.

— Молодец, что ешь. Но много не пей, — вдруг, заговорил мой первый мужчина, лишивший меня девственности. От этой мысли я невольно растянулась в улыбке, чуть подавшись к нему и прикоснувшись плечом. Моё тело и разум так и тянулись к этому хмурому красавцу, упорно стараясь игнорировать его холодность.

— Не буду. Боишься, что лишнего расскажу, — пошутила я, заигрывая с ним. Как же мне сейчас, выспавшейся, наряженной, сытой, хотелось прильнуть к нему, почувствовав родное тепло. Особенно сейчас, когда всё позади.

Я не девственница, не нужна ему для ритуала, и он обещал меня вернуть домой и сделать счастливой. Да-да. Об этом Аслауг его тоже просила. Он такой красивый, этот его вечно хмурый взгляд из-под бровей, плотно сжатые губы. Такой большой и сильный. Такой добрый и хороший. И самое, главное, единственный среди этого большого количества орущего, от хорошо принятого на грудь, народа, знакомый, родной и люб… тьфу, что чуть не подумала. Ника, ты это погоди гнать с места в галоп.

— А ты мне ничего рассказать не хочешь?

— Я и так тебе слишком много рассказал, — пробубнил Стиан, и отодвинул мой кубок подальше от меня.

Понятно всё с вами мистер Ворчун. Друзьями мы не стали… что уж говорить о большем. Печально, но всё равно, я чувствовала, что это лишь маска.

Шумно выдохнув, я снова принялась за еду, наблюдая за пирующими викингами. За мной же с другого конца стола неустанно наблюдали братья-рагнарсоны… так и слюнявя меня своими осоловелыми взглядами. Бррр. Опасно. Чувствуя на себе их постоянные взгляды, я то и дело поглядывала в их сторону. Осторожно. Опасливо.

— Застенчивость и страна викингов, девочка, вещи несовместимые, — вдруг подал голос провидец. Я аж вжала голову в плечи. — А потому найти здесь невинную твоего возраста не просто. Не переживай, братья не посмеют тронуть и пальцем нашу невинную богиню. Пусть облизываются и дальше. А вот если ты согрешишь, и потеряешь её, то не будешь стоить здесь и куска мяса на твоей тарелке. И они смогут сделать с тобой всё, о чем сейчас мечтают. Сразу оба.

— Хватит её запугивать, старый хрыч, — донеслось, с другой стороны. — Она здесь не одна, глаза разуй. У неё есть защита. Меня со счетов не сбрасывай, тварь дряхлая,

— ещё более грозно и злобно добавил Стиан, вложив в эти слова весь яд, всю боль и ненависть к этому хитрому старцу, убившему его любимую сестру. — А ещё раз раскроешь рот в её строну, сначала порву до ушей, а потом зашью толстыми нитками, чтоб мир больше не слышал твоих фальшивых речей.

Пока Стиан это говорил подался чуть вперёд, ко мне навстречу, плотно прижавшись плечом. И последние слова договорил особенно тихо и желчно. Ненавидеть от умел. Аж мурашки от его слов. Не хотелось бы услышать такое от него в свой адрес. Жаль, что Брокк не мог видеть его хищную ухмылку и взгляд полный изничтожающего презрения. Глаза его горели… пламенем мести.

— Мальчик мой, не понимаю о чём ты говоришь, — зашепелявил беззубый рот. До старика наконец-то начало доходить, что пахнет жареным.

Стиан промолчав, высокомерно проигнорировав его ответ. Это было выше его достоинства. Он сказал, всё, что хотел. И разменивать на мелочные ссоры не собирался. Вот такой он гордый и надменный мой Виктор. Сильный духом человек.

— Завра на рассвете мы выходим в плавание. Девочка должна оставаться не тронутой тобой, иначе, — не успел закончить провидец, как его оборвал рыкающий голос Стиана. Похоже у Брокка закончились всё козыри, и он не знал, что ещё может придумать, чем запугать и загнать в угол молодого викинга. Дни старца были сочтены. Он слишком долго задержался на этом свете, ища отчаянные попытки найти источник молодости, сил и нового смысла. Столько зла натворил за это длинное время. Он устал, но как умирающий, всё же корчился в предсмертных конвульсиях, хватаясь за бессмысленную жизнь. У всего есть время. Время рождаться, время жить и процветать, и время умирать, когда сделано достаточно много. Но он не хотел этого признавать, бедолага.

— Иначе, не она и не я, а ты понесёшь за это ответ, — отрезал молодой мужчина. Боже с каким выражением он это сказал! Станиславский сказал бы «Верю!».