В ответ на его - Вы не возражаете? - обе матери, и его, и Кэйт, отошли от них, и повернулись, предоставляя им больше секретности.

Когда миссис Физеренгтон не последовала за ними, леди Бриджертон вернулась, и буквально, потянула ее за собой.

Усевшись рядом с Кэйт, он сказал:

– Это необходимо было сделать, чтобы избавить нас от пересудов, особенно, когда здесь рядом миссис Физеренгтон, известная сплетница. Я не верю, что она сможет держать рот на замке.

Он наклонился назад.

– Я должен жениться в этом году.

– Почему? - прервала она его.

– Что почему?

– Почему вы должны жениться в этом году?

Он сделал паузу на мгновение. Он не мог просто ответить на этот вопрос. Тогда он сказал:

– Я решил, что мне следует жениться в этом году. Это достаточно хорошая причина для меня. Что же касается вас, вы давно должны были выйти замуж.

– Честно говоря, я не думала выходить замуж, - прервала она его снова.

Мышцы его лица напряглись, и он не сразу понял, что это гнев.

– Вы планировали жить жизнью старой девы?

Она кивнула, выглядя невинной и откровенной в одно и тоже время.

– Это казалось уже решенным делом.

Энтони с трудом сдерживал себя в течение нескольких секунд, думая, что мог бы убить всех этих людей, сравнивающих ее с Эдвиной, и отыскивал ее недостатки. Кэйт понятия не имела, какой она может быть привлекательной и желанной.

Когда миссис Физеренгтон объявила, что они должны пожениться, то его первоначальная реакция была такая же, как у Кэйт - крайний ужас. Не стоит упоминание укол его гордости. Никому не понравиться, когда его вынуждают вступить в брак, и особенно раздражало быть вынужденным вступить в брак из-за пчелы.

Но когда он стоял, наблюдая, как Кэйт взвыла в протесте (нет, он не думал, что это была ее единственная реакция, скорее всего больше ей не позволила гордость), то он неожиданно почувствовал странное чувство удовлетворения.

Он хотел ее.

Он отчаянно хотел ее.

Но даже через миллион лет, он бы не выбрал ее в качестве его жены.

Она была слишком опасна по его мнению. Но судьба неожиданно вмешалась, и вот, он вынужден жениться на ней,…хорошо, это не должно все же волновать его.

Не так уж и плохо жениться на умной интересной женщине, единственной, кого он так отчаянно жаждал круглые сутки.

Все, что еще ему оставалось сделать, это только быть уверенным, что он никогда не влюбиться в нее. Хотя любовь к ней, не была такой уж невозможной, не так ли?

Бог знает, как она сводит его с ума своими бесконечными утверждениями. Он смог бы наслаждаться ее дружбой и ее телом, и остановиться на этом. Дальше этого не должно зайти.

И он не мог просить у судьбы лучшей женщины, в качестве матери для его детей, когда он уйдет. Это была великолепная сделка с судьбой.

– Это сработает, - заявил он с большим авторитетом, - Вот увидите.

Она явно сомневалась, но все же кивнула. Это было самое меньшее, что она могла сделать. Она только что была поймана в скандальном положении, с человеком, который прижимался ртом к ее груди.

Если бы он не предложил жениться на нее, ее репутация была бы безвозвратно разрушена. А если бы она отказалась от его предложения…ну что ж, ее бы заклеймили, как падшую женщину и самую глупую женщину на свете.

Энтони внезапно встал.

– Мама! - позвал он, оставляя Кэйт на скамье и шагая к матери. - Моя невеста и я желаем немного уединиться в этом саду.

– Конечно, - пробормотала леди Бриджертон.

– Вы думаете, это мудро? - засомневалась миссис Физеренгтон.

Энтони наклонил голову к уху матери и прошептал:

– Если ты не удалишь ее отсюда в течение последующих десяти секунд, я убью ее на месте.

Леди Бриджертон задохнулась от смеха, кивнула и сумела выговорить: - Конечно, я постараюсь.

И через минуту Энтони и Кэйт остались одни в саду.

Он повернулся посмотреть на нее; она встала и сделала несколько шагов в его сторону.

– Я думаю, - проговорил он, беря ее за руку. - Следует убедиться, чтобы нас было не видно со стороны дома.

Он широко и целеустремленно шагал, и она с трудом поспевала за ним.

– Милорд, - сказала она, задыхаясь от спешки, - Вы думаете, это мудро?

– Вы говорите, прям как миссис Физеренгтон, - заметил он, ни на секунду не замедляя ход.

– Может быть, - проговорила она, - Но вопрос все еще остается.

– Я думаю, это очень мудро, - ответил он, потянув ее за собой в беседку.

Ее стены были открыты для воздуха, но сама она обросла кустами сирени, и выглядела как секретное убежище.

– Н-но -

Он улыбнулся. Медленное.

– Вы знаете, что вы чересчур много спорите?

– Вы притащили меня сюда, лишь для того, чтобы сообщить это?

– Нет, - медленно проговорил он, растягивая слова. - Я привел вас сюда вот для этого.

И затем, прежде чем она могла что-нибудь сказать, прежде чем она могла вздохнуть, его рот опустился вниз, и захватил ее губы в голодном, иссушающем поцелуе. Его губы жадно вели себя, беря все, что она могла дать и требуя все больше. Огонь, вспыхнувший в ее теле, был десятикратно более горячий, чем тот, который он развел ночью в своем кабинете, топя камин.

Она таяла. Господи, она просто таяла, и хотела гораздо больше.

– Ты не должна так говорить про себя, - прошептал он прямо в ее рот. - Ты не должна. Все, что говорят о тебе, абсолютно неверно. И еще…

Сам не замечая, он перешел на ты.

Кэйт задыхалась, его руки грубо схватили ее за ягодицы и крепко прижали к его телу так, что она почувствовала его возбуждение.

– Ты видишь? - неровно спросил он.

Его губы перемещались по ее щеке.

– Ты чувствуешь? - он хрипло рассмеялся. - Ты хоть понимаешь, что это значит?

Он беспощадно вжимал ее в себя, затем стал покусывать мочку ее уха.

– Конечно, ты ничего не понимаешь.

Кэйт чувствовала, как растворяется в нем. Ее кожу жгло, как в огне, а предавшие ее собственные руки обвились вокруг его шеи. Он разжег в ней огонь и еще что-то, чем она не могла управлять.

Ее заполнило примитивное желание прижаться к нему к нему еще сильнее.

Она хотела его. Ох, как же, она хотела его. Она не должна хотеть его, не должна желать этого человека, собирающегося жениться на ней из-за всех этих глупых причин.

И все же она отчаянно хотела его, так что у нее прерывалось дыхание. Это было неправильно, очень неправильно. У нее были серьезные сомнения в целесообразности этого брака, и она знала, что должна иметь ясную голову, чтобы разобраться во всем этом. Она продолжала напоминать себе об этом, но это совсем не помогало. Ее губы открывались навстречу его умелому входу, а ее язык застенчиво трогал его губы.

И острое желание внизу ее живота - несомненно, это странное теплое ощущение внизу ее живота, было желанием - продолжало становиться все сильнее и сильнее.

– Я, действительно, такой ужасный человек? - прошептала она, больше для себя, чем для него.

– Это подразумевает, что я падшая женщина.

Но он услышал ее шепот, и она почувствовала его горячее дыхание на своей щеке.

– Нет.

Он передвинулся на ее ухо, заставляя ее слушать его.

– Нет.

Он переместился на ее губы, вынуждая их замолчать.

– Нет.

Кэйт почувствовала, как ее голова откидывается назад. Его голос был хриплый и соблазнял, и это почти заставило ее почувствовать себя так, будто она была рождена лишь для этого момента.

– Ты совершенство, - прошептал он, его большие руки двигались по ее телу. Одной рукой, он держал ее за талию, а другая опустилась на нежную выпуклость ее груди.

– Здесь, сейчас, в этот момент, в этом саду, ты совершенство.

Кэйт почувствовала какую-то тревогу в его словах, как будто он хотел сообщить ей, что она не будет совершенством завтра, и вообще после этого момента.

Но его губы и руки были столь убедительны, что она выкинула эти мысли из своей головы, вместо этого, погружаясь с головой в свои ощущения.