строительного маркета. Он что-то крикнул мне вслед, что прозвучало как "тупой наркоман".

Вероятно, мужчина полагал, что я сидела целый день по-турецки с моими друзьями в

гараже и обнюхивала двадцатилитровые вёдра белой краски, стоявшие вокруг нас. Я

растерянно ухватилась за ведро на багажнике позади себя, крепко его прижав, пока рулила

одной рукой и потея поехала к дому. Немного раньше я свернула на улицу Макса. Я хотела

ещё раз спросить у него, были ли в подвале офиса дела, которые были отданы моим дедом на

хранение? Хотя, в действительности, я хотела просто его увидеть, потому что мои ночные

размышления привели меня к нулевому результату. Между тем, ремень сумки болезненно

резал мне шею. При езде сумка перескакивала с одного колена на другое, а одежда медленно

вытягивалась из моих трусов и уже опять свисала возле цепи велосипеда.

Однако я ничего не могла поделать, потому что одной рукой придерживала ведро, а

другой должна была держать руль. Но мне уже было всё безразлично, так как я почти

прибыла к Максу. И как раз в этот момент маленькая чёрная муха залетела мне прямо в глаз.

Она сильно укусила меня, и вскоре я больше ничего не видела, потому что глаз начал сильно

слезиться. "Может, это просто машина припарковалась на правой стороне?" Да, вероятно, во

всяком случае я ехала по противоположной стороне. Тут я отпустила ведро и руль.

Велосипед потерял равновесие и ведро упало на землю. И прежде чем я смогла позвать на

помощь, моя собственная сумка с тяжёлой бутылкой скипидара хлопнула меня по лицу и я

упала.

По меньшей мере она меня не сразила наповал, так как я уже лежала на земле. Тем

временем, содержимое ведра, лопнувшего от удара, также разлилось по улице и растеклось

мне на волосы и в левое ухо, на котором я лежала. Подняться было невозможно, так как мои

ноги и моя сумка запутались в велосипеде, не говоря уже о моём прежнем золотом платье. Я

не планировала здесь лежать. Я только хотела собраться и привести в порядок свои

конечности, а потом сдвинуться на пару метров. Но я не слышала шаги ни в правом ухе и ни

в левом, так как там была белая краска.

— Ирис? Ирис, это ты? — спрашивал меня откуда-то голос.

Это был он. Макс. Я почувствовала, будто показала себя не с лучшей стороны, и уже

хотела приступить к многословному объяснению, но тут действительно начала реветь. По

счастливой случайности, небольшая чёрная муха смылась из моего глаза слезами и я больше

не нуждалась в таком глупом мигании.

В то время, как я предавалась этим и другим рассуждениям, Макс размотал велосипед

из моей одежды и отвязал ремень сумки от руля. Он вытянул мои ноги из рамки и убрал

сумку от моей головы. Прислонив велосипед к живой изгороди перед своим домом, мужчина

встал рядом со мной на колени. Если я ожидала, что Макс будет нести меня на сильных

руках в закат, тогда я обманулась. Вероятно, он не хотел испачкать белой краской красивую

синюю рубашку. Я попыталась встать и это мне удалось, так как колесо отсутствовало.

— Ты сможешь идти? Что у тебя болит?

Болело всё, но я смогла идти. Он взял меня под локоть и отвёл в свой сад. Но сначала

бросил пустое ведро краски в контейнер для мусора.

— Садись, Ирис.

— Но я...

— Никаких "но". На этот раз, — добавил Макс, и криво усмехнулся.

— Макс, пожалуйста, пусти меня в твою ванную снять одежду, пока она не осталась на

моей коже навсегда.

Это предложение, которое я произнесла без рыдания или глупого моргания, кажется,

его успокоило.

Он сказал:

— Конечно, подожди. Я провожу.

— Зачем?

— Боже мой, Ирис, не упрямься так.

Я сидела на закрытой крышке унитаза и позволяла ему это делать. Он так мило и нежно

вытирал около моего уха и вокруг щеки, что я тут же снова заревела. Макс увидел и

попросил прощения за то, что причинил мне боль. Тогда я зарыдала ещё сильнее. Смочив

губку в воде, мужчина опустился передо мной на колени на кафельный пол ванной и взял

меня за руку. И это был конец его красивой синей рубашки.

Я ещё немного поревела в его воротник, но только потому, что там так хорошо пахло и

он был очень уютный. Затем Макс осмотрел ссадины на моих коленях и руках. На лице у

меня ничего не было, потому что сумка спасла меня, и даже бутылка скипидара осталась

целой. Когда он вышел, я залезла в душ и смыла голубым мужским шампунем остатки белой

краски с волос.

Когда я в синем купальном мужском халате снова вышла на террасу, то не обнаружила

там золотистую одежду, а Макс лежал в шезлонге и читал газету. Огромная стопка дел

громоздилась рядом с ним. Конечно, сегодня был обычный рабочий день, как я могла

предполагать, что он вообще был дома.

— Почему ты не в офисе? – спросила я.

Макс улыбнулся.

— Рад, что я здесь. Иногда я беру дела домой.

Он отложил газету и критически на меня посмотрел.

— Румянец пропал, но и нормального цвета лица всё ещё нет.

Я начала тереть мою щёку и Макс покачал головой.

— Нет, я не это имел ввиду. Ты выглядишь бледной.

— Это сделал твой купальный халат, он не моего цвета.

— Да, может быть. Возможно, ты бы хотела надеть свои вещи, в которых пришла?

Я подняла руки.

— Хорошо, хорошо, я сдаюсь, доволен? Сейчас я могу присесть?

Макс поднялся и втиснул меня в свой шезлонг. Это было очень любезно. Мне стало

стыдно за свой угрюмый тон, который я также не могла объяснить, и тут же снова начала

реветь.

Макс торопливо сказал:

— Нет, нет, Ирис, уже лучше, честно. Мне очень жаль.

— Нет, мне очень жаль. Ты так любезен, и я, и я...

Я вытерла рукавом купального халата свой нос.

— ...и я, я вытерла рукавом твоего купального халата свой нос! Это ужасно!

Макс засмеялся и сказал, что это действительно ужасно и я должна положить этому

конец, а ещё лучше выпить немного воды, которая стояла для меня на столе.

И я сделала то, что он мне предложил и к тому же съела ещё два шоколадных печенья и

яблоко. Макс спросил:

— Что ты хотела делать с краской?

— Ну, покрасить.

— Вот оно что.

Он посмотрел на меня, а я хихикнула. Потом вспомнила о надписи на курятнике и

стала серьёзной.

— Ты знал, что у нас в саду на курятнике написано "нацист"? Красным цветом.

Макс взглянул на меня.

— Нет, я не знал.

— И сейчас я хотела покрасить курятник.

— Весь курятник? Одним ведром краски?

— Нет. Но больше чем два или три ведра, как я хотела, на багажник не поместить или

что ты думаешь, хм?

— Знаешь, Ирис, почему бы тебе просто не спросить меня, сможешь ли ты одолжить

мою машину или смогу ли я привезти твою одежду?

— Знаешь, Макс, откуда я должна была знать, что ты здесь околачиваешься, вместо

того, чтобы работать в офисе?

И потом я ещё добавила:

— Кроме того, я была как раз по дороге к тебе.

При этом я уверенно посмотрела на него и понадеялась, что он не сразу поймёт, в каких

странных противоречиях я запутала себя сейчас.

Макс наморщил лоб и я быстро сказала:

— Я хотела узнать, есть ли у вас в офисе или документах что-то о моём дедушке. Это

написал нацист или кто-то, кто хотел обвинить нас в нацизме.

– Понимаю. Я могу поискать. В нашем подвале ещё есть картонные коробки, которые

принадлежали старику. Но если бы там было что-то криминальное, то он бы не хранил это у

нас.

— Правда. Поэтому я должна была просто прийти к тебе.

Макс раздражительно на меня посмотрел.

— Ты сейчас смеёшься или флиртуешь со мной?

— Я не буду смеяться над тобой. Ты спас меня, а я использовала твой голубой мужской

шампунь и грубо разговаривала в твоём купальном халате. Я в большом долгу перед тобой.