Но затем я замечаю Иру с Костей, мило улыбающихся друг другу, рядом с ними отца Стаса — Максима. Все они сидят спиной к окну и как только замечают меня, приветливо улыбаются.

На Ире чёрное платье с рукавами, на её спутнике чёрная рубашка и джинсы. Скворецкий-старший одет в чёрный свитер и брюки, выглядит мужчина постаревшим, но довольно-таки жизнерадостным.

— Привет, — улыбаюсь я, обнимая каждого по очереди, затем присаживаюсь напротив Иры.

Стас и Артём, наговорившись в коридоре, присоединяются к нам. Я наблюдаю за тем, как сын весело обнимается со своим дедушкой, а затем пристаёт к Назарову с просьбой подержать пистолет.

Мы погружаемся в обсуждения повседневных проблем, попутно поедая вкусную еду, заказанную, как выразился Стас, из лучшего ресторана Москвы. Тёма, слева от меня, рассказывает дедушке о своих успехах в графическом дизайне, Стас, устроившийся справа, обсуждает с Костей какие-то рабочие моменты, а я, слушая рассказ Иры о побочных «подарках» беременности, никак не могу собраться с мыслями.

— Тебе налить ещё? — Стас наклоняется ко мне, заметив, что мой бокал пустует.

— Да, пожалуйста.

Я наблюдаю за тем, как алая жидкость наполняет бокал, и вдруг замечаю на себе внимательный, серьёзный взгляд Ольханской. Она отводит глаза в сторону и просит Костю подать ей сока. Стас встаёт из-за стола, в руке у него стакан с виски.

— Давайте выпьем за моего брата, ведь из-за него мы сегодня собрались, — говорит мужчина, осматривая стол. — Он был… тем ещё засранцем, — Максим смеётся, Ира с Костей улыбаются. Стас прокашливается. — Очень жаль, что его с нами больше нет и я не смогу сказать ему всё то, что хочу. Давайте выпьем за то, чтобы никто из нас не жалел о несказанных словах.

Я опускаю взгляд, почему-то думая, что Стас говорит обо мне, но никто даже не смотрит в мою сторону. Мы не чокаемся. Я делаю глоток сладкого вина и отставляю бокал в сторону. Мы все уже порядком выпили, чтобы начать откровенничать.

— Я помню, как Артём присматривал за тобой, когда ты только родился, — говорит Максим, с тоской смотря на Стаса. — Не отлипал от тебя ни на минуту.

— Ага, — бормочет Стас, словно действительно это помнит. — А я помню, как он всегда сидел за книжками и просил его не отвлекать, но я постоянно доставал его с просьбами поиграть со мной.

Костя наливает себе в стакан виски, предпочитая не высказываться по поводу Артёма. Я помню, какого негативного мнения был раньше Назаров о брате Стаса, считал его заносчивым придурком. А Ирка… Я перевожу на неё взгляд, вспоминая благотворительный вечер, на котором подруга была официанткой и случайно встретила там Артёма. Тогда она помогла мне сбежать, чтобы я не спалилась. Такая я была глупая и противная…

— Иногда я думаю, что если бы не компания… жили бы мы сейчас тихо и бед не знали, — говорит Максим, теребя в руке бокал с вином.

— Если бы да кабы, — бурчит себе под нос Костя, ковыряя вилкой кусок мяса.

— Перестань, — Стас поджимает губы. — Здесь твоей вины нет. Ты жив, Артём погиб. Нам и без того есть, кого винить.

— Меня, например, — не выдерживаю я.

Все смотрят на меня, и краем глаза я вижу на себе взгляд сына. Стас кладёт руку на спинку моего стула, и я чувствую на спине прикосновения его пальцев — это придаёт мне смелости.

— Давно пора было тебе рассказать, сынок, — я обращаюсь к нему, но смотрю перед собой на бокал, наполненный алой «кровью».

Он молчит. Встретившись взглядом с Ирой, я ловлю её ободряющую улыбку. Костя коротко кивает.

— Ты знаешь, что авария была подстроена, — медленно говорю я, пытаясь вспомнить речь, которую придумала, но все слова разбегаются в разные стороны, и мне приходится импровизировать. — Максим, твой дедушка, и Артём, твой папа, попали в аварию, которую подстроила твоя бабушка. Она хотела убить Максима и заполучить компанию, потому что боялась, что останется ни с чем. И для этого она направила меня на переговоры с убийцей, не хотела сама светиться. Она планировала манипулировать Артёмом, когда тот станет главой компании, и через него получать деньги. Но я не знала, что в той машине будет и твой отец. Я была молодой и глупой, а она мной манипулировала. Поэтому я виновата в смерти Артёма, я наняла убийцу, я убила твоего отца.

Я замолкаю, утопая в гробовой тишине. Мне стыдно и хочется провалиться сквозь землю, и лишь рука Стаса на моей спине не позволяет окончательно захлебнуться. Ира переглядывается с Костей, Максим пристально смотрит на внука.

— Так, бабушка была права, — вдруг говорит Тёма.

Я удивлённо смотрю на сына, и его холодный уничтожающий взгляд пронзает меня насквозь — я не была к такому готова.

— Какая бабушка? — напряжённо спрашивает Максим.

— Бабушка Наташа, — выплёвывает Артём. — Она мне всё рассказала, но я думал, что она врёт.

— Где ты с ней виделся? — выпаливает Стас, зло сжимая кулаки.

Артём переводит испепеляющий взгляд на Скворецкого.

— Она сама меня нашла, я был у неё на выходных, — скалится. — Она сказала, что не виновата, что это мама убийца, а не она. И что это мама должна была сидеть в тюрьме, а вы её прикрыли.

Я падаю. Каждое слово пронзает меня подобно стреле, и я задыхаюсь, не в силах издать ни звука.

— Что за чушь, — фыркает Костя. — Она отсидела заслуженно, я сам об этом позаботился.

— Как она вообще посмела такое сказать, — злится Стас. — Я то думал, она раскаивается, даже сообщение написал, что мы собираемся сегодня. Как мразью была, такой и осталась.

На глаза наворачиваются слёзы, когда Артём вновь впивается в меня взглядом.

— Так ты, правда, участвовала в этом? — разочарованно спрашивает сын. — Почему никогда не рассказывала мне? Почему ни разу за всю мою жизнь так и не удосужилась признаться, что убила моего отца?!

Он вдруг вскакивает на ноги, резко отодвигая стул.

— Может, и сейчас вы мне врёте? Покрываете настоящего убийцу?

Максим резко встает, с неприятным скрежетом отодвигая стул, из-за чего даже Тёма испуганно оборачивается на него.

— Выйдем, поговорим, — спокойным приказным тоном говорит мужчина.

Он огибает стол и, не дожидаясь ответа, уходит в соседнюю комнату. Бросив на меня уничтожающий взгляд, Артём неохотно следует за дедушкой, и как только дверь за ними захлопывается, я не выдерживаю: слёзы ручьём вырываются из глаз, горло со всей силы затягивает петля.

— Он… меня… ненавидит, — сквозь слёзы, задыхаясь, говорю я. — Что… она ему… наплела?

Стас обнимает меня, и я утыкаюсь в его напряжённую грудь носом.

— Всё в порядке, — говорит Скворецкий. — Пусть говорит, что хочет. Если нужно, я через суд добьюсь, чтобы эта женщина держалась от Тёмки подальше.

— Да, — Ира кивает. — Артём большой мальчик, он поймёт. Нужно немного времени, вот и всё…

Я громко всхлипываю, пытаясь успокоиться. Отвращение к себе и к матери Стаса разрастается подобно смерчу, сносящему всё на своём пути. Меня тошнит, и я не знаю, то ли из-за алкоголя, то ли из-за слов сына. Лишь сейчас, выслушивая несправедливые обвинения в свой адрес, я вдруг понимаю, что не виновата. Я не хотела смерти любимого, я была глупой и совершила ошибку, за которую до сих пор расплачиваюсь. Но я не злой человек. Я не виновата!

«Кто не говорит правду о себе, не может говорить ее о других». Т. Вулф

Мальбэк feat. Сюзанна — Равнодушие

Истина 19. Ира

Я нервничаю, смотря в окно на пролетающие мимо очертания Москвы и даже не замечая их. До сих пор не могу привыкнуть ездить в своей любимой малышке не за рулём, это кажется мне каким-то неправильным, неуместным, но человек, уверенно работающий с педалями, наверное, единственный, кому я могу её доверить.

На заднем сидении в красивой упаковке дожидается своей звёздной минуты наш подарок для Карины, аккуратно пристёгнутый ремнём безопасности, словно ценный пассажир. А меня ремень душит, мне не хватает воздуха, чтобы избавиться от тревоги.