— Что? — нервно смеюсь. — Это ты спросил меня о нём, с чего ты взял, что я хочу говорить о Стасе? Почему вообще мы каждую нашу встречу говорим о нём? Стас то, Стас это. Мир вокруг него не крутится.

Делаю большой глоток выпивки, запихивая бутерброд в рот почти полностью, чтобы больше ни одно слово не вырвалось на свободу.

— Нет, Ир, — без улыбки говорит Костя, — он крутится вокруг тебя.

— Фто? — с трудом проглатываю бутерброд.

— Я сказал, что этот грёбанный мир крутится только вокруг тебя, — почти отчеканивает каждое слово.

Я рассеянно хлопаю глазами, не зная, как реагировать на эти слова: как на комплимент или как на оскорбление.

— И вовсе… — осекаюсь, — он не крутится вокруг меня.

— Ещё как крутится, — тихо.

Не в силах выдержать пронзительного взгляда Назарова, я отворачиваюсь. А затем меня неожиданно накрывает очередная волна раздражения: я резко оборачиваюсь, собираясь высказаться по поводу слов парня, но не успеваю произнести ни единого слова.

Костя неожиданно наклоняется ко мне и затыкает рот поцелуем. Отводит мою руку в сторону, наверное, подумав, что я собираюсь его оттолкнуть, хотя я лишь дёргаюсь от внезапного порыва парня. Всё происходит быстро. Я не думаю, не пропускаю ни одну мысль в свою глупую голову, позволяя телу действовать самостоятельно.

Пальцы расслабляются — стакан выскальзывает из них и падает на деревянный пол беседки, не разбиваясь, но выплёскивая остатки содержимого во все стороны. Жар скользит по телу — оно само по себе подаётся вперёд и забирается к Назарову на колени. Его руки властно скользят по моим бёрдам, заползая под платье — кофта спадает с плеч и падает на пол. От ног по талии к груди, его пальцы добираются до моих волос и зарываются в них, затем проделывают тут же путь в обратном направлении, попутно сбрасывая с моих плеч лямки платья.

Наши языки сталкиваются, дыхание учащается. Я скольжу пальцами по коротким волосам Назарова, прикусываю его губу чуть сильнее, чем следовало бы. Парень дёргает меня за волосы, оттягивая голову назад, и скользит влажными поцелуями по шее и плечам, сжимает второй рукой грудь, заставляя моё тело неожиданно затрепетать.

Тихий стон вырывается из моего рта. На секунду я думаю о том, что если кто-нибудь решит выйти на веранду, то, наверное, обязательно увидит нас, но в следующую секунду я уже расстёгиваю джинсы Кости, вновь впиваясь в его губы.

Он проникает в меня резко. Его руки сжимают бёдра, плавные движения ускоряются, мне хочется всего и сразу, насытиться как можно скорее и чтобы мир перестал кружиться, засасывая нас в водоворот страсти. Подол платья прячет всё самое интересное, но руки Кости всё равно добираются до приятных мест. Громкий стон вырывается на свободу — Назаров грубо тянет меня к себе и целует, принимая на себя инициативу, а я извиваюсь в его руках как змея, пока неожиданная волна не накрывает меня с головой.

Костю это не останавливает. Он помогает мне руками, и кажется, всё это длится целую вечность, пока Назаров неожиданно не замирает, утыкаясь любом в мою грудь. А мне уже ничего не важно, потому что всё, что когда-то значило для меня, только что стёрлось. Как минимум до самого утра.

«Время истекает, потому что это его свойство, живут долго и счастливо лишь в сказках. Мы любим обманывать себя, потому что правда слишком жестока».

(Доктор Кто (Doctor Who))

RAVANNA — Серое

Истина 12. Элли

По стеклу ресторана барабанит дождь, и сквозь воду я вижу за окном Москву. Город окутан серостью и тоской, и даже не смотря на то, что в помещении тепло, я ёжусь. На душе скребутся кошки — я думаю об Артёме. Об одном и о другом, и никак не могу избавиться от глупых неприятных мыслей, заполняющих голову.

— Ешь, остынет, — говорит Стас.

Он сидит напротив в идеальном костюме и медленно ест какое-то блюдо из мяса и картошки, названия я не помню, да и вряд ли знаю. Передо мной рыба с лимоном, рис. Я смотрю на тарелку и понимаю, что кусок в горло не лезет, но я не ела с самого утра, так что заставляю себя взять вилку и приняться за еду.

— Я бы предпочла зайти в пиццерию, — тихо бормочу я, ковыряя вилкой рыбу.

— Пиццу и дома можно заказать, — отмахивается Скворецкий. — Здесь хороший ресторан. Вкусно готовят.

В помещении мало посетителей. Играет тихая живая музыка, огромное количество цветов украшают зал, а милые официанты за свою зарплату готовы целовать тебе ноги. И в какой это момент мне разонравились подобные места? Когда вместо дорого ресторана я салата предпочитать дешёвые забегаловки?

Сердце предательски щемит, когда я смотрю на Стаса и вспоминаю Артёма, что постоянно водил меня в подобные места. Воспоминания вновь обрушиваются как ведро с водой — отвернувшись, я поджимаю губы, стараясь скрыть эмоции.

— Не хочешь ни о чём поговорить? — спокойно спрашивает Стас, поднимая на меня синие глаза.

Хочу. Очень хочу. Но язык не поворачивается сказать хоть слово.

— Я не знаю, — вздыхаю я, подпирая голову рукой. — Всё так… запуталось. Я будто бы иду ко дну и не могу всплыть, потому что к моей ноге привязан камень.

— В виде Артёма? — бьёт по больному.

Я лишь киваю.

— Тебе пора отпустить его, — голос Стаса серьёзен. — Его уже не вернуть.

Со злостью бросаю вилку в тарелку, отчаянно сжимая зубы, чтобы не расплакаться.

— Как ты можешь такое говорить? — шепчу с хрипотцой. — Он был твоим братом. Он любил тебя.

Взгляд мужчины настолько резкий, что я замолкаю. Спесь стихает, оставляя лишь горечь и ноющую боль.

— Ранам свойственно заживать, — тихо говорит Скворецкий. — Нужно лишь прекратить ковырять их. Иначе они так и будут постоянно кровоточить.

Он делает глоток кофе и недолго молчит.

— Я тоже по нему скучаю, — признаётся мужчина. — Но жизнь на нём не заканчивается. Она не может вечно крутиться вокруг мёртвого. Артёма уже нет, но есть мы. У тебя есть сын, ты должна взять себя в руки и отпустить прошлое. И самое главное, простить себя. Пока ты этого не сделаешь, ничего у тебя хорошо не будет.

Его слова жестокие, но правдивые. Я сама всё это прекрасно знаю, но как Стас не понимает, что я не имею понятия, как отпустить прошлое. Не знаю, как простить себя. Я не могу просто взять и забыть о человеке, перед которым так виновата.

— Ты же не думаешь, что в твоей жизни сам по себе наступит момент, когда ты проснёшься, и тебе вдруг станет легче? — продолжает атаковать Стас. — Тебе нужно приложить усилия. Найти цель.

— Как это сделал ты? — перебиваю. — У меня нет под боком компании, которой можно посвятить смысл своего существования.

Мужчина закатывает глаза.

— Я тебе уже сто раз предлагал работу, — в его голосе чувствуется упрёк. — Хорошая зарплата, престижное место. Тебе не придётся писать дурацкие статьи и горбатиться за копейки. Сможешь оплатить Тёмке обучение.

— Перестань…

— Что «перестань»? — передразнивает. — Ты тратишь свою жизнь на чепуху. Постоянно бухаешь. Думаешь, я не знаю, как ты вечера проводишь? Если хочешь писать, пиши в свободное время от основной работы, я могу даже тебе график подбить сменный.

Я не отвечаю. Смотрю в окно на нескончаемый ливень и очень хочу уйти отсюда, но я словно прилипла к стулу, ноги не слушаются, желудок бунтует, требуя уже предоставить ему дар в виде рыбы.

— Я не знаю, что тебе ответить, — признаюсь я. — Я подумаю.

Стас молчит. Отрезает кусочек мяса и тщательно его пережёвывает. Недолго мы молчим: за это время я всё-таки возвращаюсь к еде и съедаю половину тарелки с рисом. По привычке проверяю телефон, но ни звонков, ни сообщений не обнаруживаю.

— Что решили по встрече? — первая нарушаю молчание.

— Ориентировочно через две недели. На выходных. Как раз Костян в отпуск уходит, да и Ирка тоже свободна.

— А твои родители?

— Отец будет, — кивает. — Мать — не знаю. Я отправил ей сообщение, но она уже давно на связь не выходит. Как вышла, так сразу и исчезла. В принципе, не уверен, что готов её увидеть.