Перед тем, как сделать последний шаг и покинуть территорию Башни, я оглянулся, задумавшись, не приказать ли мечу довершить движение и пронзить ее сердце. Расстояние не было помехой, я мог управлять им до сих пор.

Чужая паника окатила меня. Башня очень не хотела умирать. Башня обещала быть мне полезной. Нужной. Только бы сердце осталось целым…

Я задумался. Я слишком мало знал об этом мире, а сейчас, после добровольного отказа от демонического топора, стал — ну не то чтобы беззащитен, конечно, но куда менее защищен. И разумная каменюка, способная перемещаться в пространстве как ей заблагорассудится, могла пригодиться.

Никаких больше ловушек на людей, — приказал я ей. — Не запускай людей в свои владения, а если они все же попали, дай им уйти в безопасное место. Иначе уничтожу.

Пришло ощущение нестерпимого голода и образ маленькой Башни, мне где-то по колено, с дырами в стенах, качающейся под порывами ветра и затем осыпающейся песком. Однако. Она что, всерьез пыталась давить на жалость?

Можешь ловить демонов и монстров, — позволил я великодушно. — В реках Гаргунгольма, например, полно ветси.

От нее пришел тяжкий вздох:

Демоны и монстры такие невкусные...

Вздох? Каменюки ведь не дышат. Впрочем, было ясно, что Башня лишь подражала человеческому поведению, пытаясь манипулировать мною.

Это было даже забавно.

Подавив усмешку, я отвернулся от Башни и пересек невидимую границу, ступив на землю долины Винье.

Взгляд Аманы не покидал меня ни на мгновение, будто бы никого больше для нее сейчас не существовало. Магичка, не скрываясь, следила за каждым моим движением, каждым словом, ища в них что-то.

Хотя зачем гадать, и так было понятно — сколько бы раз я ни говорил, что никаких изменений во мне не произошло, Амана все равно продолжала выискивать следы демонической одержимости.

— Амулеты, — напомнил я ей. — Ты обещала настроить их на меня. Займись лучше этим, а то скоро провертишь во мне дыру своим взглядом.

Амана провела рукой по лицу, вздохнула.

— Твой топор… То есть меч… В общем, это оружие — ты не чувствуешь растущего желания вернуться туда, где его оставил? Не хочешь вновь взять его в руки?

— Нет, — ответил я коротко, потом покачал головой. — Амана, я не подпал ни под чье влияние. Я — это я и полностью владею собой.

— А что насчет них? — Амана кивнула на кровавых пауков, почти незаметных в высокой траве долины.

По моему приказу они сразу же после перехода окружили людей Шен, следя за ними, а те, устало устроившиеся на траве, изо всех сил делали вид, будто ничего не замечают.

Еще десяток пауков я отправил приглядывать за Зайном. Хотя в Башне мальчик вел себя на удивление послушно, вряд ли он усидит на месте сейчас.

На вопрос Аманы о пауках я лишь пожал плечами.

— Они полезны, но я в любой момент могу от них избавиться… Амулеты, Амана!

Она заморгала.

— Да. Да, ты прав.

И тоже уселась на траву, потянувшись за сумкой с амулетами.

Убедившись, что все в порядке, я подошел к Кастиану. Тот наблюдал за пленниками с достаточного расстояния, так что можно было не бояться, что они услышат наш разговор.

— Почему Рестам так испугался, когда я упомянул внутренние способности своего клана? — задал я вопрос, который сидел у меня в голове уже некоторое время. — Можно подумать, я пообещал убить их всех прямо там.

Кастиан хохотнул.

— Именно это ты и сделал.

— Объясни!

Кастиан не стал в очередной раз возмущаться тем, что я не знаю элементарных вещей. Должно быть, наконец привык к этому.

— Стать свидетелем проявления внутренних способностей Старшего клана — это подписать себе смертный приговор, — сказал он само-собой-разумеющимся тоном.

— То есть?

— То есть представители Старших кланов имеют право убить тех, кто узнал об их тайне.

Вот оно что.

Я потер подбородок, вспоминая слова Аманы, которые последовали за моим «признанием», ее обещание договориться с главой Шен.

— Имеют право, но не всегда это делают, так?

— Свидетелей оставляют в живых, если они соглашаются перейти в клан, о внутренних способностях которого узнали. Конечно, если их предыдущий глава даст свое согласие, и если они покажутся Старшему клану полезны. Свидетелям придется дать связывающие клятвы и их новое положение будет ниже предыдущего, но они не умрут.

Что ж, неудивительно, что Амана посмотрела на меня с такой укоризной, когда я выдал демонические свойства своей крови за «внутренние способности», а ей пришлось мне подыграть. Подозрения от себя я отвел, но клановцев Шен, получается, подставил, да и на Аману взвалил новые заботы.

Я вновь посмотрел на сидевшие на земле фигуры и ощутил странное грызущее чувство внутри.

Это было то, что называлось чувством вины? Я никогда еще не испытывал его. Неприятно.

Ладно, об этом можно будет подумать позднее. Я встряхнулся и, чтобы отвлечься, в очередной раз огляделся.

Та часть долины, куда перенесла нас Башня, казалась необитаемой — лишь бескрайнее поле высокой травы и далеко на западе, на самом горизонте, ряд высоких холмов. Именно там, за холмами, находилось, по словам Аманы, имение аль-Ифрит.

Чернота на востоке начала заметно бледнеть — короткая летняя ночь подходила к концу. Я посмотрел на сереющее небо и моргнул — там, распахнув крылья, парил темный силуэт, слишком большой, чтобы быть птицей.

Я хотел позвать кого-нибудь и показать на существо, но не успел — в очередной раз взмахнув крыльями, оно вдруг начало уменьшаться, через мгновение став не больше точки, а потом и вовсе устремилось к земле.

— Амана, что за монстры здесь водятся? — спросил я, вернувшись к магичке.

— Это корневые владения аль-Ифрит, — отозвалась она, не поднимая головы от амулетов, которые светились в ее ладонях то мягким желтоватым светом, то холодным белым. — Здесь не водятся монстры.

— Уверена? Я только что видел на горизонте крылатую тварь размером с дом.

— За пределами владений твари порой появляются, — невозмутимо отозвалась Амана. — Побродят вдоль границы и уберутся восвояси. Не обращай внимания.

Интересно, клан Дасан тоже так думал до того, как к ним пришел Гаргунгольм?

Вслух я этого, впрочем, не сказал.

— …а потом вжух — и головы нет! Потом еще раз — и рук тоже! — донесся до меня звонкий голос. Я обернулся.

Оказывается, Зайн потихоньку прокрался к сидящим поодаль клановцам Шен — пауки меня не предупредили, поскольку следить я приказал только за тем, чтобы он не убрел в темноту полей — втиснулся между Рестамом и лежащим без сознания наследником и оказался таким образом совсем рядом с мелкой блондинкой. Именно ей он сейчас и рассказывал что-то, что, судя по тону его голоса и выражению лица, должно было ее впечатлить.

Блондиночка, однако, выглядела не столько впечатленной, сколько ошеломленной его неожиданным напором и только хлопала ресницами.

Закончив свой рассказ — по некоторым деталям я догадался, что Зайн описывал мое сражение с маридом — мальчик на несколько мгновений замолчал, явно ожидая какой-нибудь реакции. Не дождался, однако нисколько не потерял энтузиазма и на блондиночку обрушился новый поток слов:

— Ты такая миленькая. Как тебя зовут? А я Зайн. Зайн Дасан. Когда вырасту, стану главой клана. Вот! Здорово, да? У тебя такие волосы красивые. Можно потрогать? Ух, какие мяконькие. Как пух. Ты очень миленькая, правда! Очень-очень миленькая!..

Со стороны Аманы донесся тихий кашель. Я повернулся к ней — магичка, оставив амулеты, смотрела на сына и уголки ее губ дергались, будто пытались растянуться, а она усилием воли им не давала. Снова кашлянула — звук очень походил на придушенный смех.

— Сердцеедом будет, — сказал я негромко, наблюдая за юной парой, в которой блондиночка, неожиданно ставшая дамой сердца наследника Дасан, была лет на семь старше своего кавалера и на голову выше ростом. Впрочем, Зайна эта разница ничуть не смущала.