— Не кричи здесь! — Даня тоже повышает голос, и сердце в моей груди громко и ощутимо ухает. — Будем говорить откровенно, ты не тот человек, которому я хотел бы объяснять, что происходит, пытаться как-то оправдать себя. Считай меня мудаком, который так нехорошо поступает. Это для тебя будет привычнее…

— Ты ведь наиграешься, а она вены резать пойдет! И что случится тогда с ее матерью?!

— Ой, давай не будем так глобально копать! Повторюсь, можешь считать меня чудовищем, соблазнившим ребенка, но это останется лишь в твоем богатом воображении. Не хочу слушать этот бред дальше! Тебе лучше уйти, мы опаздываем.

— Когда же ты остановишься?.. Когда оглянешься назад и поймешь, что что-то делал не так?.. Надеюсь, дожить до того дня и посмотреть тогда в твои глаза!

После этих слов дверь громко хлопнула. Еще через несколько секунд в кухню вошел Даня, прикуривая сигарету.

— Он же все расскажет… — шепчу я, ощущая резь в глазах от набежавших слез безысходности. — Первая, кто узнает будет моя мама… Она меня убьет! А в гимназии…

— Не паникуй, все будет нормально, — как-то отстраненно говорит Даня, выдыхая сигаретный дым. — Не думай об этом, занимайся своими делами. Пойми, твоя первостепенная задача — учиться, получить, обещанную маме, медаль, и не тратить нервы на таких, как брат моего отца.

Он смотрит на меня с улыбкой, будто жалея своим взглядом, желая сберечь мою хрупкую детскую душу.

— Да что вы все со мной как с ребенком! — не выдержав бунта у себя внутри, я срываюсь на крик, яростно прожигая его взглядом. — Я не ребенок! Понятно?! Это и мои проблемы тоже! И если тебя попрут из гимназии — в этом тоже буду виновата я! Не надо меня выгораживать, я давно не ребенок!

Нахмурившись, Даня молча выслушал мою тираду, протянул ко мне было руку, но я отпрянула назад.

— Мне нужно в душ… — выдыхаю я, резко разворачиваясь и выходя из кухни.

Не могу больше терпеть это вечное помыкание мной. Хватит мне родительского опекунства! Я выдержу намного большее, чем кто бы то не был! Я не хрупкий хрусталь, не плакса и не прокаженная, чтобы щадить мои нервы, ссылаясь на то, что мне еще учиться надо, я видите ли маленькая для взрослых дел!

Забираюсь под прохладную воду, желая остыть, так как, кажется, что и тело у меня вспыхнуло огнем, будучи задето за живое. Отворачиваюсь лицом к стене с глянцевой плиткой, опираюсь руками, пытаясь обрести былое равновесие и обуздать свою ярость.

Я не слышу, как открывается дверь в ванную. Не слышу, в какой момент в тесной комнате появляется еще кто-то. Сильная рука рывком разворачивает меня, прижимая спиной к кафельной плитке. Мгновение, когда Даня встретился со мной взглядом, кажется, растянулось на вечность. Он смотрит на меня, а мне кажется, что его взгляд проходит насквозь, вновь воспламеняя мое тело. Глаза едкие, глубокие, лишенные в эти секунды блеска из-за нескрываемого желания. Не говоря ни слова, он прижимает меня к себе, впиваясь в мой рот глубоким поцелуем. Подхватив за бедра, Даня поднимает меня в воздух, а я обхватываю его торс ногами, хватаясь за плечи руками, обнимая его за шею. Еще одним рывком он прижимает меня к стене крепче, без лишних церемоний резко входя в меня. От стремительного и глубоко проникновения в свое тело, я вскрикиваю, впиваясь в его мокрые плечи ногтями. Шум воды из душа перебивает мои стоны, а вода хлещет нещадно по моему разгоряченному телу. Быстрыми глубокими толчками он доводит меня до оргазма в считанные мгновенья. Вся я становлюсь ватной в его руках, принимая такую импульсивную, грубую, откровенную донельзя близость. Мне кажется, что мое тело уже не принадлежит мне. Я стала едина с ним, и только он позволял мне сейчас получать удовольствие, или же чувствовать боль, грубость, ласку, срезающую тонкие грани его необузданности.

— Я никогда не относился к тебе, как к ребенку… — тяжело дыша, Даня осторожно опускает меня на мокрый пол, касаясь губами шеи. — И, кажется, еще пожалею об этом…

В очередной раз, отпросившись у мамы к Вике на вечер, я поспешно собираюсь в прихожей, накручивая шарф и застегивая сапоги. Даня ждет меня через дом отсюда. Сегодня он должен был осуществить свое обещание, преподав мне урок вождения. Сама мысль сесть за руль вызывала внутри трепет. Хотя я и нервничала, но была в сладком предвкушении, во-первых — от встречи с Даней, во-вторых — от предстоящего урока.

— Советую тебе одуматься и остаться дома, — передо мной возник вездесущий Лев Романович, прикрывшей дверь на кухню, чтобы мама не слышала нас. — Чем дальше это все зайдет — тем хуже будет тебе потом, когда он тебя бросит.

— Оставьте свои советы при себе, — равнодушно отзываюсь я, поправляя складки шарфа у зеркала. — Я вообще-то на самом деле иду к подруге. И с чего вы решили, что кто-то кого-то обязательно должен бросить. Мне кажется, у вас предвзятое мнение о племяннике.

— Может быть, это потому, что я знаю его с пеленок. Он слишком эгоистичен, и когда человек становится ему неинтересен — он безразлично вытирает об него ноги и идет дальше. Ты слишком наивна еще, чтобы понять это и, видимо, пока не набьешь пару шишек — вряд ли включишь здравый разум. Что ж, пока я не говорил с твоей матерью, но сделаю это, если в ближайшее время все не прекратится.

Мои пальцы перестают нервозно и поспешно крутить шарф, а я замираю, изучая свое отражение в зеркале. Прекратится? Сейчас я даже не рассматривала такой возможности. Блин, да я стала уже зависимой от этих отношений! Мне нужна и важна каждая встреча, как доза для наркомана! Ну что в этом плохого? Да, он старше. Да, он мой учитель. Разве это важно, когда все мое тело рвется к нему, едва он обращал на меня свой взгляд? Разве важно, когда чувствуешь от него поддержку и защиту, которой никогда не ощущала я от самых близких людей? Ведь его не интересовали мои медаль, успеваемость, количество друзей из класса…

— Делайте, что хотите. — выдыхаю я, захлопнув за собой входную дверь.

Проколесив по какой-то проселочной дороге, запорошенной снегом, я уже вполне уверенно держала руль, хотя колени предательски дрожали, когда я проезжала мимо других машин. Позже Даня направил меня к какой-то заброшенной площадке, но как ни странно, очищенной от снега, где показал, на что способна его Ауди при помощи ручника.

— Еще чуть-чуть и тебя можно выпускать на трассу! — улыбнулся он, остановившись у бортика площадки.

— Ну, с таким-то учителем… — смеюсь я, откидываясь на кожаную спинку сидения. — Как ты думаешь, почему твой дядя пока молчит о нас?

Даня прикуривает, глубоко затянувшись, затем выпустив струйку дыма в приоткрытое окно.

— Не знаю, может, ждет удобного случая… — задумавшись о чем-то он продолжил. — На самом деле, он неплохой человек, просто пытается взять на себя гораздо большее, чем способен.

— По мне — он ужасный человек! Для него кого-то облить грязью — ничего не стоит! Он спит и видит, чтобы нас раскрыли!

— Тебе страшно? — хороший вопрос, тот самый, который я боялась задавать самой себе.

— Я прихожу в ужас от того, что ждет меня, если узнает мама… Я даже не представляю ее реакцию…

— Тогда может, для тебя лучше последовать совету моего дяди? — выбросив окурок, Даня закрывает окно и поворачивается ко мне, внимательно вглядываясь в лицо.

— А для тебя? — отвечаю вопросом на вопрос, смело встречаясь с его взглядом. — Во избежание многих проблем, не проще ли оставить меня? Иногда мне кажется, для тебя это будет довольно легкой задачей.

Замерев на секунду, Даня смотрит в мои глаза, кажется, не понимая, что уместно сделать сейчас — засмеяться, или же наорать на меня, сокрушаясь на мой детский максимализм. Отчасти, слова его дяди не прошли даром. Более того, они теперь не выходили из моей головы, мучая и причиняя немалую боль.

— Да, я думал, что будет проще справиться с желанием к тебе, — признается он, отчего подобная откровенность с его стороны приводит меня в ступор. — Но в итоге я понял, что бессмысленно останавливаться, избегать тебя, уговаривать и постоянно напоминать себе, что я только лишь твой учитель. И знаешь, мне абсолютно все равно кто и что узнает об этом. Мне все равно сейчас.