Они передали драгоценное напястье старшим археологам, радостный смех и поощрительные выклики которых раззадорили их еще сильнее. Затем, подначивая друг друга, юноши продолжили поиски с новой силой. Именно ради таких минут и живет археолог — именно в такие минуты он и живет полной жизнью, — и это ясно любому новичку!

Скоро находки пошли валом, одна за другой. И хотя ничто не могло сравниться с изумительным браслетом, попадались и другие изделия из золота, а также драгоценные камни, оправленные в серебро, и жемчуг. Примерно через час Гален с Дрейном были уже на грани истерики — они едва удерживались от непрерывного смеха, что вряд ли было уместно в этом пропитанном соленой пылью помещении. Их настроение передалось и тем, кто оставался снаружи: старшие археологи настолько обнаглели, что позволили себе несколько презрительных шуток по поводу менее ценных находок.

— Только драгоценные металлы, ребята, другого не берите! — крикнул Холмс, получив из комнаты хорошо сохранившийся бронзовый подсвечник. — Этого дерьма больше не надо.

Какая-то часть древесной трухи, рассеянной по комнате, наверняка была остатками здешней меблировки — именно среди обломков и были сделаны еще две поразительные находки. Первой была книга, страницы которой склеились так, что ее невозможно было открыть. Названия не сохранилось, однако на переплете была видна некая геометрическая фигура. Вторая же из этих находок быстро вернула Галена в чувство. Сердце подпрыгнуло у юноши в груди, когда его взгляд упал на безупречный диск белоснежного мрамора, мыслями он моментально вернулся в подвальное жилище Клюни и вспомнил судьбоносный для себя день. Впрочем, высеченные на камне буквы были или казались столь же бессмысленными, как те, что он видел у алхимика.

О

Л

Д

У

Н

К

З

А

О

И

Д

Р

Н

Р

О

Я

С

Т

Я

Д

— Что это такое? — ошарашенно спросил Дрейн.

— Не знаю, — искренне ответил Гален. — Но не прочь бы выяснить!

— Тогда не теряй времени зря, — бросил напарник. — Нам еще столько соли разгрести надо.

Книгу и камень передали наружу.

— Тебе действительно хочется сохранить эту дрянь? — Голос Холмса на сей раз звучал серьезно. — По мне, так не стоит связываться.

— Сохрани! — крикнул Гален. — Я хочу это взять. Постепенно они расчистили все помещение. И хотя отрыли еще одно окно, двери так и не нашли. Подобная планировка показалась юношам более чем странной. Одна из глухих стен особенно заинтересовала Галена — облицованная мрамором и покрытая рисунками и письменами. Он то и дело посматривал на нее в ходе работы, однако времени на тщательное изучение у него не было. Когда комната опустела, Дрейн обнаружил в одном из углов лестничную площадку: вниз шла винтовая лестница.

— В погреб, — удивился он и с новым усердием принялся расчищать соль.

Гален ничего не ответил. Внезапно он понял, что они отрыли верхний этаж башни. Его воображение разыгралось: он представил себе высоченный шпиль, уходящий самые небеса. «Что за зрелище открывалось, должно быть из этих окон! — Юноша попытался представить себе панораму, и мысленные картинки замелькали с калейдоскопической быстротой. — И что отсюда было видно? Королевский дворец? Обширные пашни? Давным-давно вымерший город?»

— Эй, ты не уснул?

Это был Холмс. Не дождавшись очередной находки он тоже пролез в комнату и сейчас с любопытством уставился на Галена.

— Что? Да нет, что ты!

— Так что, вы все уже выгребли?

— Отсюда — все. Но погляди, тут лестница, — позвал его Дрейн. — Только подумай, что за сокровища могут нас поджидать на нижних этажах.

Он вновь взялся за лопату, и Холмс поспешил составить ему компанию.

— Полегче, — заметил он. — Мы уже набрали достаточно, чтобы считать этот выход на соль очень даже успешным. А там, внизу, может оказаться небезопасно.

— Столько времени здесь все простояло, — возразил Дрейн. — И даже крыша не прохудилась. Я не собираюсь упускать такую возможность.

В его голосе слышалась жадность, глаза горели как у фанатика.

— И все равно поосторожней, — повторил Холмс. Потом вновь посмотрел на Галена. — Парень, с тобой все в порядке? Может, тебе лучше пойти продышаться?

— Нет. Еще нет.

Гален всматривался в изображения и надписи на мраморных плитах, хорошо понимая, что, даже если эти барельефы удастся снять, они окажутся слишком тяжелы, чтобы вынести их отсюда. Поэтому он решил запомнить все как можно точнее: проводил пальцем по каждой линии, сдувая соль, всматривался в несколько поврежденные изображения и не обращал никакого внимания на странные взгляды, которые то и дело бросали на него оба напарника. На одной из картин вроде бы была изображена битва, но как раз эта картина сохранилась плохо и мелких деталей было не разобрать. На другой — какой-то корабль, хотя таких больших кораблей Гален никогда не видел. Паруса казались огромными, длинные весла зачерпывали воду беспокойного моря. На третьей панели было вырезано здание, охваченное пламенем и окруженное толпой зевак. Каждый штрих прекрасно сохранился, казалось, будто группа людей решила предпринять невозможное: они карабкались по высокой отвесной стене полыхавшей башни. Наконец последний рисунок был самым простым и в то же самое время наиболее загадочным. Трое мужчин были словно набросаны детской рукой — гигантские головы на несоразмерно крошечных, похожих на палочки телах. Люди на рисунке смотрели в разные стороны, а их головы соединял между собой примитивный треугольник.

Теперь и Пейтон втиснулся сквозь расчищенный археологами лаз, и его прибытие означало для Галена конец тщательных штудий. Ничто из найденного в комнате никак не разъяснило ему загадки картин, собранных алхимиком.

А пока суд да дело, Дрейн медленно спускался по винтовой лестнице; лопатой в такой тесноте работать было нельзя, и он орудовал голыми руками. Знакомый жалобный вой прокатился по комнате — и люди вздрогнули. Кусака подполз к самому краю окна и засмотрелся на происходящее внизу.

— Молодчина, — похвалил его Пейтон. — Оказался храбрей, чем старшие.

Гален собрался было позвать своего бика, но тут снизу раздался испуганный крик Дрейна. У него под ногой обломилась одна из каменных ступенек, он провалился вниз и пропал из виду. Вслед за криком из ямы донеслись яростные проклятия.

— Принесу веревку, — вскинулся Холмс.

Он подошел к окну и окликнул остававшихся снаружи.