На тридцать девятый день путешествия берег удалился далеко на восток, и они вошли в просторную бухту. Свежий ветер наполнял паруса, они шли на хорошем ходу, когда вдруг Нурамон воскликнул:

— Горы! Ты видишь горы?

Фародин тоже узнал горы с картины. Казалось, все совпадает. Деревья, росшие на берегу, цвет гор вдалеке. Хотя шли они быстро, мандриды прыгнули на скамьи гребцов и изо всех сил стали налегать на весла, чтобы корабль шибче двигался вперед.

Взволнованные, Фародин и Мандред стояли на носу. Свежий ветер трепал длинные волосы Фародина. На глаза ему навернулись слезы, однако он не стыдился их.

— Ты чувствуешь это? — спросил Нурамон. Он махнул рукой в сторону косы, далеко выдвигавшейся в бухту. — Здесь много троп альвов. Все они устремляются к одной точке, которая должна находиться по ту сторону леса.

Когда они наконец обошли косу, Нурамон снова вскрикнул от радости. Словно одержимый принялся плясать он на палубе корабля. Мандриды стали смеяться и отпускать грубые шуточки. «Они не могут понять, что значит для эльфов этот пейзаж», — подумал Фародин. Он не мог так свободно выражать свои чувства, как его товарищ, его счастье было немо, и тем не менее он был взволнован ничуть не меньше. Перед ними лежал маленький, поросший лесом остров со скалистыми берегами. То был остров с картины Нурамона.

Мандриды снова изо всех сил налегли на весла. Словно ледокол взрезал воду корабль с большим синим парусом. Однако затем им пришлось изменить курс. Серые рифы вспенивали воду перед ними. Они находились всего в сотне шагов от берега. Но высадиться было негде. Они решили обойти северную оконечность маленького клочка земли и поискать свободный подход к острову с другой стороны.

Фародин посмотрел на Нурамона. Его товарищ понял его, несмотря на то, что они не обменялись ни единым словом, и хитро улыбнулся. Затем они вместе прыгнули за борт. Вода доходила им до груди. Где плывя, где бредя, они приблизились к берегу, в то время как корабль пошел дальше на север, собираясь обойти остров.

Теперь и Фародин отчетливо чувствовал силовые линии троп альвов, стремившихся к звезде. Они двигались на юг вдоль острова к затопленным ваттам. Вскоре они стояли на пересечении троп. Во время прилива оно было скрыто под водой, но его не нужно было видеть, чтобы чувствовать его силу. Все вокруг совпадало с картиной Нурамона. Сомнений быть не могло. Они нашли место, откуда Эмерелль изгнала их возлюбленную в Расколотый мир.

Взволнованный небывалым приливом чувств, Фародин заключил своего товарища в объятия. Их поиски наконец закончились! Теперь все будет хорошо!

Было утро, и Нурамон сидел на камне, о который королева когда-то разбила песочные часы. Здесь они нашли множество песчинок, а Фародин рассказал, что видел этот камень во время сплетения чар в гардеробной королевы.

Нурамон все никак не мог поверить в то, что они действительно нашли то место, которое указал ему оракул. Был отлив. Море отошло далеко назад, оставив между островом и землей покрытое песчаными волнами дно. Ватт напомнил Нурамону путь к оракулу, который показался ему похожим на пересохшее русло реки.

Всего в двадцати шагах находилась звезда альвов. Отлив обнажил ее. Место можно было узнать по раковинам, собравшимся вокруг звезды.

Было почти чудом, что они отыскали землю так далеко к востоку. По ту сторону острова, казалось, находится целый континент, о котором люди во Фьордландии, Ангносе, Друсне или Фаргоне даже понятия не имеют. Он выглядел почти как девственная земля.

— Ну вот и все! — сказал Мандред, хлопнув Нурамона по плечу. — Фародин готов.

Сын человеческий выглядел усталым. Последние дни он провел вместе с Фародином в небольшом ялике, носясь по бухте в поисках рассеявшихся песчинок.

Нурамон только кивнул.

— На этот раз уж получится, — попытка Мандреда вселить в него мужество не увенчалась успехом.

Слишком часто за прошедшие дни пытался Нурамон открыть врата к Нороэлль. Но каждый раз терпел жалкую неудачу. Сначала он пытался во время прилива, но вода, похоже, ослабляла его заклинание, и на открытие врат к Нороэлль требовалась вся его сила.

Нурамон поднялся.

Подошла команда и собралась на берегу. Они не хотели пропустить спектакль, хотя в прошедшие дни смотреть особенно было не на что. Фародина с ними не было.

Остров, на котором они находились, мог иметь двойника в Расколотом мире. Всего одни врата на звезде альвов, и они у Нороэлль! Нурамон не мог поверить в то, что они настолько близко к своей возлюбленной, и в то же время не могут пройти к ней. Открыть врата на звезде альвов своими силами было невозможно, поскольку барьер королевы был слишком крепок.

— Теперь Фародин собрал все песчинки, какие здесь есть, — сказал Мандред.

Слова его товарища не могли скрыть, что, вероятно, у них по-прежнему слишком мало песчинок и заклятие королевы окажется сильнее.

Наконец пришел Фародин. Он казался отдохнувшим.

— Помни, Мандред, — спокойным голосом произнес он. — Вы не должны бежать на помощь, что бы ни случилось. В конце концов, заклинание может провалиться из-за вашего волнения.

— Обещаю! — ответил Мандред. Остальные фирнстайнцы присоединились к его словам. Затем ярл хлопнул Нурамона по плечу. — Вспомни о своем героическом поступке в пещере Лута!

Нурамон и Фародин вместе пошли к звезде альвов. Раковины образовали круг, и в целом это казалось похожим на символ солнца. Очевидно, море было слишком слабым, чтобы унести их прочь. Звезда альвов держала их крепко.

Эльфы встали в выложенный раковинами круг.

— Что такое, Нурамон? — наконец спросил Фародин.

— Мы настолько близко к ней, и тем не менее…

Фародин не позволил договорить.

— Я вытяну силу из песка. Это у меня получается хорошо. И передам ее тебе. Так мы сможем воспользоваться всей имеющейся у нас силой.

Хотя Нурамона несколько успокоило то, что Фародин хочет помочь ему таким образом, однако его товарищ не догадывался, насколько прочен был барьер королевы. Напоминание Мандреда о пещере Лута было произнесено вовремя. Вчера во время попытки сломать заклинание Нурамон страдал от ужасной боли. Фародин тоже пытался открыть врата, однако потерпел поражение в самом начале. И Фародин не почувствовал, насколько велика сила, против которой они выступили. Казалось, судьба то и дело ставит перед ними невыполнимые задачи. Нурамон вспомнил сражение с девантаром. Тогда они были готовы столь же мало, как и сейчас для этого заклинания. Однако если они разок превзойдут сами себя, то этого может хватить, чтобы спасти Нороэлль.

— Ты готов? — спросил Фародин.

— Нет, я не готов. Но я хочу к Нороэлль!

Нурамон схватил Фародина за руку и крепко сжал ее. Затем закрыл глаза. Он сосредоточился, и перед его внутренним взором медленно стали проступать тропы альвов. Три из них шли параллельно грунту, и только одна выходила из него, пронизывала звезду и уходила прямо в небо. Именно эта тропа вела к Нороэлль. Она была черной, пронизанной зелеными прожилками света. Барьер королевы Нурамон чувствовал, но видеть не мог. Он был словно корочка, покрывавшая тропу к Нороэлль и блокировавшая ее. Подобно решету, она, казалось, пропускала только часть силы тропы. Корочка была крепче всего, что знал Нурамон. Он решил атаковать напрямую, а не как раньше, осторожно ощупать барьер.

Он сплел заклинание и приготовился пробить барьер сильным ударом и нанести рану звезде альвов. Подобно мечу устремилась его сила через барьер. Еще прежде, чем она встретилась со стеной силы, Нурамон почувствовал, как перед ним что-то конденсируется. Внезапно оно охватило его тело, жгучая боль пронизала все его существо.

Он оборвал заклинание, когда перестал чувствовать свое тело. Затем он отошел от барьера, и боль тут же померкла.

Нурамон открыл глаза, выпустил руку товарища и вздохнул.