– Все хорошо, Мэри, - пробормотала она, - Ты можешь сказать мне. Я должна знать.

Мэри кивнула.

– Это был момент ее смерти. Она сидела вертикально. Твой отец говорил, что она в течение нескольких дней не могла оторвать голову от подушек, а тут сидела прямо вытянувшись в струнку. Ее тело было сильно напряженно, а голова откинулась назад, и ее рот был открыт, как будто она кричала, но с ее уст не сорвалось ни звука. И в этот момент грянул гром. А ты, должно быть, подумала, что звук этот сорвался с ее уст, потому что ты в тот момент закричала так, как никогда не кричала. Ты бросилась к ней, запрыгнула на кровать, и обвила ее шею руками. Они пробовали оторвать тебя от нее, но ты не отпускала шею матери. Ты кричала, и кричала, продолжая звать ее по имени. Затем лопнуло стекло. Молния ударила в то старое дерево, и его ветвь разбила окно. Стекло валялось повсюду, дождь, ветер, гром и молния, и все это время, ты не прекращала кричать. Даже после того, как твоя мать упала на подушки, ты ее не отпускала, кричала, рыдала и просила ее остаться, а не уходить. И ты так ее и не отпустила, - прошептала Мэри. - Тебя от нее оторвали, только тогда, когда ты устала и заснула.

В комнате повисла тягостная тишина в течение целой минуты, затем Кэйт прошептала:

– Я не знала. Я не знала, что была свидетелем смерти мамы.

– Твой отец сказал, что ты никогда не вспомнишь об этом, - сказала Мэри, - Ты спала тогда много часов, а когда, наконец, очнулась, стало ясно, что ты подхватила болезнь от своей матери. Но не так серьезно, твоя жизнь никогда не была в опасности. Но ты была больна, и совсем не в том состоянии, чтобы слушать о смерти своей матери. Когда же ты выздоровела, ты никогда не говорила об этом. Твой отец пытался заговорить с тобой, но как он говорил, всякий раз, когда он упоминал про смерть твоей матери, ты трясла головой и зажимала уши. И, в конечном счете, он прекратил пробовать.

Мэри пристально посмотрела на Кэйт.

– Он сказал, что ты выглядела счастливой, когда он прекратил пробовать. Он посчитал, что так будет лучше для тебя.

– Я знаю, - прошептала Кэйт, - И в тот момент, это было действительно лучше. Но теперь, мне надо было все вспомнить.

Она обернулась к Энтони за поддержкой, и повторила:

– Мне надо было все вспомнить.

– Как ты себя чувствуешь? - мягко спросил ее Энтони.

Она задумалась на мгновение.

– Точно не знаю. Наверно, лучше. Стало легче.

И затем, не осознавая, что она делает, она очень тепло улыбнулась Энтони.

– Словно тяжесть свалилась с моих плеч.

– Ты теперь все вспомнила? - спросила Мэри.

Кэйт покачала головой.

– Нет, но чувствую себя гораздо лучше. Я не могу толком объяснить. Но хорошо знать, что с тобой происходит, хотя я так ничего и не вспомнила.

Мэри всхлипнула, затем вскочила с кресла, и бросилась на оттоманку к Кэйт.

Они обе обнялись, и зарыдали странным плачем, смешанным со смехом. Текли слезы, но это были счастливые слезы, и когда Кэйт, наконец, умудрилась поднять голову и посмотреть на Энтони, она увидела, что он украдкой вытер слезы в уголках глаз. Он, конечно, думал, что никто не заметил, но Кэйт увидела это.

И в этот момент, она поняла, что любит его. Любит всем сердцем, каждой своей частичкой.

И если он никогда не полюбит ее в ответ - ну что ж, она просто не хотела об это думать в такой момент. Возможно, она вообще не хотела об этом думать

- Ты знаешь, о чем я сейчас думаю? - спросила Кэйт поздно вечером, сидя за туалетным столиком и причесывая свои волосы.

Энтони стоял перед окном, опершись о подоконник, и задумчиво смотря из окна.

– Ммм? - ответил он, поскольку в этот момент был отвлечен своими думами, и просто не слышал Кэйт.

– Я думаю, - продолжила она радостным голосом, - Что когда в следующий раз будет гроза, я буду в полном порядке.

Он медленно обернулся.

– Правда? - спросил он.

Кэйт кивнула.

– Я не знаю, почему я так думаю. Интуиция, я предполагаю.

– Интуиция у умных людей, - произнес он, голос его звучал чересчур сухо даже для него, - Очень часто срабатывает.

– Я чувствую странный приступ оптимизма, - сказала она, махая в воздухе серебряной расческой, которой расчесывала волосы, - Всю мою жизнь, этот ужас висел у меня над головой, как дамоклов меч. Я не говорила тебе - я вообще никому не говорила - но каждый раз, когда шла гроза, я как бы раскалывалась на маленькие кусочки, я думала…хорошо…я не просто думала, я, так или иначе, знала…

– Что ты знала, Кэйт? - спросил Энтони, боясь услышать ответ.

– Так или иначе, - сказала она, глубокомысленно, - Когда я сотрясалась от дрожи и рыдала, я просто знала, что собираюсь умереть. Я просто знала это. Не было никакого способа пережить этот ужас, и хотеть увидеть следующий день.

Она склонила голову набок, и ее лицо приняло напряженное выражение, как будто, она сама не уверенна в том, что говорит, и как следует это говорить.

Но Энтони все равно понял, и это заморозило его кровь.

– Я уверенна, ты думаешь, что это самая глупая вещь, - сказала она, робко пожимая плечами, - Ты такой рациональный, такой умный, и практичный. Я не думаю, что ты поймешь что-нибудь из моего лепета.

Если бы она только знала. Энтони с усилием потер глаза, чувствуя себя, как пьяный. Он, покачиваясь, направился к креслу, надеясь, что она не заметит в каком он состоянии, и сел в него.

К счастью, ее внимание было сосредоточено на различных бутылочках и скляночка на туалетном столике. Или возможно, она просто боялась посмотреть на него, опасаясь, что он насмехается над ее ненормальными страхами.

– Всякий раз, когда заканчивалась гроза, - продолжила она говорить, продолжая сидеть за туалетным столиком. - Я понимала, как глупо и смешно я выглядела. В конце концов, я пережила столько гроз, и не одна из них не убила меня. Но, зная это, мой рациональный ум, казалось, никогда не помогал мне во время дождя. Ты понимаешь, что я имею в виду?

Энтони попытался кивнуть. Он не был уверен, кивнул ли он на самом деле или нет.

– Когда бушевала гроза, - сказала она, - Для меня ничего, кроме нее, не существовало. И конечно, существовали мои страхи. Как только гроза заканчивалась, и показывалось солнце из-за туч, я понимала, какая я была глупая. Но, когда в следующий раз начиналось гроза, все оставалось по-прежнему. И еще раз, я знала, что умру. Я просто знала это и все.

Энтони почувствовал себя больным. Тело было, как чужое. И даже если бы он захотел, он не смог бы сказать не слова.

– Фактически, - произнесла она, поднимая голову, чтобы посмотреть на него, - Единственный раз, когда я могла знать и чувствовать, что буду жить на следующий день после грозы, был в библиотеке Обри-Холла.

Она встала и подошла к нему, затем прижалась лицом к его ногам, поскольку опустилась перед ним на колени. - С тобой, - прошептала она.

Он поднял руку, и провел по ее волосам. Движение было рефлекторное и неосознанное. Он понятие не имел, что у Кэйт тоже есть предчувствие своей смерти. У большинства людей его не было. Это заставляло Энтони чувствовать себя одиноким в обществе, будто он знает что-то, что другим недоступно и никогда не будет доступно. И хотя чувство Кэйт не было похоже на его - ее было связанно с дождем, громом и молнией, в то время как его чувство всегда было с ним - она, в отличие от него, победила это.