Вот сейчас мне стало страшно. Удивительно, какой спектр эмоций я пережила за один лишь день! Наспех приводя себя в порядок, я слезаю со стола, притихнув у двери, в которую только что вышел Даня, чтобы встретить местную ведьму нашей гимназии.

— Да, я еще здесь, — слышу Данин голос, который удивительным образом звучал по привычному обыденно. — Праздник уже закончился?

— Еще не совсем… — мнется Екатерина Сергеевна. — Я вот о ком хотела поговорить… Вы же видели выступление нашей Кристиночки? Правда, она звездочка? Такая талантливая девочка!

Вот попала, так попала! Подслушивать, конечно, не хорошо, но когда речь идет обо мне…

— Да, способный ребенок, — подтверждает Даня, отчего я едва не прыскаю смехом. — Вы по поводу нее хотите поговорить?

— Да, да, именно о ней! Ее мама грезит для нее карьерой юриста, но как вы уже знаете, с гуманитарными науками девочке сложно… Недавно ее мама звонила мне и просила, чтобы мы обратили на это внимание и возобновили ваши индивидуальные занятия с ней.

Мама… Ну что же тебе не сидится-то?!

— Кроме того, Кристиночка подвержена влиянию, ребенок сложный… — продолжает описывать меня завуч. — Эта ее новая подружка… В общем, девочку нужно по максимуму занять, чтобы на глупости времени не оставалось…

Ха, знали бы вы, какими «глупостями» грезит занять меня историк! Я снова зажимаю рот ладонью, умирая от приступа смеха.

— Без проблем! — слишком легко и просто соглашается Даня. — Уверяю, ваша Ярославцева минуты свободной не проведет.

— О, как хорошо! Вы просто ангел, Даниил Евгеньевич! Как же хорошо, что в нашей гимназии есть такие люди…

Екатерина Сергеевна кудахтала еще минут пятнадцать, затем каким-то чудом Дане все же удалось избавиться от ее присутствия, но праздник внизу уже подходил к концу и скоро мои одноклассники нагрянут сюда, чтобы переодеться.

— Слышала? Мне приказали занять тебя по полной… — улыбается Даня, вернувшись в комнату, где я пряталась, с откровенным желанием поцеловав меня. — Необходимо возобновить наши факультативы.

— Я подумаю… — шепчу я, послушно ответив на поцелуй.

— Я настаиваю! — дьявольски дерзко улыбается Даня, касаясь губами моего обнаженного плеча.

Звуки шагов по коридору заставили нас все же оторваться друг от друга. В смешанных чувствах я вышла из кабинета, определенно не зная, чего хочу и чего следует избежать. Что ж, подумаю об этом позже…

Кое-как просуществовав выходные, витая где-то в мечтах и думая о чем угодно, только не об учебе, я начала новую неделю с каким-то небывалым удовольствием. Думаю, не нужно уточнять с каким желанием и трепетом я посещала историю, при этом совершенно не понимая, не вслушиваясь в смысл тем, но так внимательно слушая голос Дани, что никто и усомниться не мог, что мне совершенно не интересна история времен перестройки и прочий бред, досконально разобранный учителем. Хотя я старалась себя одергивать, пытаясь сконцентрироваться на чем-то ином, кроме персоны историка. Мои попытки терпели фиаско, едва только он останавливал на мне свой пронзительный взгляд. Так же тщетно я пыталась вспомнить о том, что мне вроде как нравится Максим, который теперь все больше раздражал своей тихой нечленораздельной речью и унылыми звонками по вечерам. Хотя до близости у нас с Даней так и не дошло, мы вполне успешно занимались сексом глазами во время самостоятельной работы по истории. Честное слово, если расположить между нами лампочку — она загорится и тут же разлетится на осколки от перенапряжения. Нет, мы определенно не умеем дружить. Нельзя так явно обмениваться подобными взглядами. Нельзя ревновать его к десятикласснице Лизе, по которой сохла большая мужская часть гимназии, а Даня принимал ее неловкий детский флирт с каким-то видимым пренебрежением. Нельзя каждый день созерцать того, о ком мечтаешь по ночам до тех пор, пока трусики не намокнут. Да, Ярославцева, это провал… Этот нездоровый интерес к учителю — верх моего безумия, но я уже не могла не думать о нем, слишком многое меня в нем привлекало…

— Сдаем листочки, — распоряжается Даня, когда прозвенел звонок с урока. — Хватит корпеть, Миронова, перед смертью не надышишься…

— Слишком сложные вопросы… — мямлит Вика, поднимаясь из-за парты вслед за остальными.

— Слишком много внимания ты уделяешь своим волосам, а не тому, что под ними! — язвит Даня, забирая листок у Вики.

Я последняя подхожу к столу учителя, оставляя перед ним совершенно чистый лист бумаги.

— Да, Ярославцева… — вздыхает Даня, бросив взгляд сначала на бумагу, затем на меня. — Продуктивно! Что — за сорок минут совсем ничего в голову не пришло?

— Пришло, — пожала плечами я, ощутив себя перед ним полной бездарью. — Но к истории это не имеет отношения.

Даня откидывается на спинку стула, с улыбкой рассматривая меня в упор. Кроме немого умиления в его взгляде было еще что-то… Восторг? Восхищение?

— Я тебе «два» поставлю, кукла, и твои красивые глаза тебе не помогут, — усмехается он, при этом демонстративно закрыв журнал, не собираясь добавлять в него оглашенную оценку. — Придется плотно тобой заняться…

— Займитесь… — нагнувшись, облокачиваюсь локтями на его стол, упершись подбородком в кулачки. — Иначе пропаду я без вас…

По глазам вижу, что ему нравится эта игра, в которой никто никому не признается, насколько нужен другому. Я же с ума схожу от осознания, что этот взрослый сексуальный мужчина, откровенно говоря, хочет меня. Причем не боится этого признать, не желает скрывать очевидного.

Он тянет ко мне руку, беря мою ладонь в свою и несильно, но приятно до дрожи сжимает ее, проведя большим пальцем от запястья до основания пальцев. Дорогого стоит почувствовать его близость в перерыве между осточертелыми уроками в переполненной людьми гимназии, где даже у стен были уши. Представить страшно, что будет, если кто-нибудь увидит, поймет, да даже почувствует то, что происходит между мной и учителем. Но не страшно. Когда он вот так смотрит на меня, дотрагивается, вселяя необъяснимую силу — мне все равно, что творится за этими стенами, в гимназии, во всем мире…

— Что делаешь в субботу? — спрашивает Даня, накрыв мою руку другой ладонью, что напоминает мне жест заботы. — У Геры день рождения, хотел бы там тебя видеть. И кстати, он тебя приглашает.

— Попробую улизнуть из дома на пару часов…

— На пару часов не получится. Поедем на дачу, а дача в Подмосковье… — Даня опускает взгляд, выдерживая паузу, рассматривая мою ладонь, сжимаемую его руками. — Ночевать тоже будем там.

Мне кажется, что под ногами медленно зашевелился пол, а бабочки, до этого спавшие в моем животе, распустили крылья, встрепенувшись все вместе одновременно. Блин, что мне делать?

— Нужно будет как-то отмазаться от мамы… — нахмурилась я, придумывая очередную порцию вранья для матери.

— Скажешь, что днем будешь у меня на факультативе, — предлагает Даня, всматриваясь в мои глаза так, что мне кажется, он видит меня насквозь, и даже знает, как выглядит моя душа. — А ночевать пойдешь к подруге, у которой уехали родители и та боится оставаться одна.

Звонок на следующий урок прерывает нашу идиллию. Обещав что-нибудь придумать, я хватаю журнал и опрометью бегу на геометрию.

Наврав своей неукротимой маме с три короба, мне все-таки удалось получить желанную свободу на субботу. Даже толком не осознавая, что меня ждет, первостепенно мной руководило желание побыть с Даней хотя бы чуть больше времени, чем в гимназии.

— Что за блядская дорога?! — возмущается Даня, когда мы битых два часа пробираемся к даче друга по бездорожью. — Еще несколько месяцев назад здесь было реально проехать!

— А я совсем не умею водить… — сетую я, вспоминая, что гуманный отец всегда отказывал мне в удовольствии посидеть за рулем.

— Я тебя научу… — улыбается Даня, взглянув на меня, и протянув свободную от руля руку, взял мою ладонь в свою.

— Ты решил во всем стать моим учителем? — смеюсь я, поздно понимая, какой подтекст несет мой вопрос.