— Понятно. — Гален смущенно потупился.

— Так или иначе, все это кажется мне сущей чепухой, — продолжил третий постельничий. — И ума не приложу, с чего бы ему могло такое понадобиться.

— А тот камень, что у него здесь, вы видели? — спросил Гален.

— Нет. — Гильгамер бросил листок на стол. Он явно потерял интерес к каракулям подчиненного. — Этим занимается Хакон.

— Постельничий?

— Первый постельничий, — с непонятной интонацией уточнил Гильгамер. — И тому, кто слишком заинтересуется им, не поздоровится.

«Ты уже не первый, кто говорит мне об этом», — подумал Гален, чувствуя, что, вопреки всем доводам здравого смысла, его все сильнее и сильнее тянет к этой таинственной особе. Казалось, в замке все тропы ведут Хакону. Но Гильгамер не пожелал распространяться на эту тему. Более того, он отправил своего писца восвояси.

— А после обеда мне прийти? — взволнованно поинтересовался Гален; ему вовсе не хотелось так быстро лишиться доступа к таким важным для себя вещам.

— Разумеется, — ответил Гильгамер. — К тому времени для тебя появится много работы.

Во время обеденного перерыва Гален зашел на конюшню, забрал из потайного места письма, собрал нехитрые пожитки и прихватил почему-то разволновавшегося Кусаку. Сегодня после обеда он в последний раз отправится в замок и попытается сделать и выяснить все, что сможет, но после этого ему придется исчезнуть. И было только разумно заранее прихватить с собой все свои вещи — а главное, последнее письмо Дэвина, чтобы оно, по крайней мере, не попало в чужие руки.

Его сердце чуть из груди не выпрыгнуло, когда он проходил через главные ворота, но стражники пропустили его, не удостоив и взглядом. Он быстрым шагом направился в тот захудалый трактир на боковой улочке, в котором уже останавливался месяц назад, и снял там комнату. Распорядившись о том, чтобы не забывали кормить Кусаку, он поспешил обратно в замок. Правда, какое-то время в комнате на постоялом дворе он потратил на то, чтобы спрятать письмо Дэвина понадежнее, и теперь оно преспокойно лежало под половицей под кроватью. В последний момент Гален завернул в тряпицу вместе с ним почти все свои деньги, которые у него еще оставались. Остальные пожитки, включая камень и книгу, он оставил прямо на столе в номере, письмо, которое он доставил и показал Дэвину, уже давным-давно было сожжено, зато другое, адресованное Хакону, он положил себе за пазуху.

— Ты опоздал.

Таковы были единственные слова, которыми Галена встретил Гильгамер. На стол уже были выложены целые вороха бумаг и несколько толстых папок. Гален в унынии посмотрел на них.

— А не лучше ли мне сначала разнести по адресатам то, что уже сделано утром? — без особенной надежды в голосе спросил он.

Гильгамер молча посмотрел на него, и Гален волей-неволей принялся за работу.

Прилагая особое рвение, юноша управился с заданием за два часа с небольшим. Гильгамер скептически воспринял подобные темпы, но не нашел в его трудах никаких изъянов. Не желая утруждать себя заготовлением новой порции бумаг, третий постельничий предпочел использовать парня в качестве посыльного. Галену были вручены несколько стопок документов, каждая из которых была стянута бечевкой и снабжена именем адресата, затем ему на словах объяснили, кого и где искать.

— Полагаешь, ты все запомнил? — осведомился третий постельничий.

Гален кивнул, Гильгамер кинул ему монетку и наказал явиться к нему завтра с утра. Отыскивая первого адресата, Гален мысленно молил не столкнуться ненароком ни с Дэвином, ни с тем чиновником, в кабинет которого он недавно ввалился. Но все сошло вполне гладко, да и дальше дело пошло без сучка без задоринки, а документы, которые надлежало доставить первому постельничему, Гален приберег на самый конец. Он твердо вознамерился испытать свой шанс.

В конце концов у него в руках осталась лишь одна стопка бумаг, адресованная человеку по имени Ярсон, который был одним из помощников Хакона. Передав Ярсону бумаги, он извлек из-за пазухи запечатанное письмо и со всей смелостью, на которую оказался способен, попросил разрешения вручить его лично. Ярсон, жирный писец с мучнистого цвета лицом, посмотрел сперва на печать, а потом на самого Галена с плохо скрытым недоверием. Тем не менее он приказал Галену пройти в соседнюю комнату и подождать.

Эта комната оказалась совсем маленькой. И в ней совсем не было мебели, лишь несколько ковров на стенах. Окон здесь тоже не было, только еще три двери помимо той, через которую вошел сюда Гален. Одна из этих дверей была распахнута, и Гален не удержался от искушения заглянуть в нее. Комната за дверью была большой и просторной. Строго говоря, это был зал, заполненный великолепным собранием произведений искусства. Статуи, картины, гобелены, богато инкрустированные щиты. Стены украшали дорогие мечи и прочее инкрустированное каменьями оружие, тогда как предметы помельче были разложены по столам или размещены на стендах. Это была подлинная сокровищница, но внимание Галена целиком поглотил один-единственный экспонат. Круглую плиту белоснежного мрамора он заметил, едва бросив взгляд в зал, и, поколебавшись лишь мгновение, шагнул в дверь. Быстро оглядевшись по сторонам, Гален направился прямо к камню.

Буквы были расположены в тех же сочетаниях, что и на камнях, которые он уже видел: пять строк по нескольку букв, в середке меньше, чем по краям. И этот набор букв представлялся совершенно бессмысленным, но Гален всмотрелся в глубоко высеченные строчки, сразу же решив заучить их наизусть.

Е

Н

М

А

Г

С

Т

А

П

А

Я

П

Т

Ж

У

Р

Т

У

Ь

Т

Загадка по-прежнему не разгадывалась.

«Ну и что теперь?» — подумал он.

Внезапно задрожав от страха, он понял, что кто-то смотрит на него сзади. Он медленно повернулся и встретился взглядом с гипнотизирующими глазами похожего на живой скелет монаха.

— Меня зовут Хакон, — сообщило привидение. — Ты мне что-то принес?