— А что войско? — прошептал Холмс.

— Наверняка попало в самую гущу, — пожал плечами Пейтон. — Оттуда никому не выйти живому.

Пристально вглядываясь в даль, Холмс различил кое-где на поверхности белого моря темные пятнышки — это соляные волны гоняли какой-то мусор. Но нигде не было и признака чего-нибудь живого.

— Все войско? — прохрипел он.

— Похоже на то, — кивнул Арледж.

Воин понимал, что ему следует ликовать, — в конце концов, смертельная угроза всей стране оказалась уничтожена одним ударом, — но он был слишком потрясен, чтобы испытывать хоть какие-нибудь чувства.

— Их просто смело, — повторил он слова Холмса.

— Смело всех до единого, — добавил Пейтон, и тут в его голосе послышались нотки удовлетворения.

— Но это когда-нибудь прекратится? — спросил Милнер, вглядываясь в колышущуюся внизу массу.

Припасы они бросили там, где их застигла буря, а домой по такой соли вернуться невозможно!

— До сих пор все рано или поздно прекращалось, — буркнул Пейтон.

Но даже ему никогда не доводилось видеть ничего подобного.

Первые два дня поход проходил без сучка без задоринки. Преодолев исходную суматоху, Ярлас и его воины пребывали в превосходном настроении. Войско шло стройными колоннами, полк за полком, наемники маршировали двумя отрядами — один в авангарде, а другой — в центре арьергарда. Воины самого барона шли по флангам и высылали дозоры, обеспечивая разведку по всем направлениям. Монахи скакали широким кругом, в который они заключили главные силы всего войска. Это, объяснил Хакон, было предпринято для того, чтобы они — в случае, если возникнет такая необходимость, — проявив свои особые способности, укротили бы соль. Ярласу показали, как монахи управляются с подвижками соли, и он чувствовал себя, находясь в магическом кругу, в полной безопасности. Даже наемники, поначалу поглядывавшие на монахов не без суеверного страха, начали через какое-то время относиться к ним как к благодетелям, а многие из солдат поражались, как эти немощные люди, в том числе и более чем преклонного возраста, не отстают от войска. В свою очередь братья испытывали истинный восторг, и хотя они почти не разговаривали друг с другом, глаза у них сверкали ничуть не менее ярко, чем кристаллическая соль под копытами их жеребцов.

На третий день после выступления из Риано, ближе к полудню, настоятель расслышал первый шорох из глубин соли. Он сразу же отдал распоряжение, которое облетело всех рассредоточившихся по кругу монахов. Несколько мгновений спустя они остановились, воздели руки в небо и воззвали к нему. Тут же остановилось и войско, объятое внезапным страхом, а странные завывания монахов разносились меж тем вширь и вдаль.

Соль заходила ходуном. Люди в ужасе оцепенели. Наконец кругом разнесся дикий вопль, соль поднялась концентрической формы волной и эта волна взяла войско в круг. Петля соли неумолимо затягивалась, волна становилась все выше и выше. Целые отряды провалились в зыбучую соль, лишь некоторые отчаянно боролись, цепляясь за несколько лишних мгновений жизни. Волна накатывала все ближе и становилась все выше, пока ее «воды» наверху не сомкнулись, издав оглушительный грохот, похожий на взрыв. Огромный вихрь соли взметнулся в небо, питаясь собственной яростью, а потом вновь обрушился наземь и новой волной разбежался во все стороны. От грохота разрывались не только барабанные перепонки, но и легкие. Ярлас умер, всего за мгновение перед этим успев подумать, что его предали. В последний миг он закричал, но сам уже не расслышал собственного крика.

Но бедствие, вызванное к жизни монахами, еще не закончилось. Вновь поднялась волна, еще более сокрушительная, чем первая. Подобно граду камней, обрушившемуся в воды тихого озера, она превратила спокойную соляную гладь в кипящее море смерти. У тех, кто сумел спастись из-под удара первой волны, теперь не осталось никаких шансов: их засосало в разверзшиеся воронки на совершенно немыслимую глубину, пока ослепительно сверкающая башня соли росла и доставала в своем росте до небес. Генералы Олин и Нур, будучи самыми сильными, и погибли последними. Они умерли, сражаясь со своей судьбой, столь же бессильные противостоять ей, как и все остальные.

Волна накрыла и круг, образованный монахами. И они тоже провалились в бездну, захлестнутые этим потопом, исчезли из того мира, в котором светит солнце…

…и появились в мире, спрятанном под белым соляным морем.

Каждый из братьев, ликуя, подчинился собственной участи. Их легкие забила соль, они вдохнули ее кристаллическую чистоту и поняли, что произошло чудо. Их час настал.

Воссоединившись с солью, монахи пошли вперед. Им предстояло совершить свое страшное дело.

Когда Ребекка очнулась — а спала она нынче беспокойно, но без сновидений, — она первым делом бросила взгляд на картину Кавана. То, что она увидела, заставило ее вздрогнуть, заморгать и тут же всмотреться попристальней. «Что же случилось?» — нахмурившись, подумала она.

Холст был совершенно чист и безупречно бел — это был просто холст, вставленный в раму и словно дожидающийся того, чтобы художник взялся за дело заново.

«Вычисти, — вспомнила она слова детской песенки. — Или наполни солью».

Арледж и его товарищи пришли в замок Крайнее Поле ранним вечером. Разведчики, остававшиеся на самой кромке соли, уже доложили о волнениях на ее поверхности, но вплоть до возвращения археологов никто не знал о той драме, что разыгралась на соли в действительности. Их сразу же вызвали к королю, чтобы они поведали ему обо всем, — и вскоре они уже от всей души веселились вместе с Монфором, непринужденные манеры которого заставили их забыть естественную робость. Они говорили со своим королем так, словно он был им ровней, причем закадычным другом и человеком столь же бесшабашным, как они сами. Монфор, в свою очередь, отнесся к посетителям со всей сердечностью, тем более что их рассказ пришелся ему как нельзя более кстати.

— На такие прекрасные новости я не смел и надеяться! — воскликнул он, распорядившись подать бокалы и наполнив их темно-красным вином.

— Да мы чуть и сами там не остались, — ответил Арледж и рассказал королю о чудовищной волне соли и об отчаянном бегстве на уступы Блекатора.

— Там и погиб ваш товарищ? — спросил король.

— Да, — коротко ответил Холмс, вспоминая эти страшные мгновения. — Соль просто смела его.

— Тогда выпьем за упокой его души, за ваше здравие и за новости, которые вы доставили! — провозгласил Монфор.

Пять бокалов были подняты в воздух, мужчины выпили.

— Как нам представляется, соль колебалась всю вторую половину дня и большую часть ночи, — сообщил Пейтон. Покачав головой, он уставился в глубь собственного бокала, казалось, он по-прежнему не верит тому, что видел своими глазами.

— Спустившись с горы наутро, мы были все на взводе, — вставил Милнер. — В особенности из-за того, что лишь один из наших биков уцелел. Но что нам еще оставалось? Ни пищи, ни воды у нас не было, так что мы там долго все равно бы не просидели.

— Кроме того, надо было поразмяться, — ухмыльнувшись, добавил Холмс. — Не самую приятную ночку мне там довелось провести.

— Соль по-прежнему оставалась очень… напряженной, — рассказывал Пейтон. — Но достаточно прочной, чтобы по ней можно было идти.

— И вы, значит, абсолютно уверены в том, что войско Ярласа уничтожено? — спросил Монфор.

— Гибель большинства его воинов я видел собственными глазами, — ответил вожак археологов, — В любом случае, волнение разошлось во все стороны на много лиг с такой силой, что уцелеть не смог бы никто. — И с неожиданной грустью он добавил: — Это меня просто потрясло.

— Тогда все кончено. — Король испытывал невероятное облегчение. Мыслями он уже обратился к не столь драматическим, но более животрепещущим вопросам, которые требовали своего разрешения, но сначала… — Необходимо отпраздновать нашу удачу, — распорядился он.