— Похоже, тебе мало было того нападения на крепость троллей вдвоем с Мандредом?

Фародин ухмыльнулся.

— Все можно превзойти.

Наступил рассвет, птицы запели утреннюю песню. Фародин и Нурамон стояли на краю рощи, где ночью разбили лагерь. Отсюда можно было осмотреть окрестности. Вдалеке на севере раскинулся большой лес, а на юг простирались холмы почти до самого Фельгереса на побережье.

Мандред еще храпел, Юливее натянула на голову одеяло. Возможно, ее снова будет непросто разбудить.

— Пусть поспят еще немного, — заметил Фародин. — Вчера был трудный день. Я уже оседлал лошадей. Времени терять не будем.

Бегство от рыцарей ордена выбило всех их из сил. Они настолько устали, что Нурамон ненадолго уснул во время дежурства. К счастью, ничего не произошло, и никто из его товарищей ничего не заметил.

Покоя в Фаргоне им не было. С тех пор как они увидели в церкви изображение Гийома, им стало ясно, за что люди ненавидят детей альвов. Все началось в Анискансе. Виноваты были в этом они, и Нурамон никак не мог смириться с тем, что их добрые намерения вызвали такую ненависть. Они уже тогда слышали лживые истории, однако Нурамон никогда бы не помыслил, что в результате может вырасти что-то подобное. Королева была права; их поражение в Анискансе стало семенем, которое породило зло.

— Что мы теперь будем делать, Фародин? — спросил Нурамон. — Мы уже не можем двигаться так, как раньше. Повсюду эта враждебность и воины!

— С этим мы справимся, — холодно ответил Фародин, глядя на восходящее солнце.

— Ты знаешь, что я считаю невозможным лишь очень немногие вещи. Но после того, что мы видели вчера, я уже не уверен.

— Ты имеешь в виду контроль?

— Да. — Из своего укрытия они наблюдали за тем, как рыцари ордена останавливали путников, чтобы осмотреть их уши. И поскольку у одного человека уши оказались несколько более остроконечные, его увели прочь. Стоит ли говорить, что уши его нисколько не напоминали эльфийские. Что стало с верой, которой когда-то посвятил свою жизнь Гийом? Священнослужители уже не лечили людей, они их мучили.

— Ты беспокоишься о Юливее, — тихо произнес Фародин.

— И о ней, и о нас. Все эти новые тропы альвов пугают меня. Не может быть случайностью то, что они соединяют крупнейшие города в Фаргоне.

— Ты прав. Очевидно, человек завладел камнем альвов и короной. Как бы это нас ни пугало, отнять камень альвов у человека наверняка легче, чем у потомка альвов. Я уверен, что мы отыщем камень.

— А тебя не удивляет то, что ты не можешь найти следа короны?

Фародин самоуверенно усмехнулся.

— Если бы мне нужно было гадать, то я сказал бы, что корона в столице.

Нурамон покачал головой.

— Альгаунис — это крепость. Ты же сам видел.

— А разве у нас есть выбор? Что мы должны, по-твоему, делать?

— Можем поискать союзников. Ты помнишь истории об эльфийских воинах, которые сражались против сторонников Тьюреда в Ангносе и на Эгильских островах?

— В конце концов, они могут оказаться всего лишь людьми. И как они смогут нам помочь?

Нурамон обвел взглядом холмы.

— Здесь тоже должны быть враги поклонников Тьюреда. Никто не станет терпеть это унижение вечно. А жизнь человеческая коротка.

— Но люди слабы.

— Ты ошибаешься, — ответил Нурамон. — Я был в Фирнстайне и видел, что они стремятся к свободе. Они будут восставать.

— Может быть, так бывает в таких местах как Фирнстайн. Они далеко от того, что творится здесь. Вспомни Искендрию и ее Бальбара. Жители приносили в жертву детей. Дурачье!

Нурамон вспомнил свое первое пребывание в Искендрии.

— А вспомни Анисканс! Что сделали люди, чтобы помочь Гийому против воинов? И в конце концов, взяли да и объявили убийцами нас.

— Тут ты, пожалуй, прав. Но если бы кто-то сумел разжечь в них маленькую искорку, то… — он не договорил. Послышался звук, похожий на далекий раскат грома.

На гребне далекого холма появились одетые в белое рыцари ордена и тут же снова скрылись из виду. Они неслись прямо на лагерь.

Фародин уже не колебался:

— Давай! Буди остальных!

Удар сердца — и вот уже Нурамон рядом с Мандредом, трясет его за плечо. Ярл вскочил и схватился за секиру.

— Всадники! Нужно уходить! — пояснил Нурамон.

Фирнстайнец вскочил и принялся поспешно и бестолково распихивать остатки ужина по седельным сумкам.

Нурамон прикоснулся к Юливее и испугался. То, чего коснулись его пальцы, было слишком твердым для спины маленькой эльфийки. Он отбросил одеяло. Под ним лежали только книги и узелок Юливее.

— Ты только посмотри, Нурамон! — воскликнул Фародин.

Нурамон вскочил и подбежал к товарищу, в то время как Мандред навьючивал на свою кобылку седельные сумки. Фародин махнул рукой вперед.

Юливее была там. Она выскочила из кустов на поляне. Две долины отделяли от нее всадников. Нурамон хорошо видел, что на их копьях сверкает утреннее солнце. Он обернулся к Фародину.

— Бегите! Подождете нас на опушке! — Нурамон вскочил в седло и понесся прочь.

Юливее бежала быстро, но была еще довольно далеко от рощицы. Всадники находились где-то между холмами. Эльф мог только надеяться на то, что будет быстрее. Никогда он не простит себе, если с Юливее случится беда.

Маленькая эльфийка была очень проворна, однако когда всадники пронеслись через кустарник, которым порос последний холм, Нурамон понял, что будет непросто.

— Скорее, Фельбион! — крикнул он. Примерно половина рыцарей ордена была вооружена пиками, угрожающе опущенными книзу. У остальных в руках были мечи. Как и всадники, которых они видели вчера, воины были одеты в длинные кольчуги, а поверх них — белые мундиры. На щитах красовалось черное дерево Тьюреда, дуб, у которого сожгли Гийома. Этот символ не должен ознаменовать конец Юливее.

Фельбион мчался со всей возможной скоростью. Он успеет настичь Юливее раньше всадников. Она держалась храбро и бежала не оглядываясь. А потом это случилось! Юливее споткнулась…

Нурамон почувствовал, как Фельбион без команды понесся еще быстрее.

Острия копий опустились еще ниже.

«Вставай», — в отчаянии думал Нурамон. И, словно услышав его мысли, малышка вскочила. Однако она совершила ошибку, оглянувшись назад и одновременно побежав снова. Опять споткнулась.

И вот уже Нурамон нагнал ее, протянул ей руку. Юливее вскочила и ухватилась за нее. Нурамон втянул ее в седло перед собой. Поглядев на врагов, он понял, что повернуть Фельбиона уже не успеет. Копья воинов указывали на него, мечники высоко подняли мечи.

Нужно, по крайней мере, попытаться. Он хотел развернуть Фельбиона, однако конь продолжал нестись вперед, на всадников. Сначала Нурамон не понял, что происходит. Юливее закричала от страха и вцепилась в гриву коня перед Нурамоном.

Эльф еще успел вынуть из ножен меч Гаомее. Фельбион заржал, и лошади врагов расступились. Вот сбоку устремилось первое копье. Нурамон пригнулся, одновременно защищая Юливее. Острие копья просвистело над его головой, но древко больно задело его висок. Справа последовал удар мечом. Нурамон успел выпрямиться, чтобы парировать. И вот он уже пронесся мимо всадников.

Он спрятал меч обратно в ножны. Тут он обнаружил сломанный клинок меча, пробивший луку седла.

— Юливее! — испуганно вскрикнул он. Малышка не отвечала. Нурамон склонился вперед. Девочка закрыла лицо руками и дрожала.

Нурамон потряс ее за плечо.

Она подняла голову и посмотрела на него.

— Мы еще живы? — спросила она, широко раскрыв глаза.

— С тобой все в порядке?

— Со мной да, а у тебя большой синяк!

Нурамон вздохнул с облегчением и мимоходом коснулся виска. Древко копья, должно быть, просто оцарапало его.

— Полечить?

Нурамон не стал спрашивать, где она научилась этому заклинанию, потому что и так знал ответ.

— Позже полечишь. — Он оглянулся через плечо и увидел, что всадники развернулись и стали преследовать их.