Нурамон шел по тропам альвов в горы. Окрестности не выглядели мрачными, а в пещерах воздух был почти такой же прозрачный, как в Альвенмарке.

Во время спуска в широкую долину Нурамон думал о Нороэлль. За время своего путешествия он дважды проходил мимо звезд альвов, тропы на которых были запечатаны. Он пробовал на них свои силы, однако ему не удалось разбить магические барьеры. Может быть, он уже бывал у врат Нороэлль! Он спросил себя, как узнает врата, ведущие к его возлюбленной. Ответа не было. Только надежда на оракул не давала ему отчаяться.

Вскоре тропа расширилась и стала менее крутой, и эльф снова смог сесть в седло. Пока они ехали по лесу, он думал о времени, которое ему было позволено провести с Нороэлль. Воспоминания были настолько сильны, что растопили все сомнения, зарождавшиеся в его душе. Однажды он найдет ее и освободит, с Фародином или без него.

Внезапно Фельбион остановился.

Нурамон огляделся по сторонам. В кустарнике слева от него что-то зашуршало, а справа что-то шевельнулось в тени деревьев.

— Кто ты? — послышался мужской голос, говоривший на его языке, хоть и с необычным, грубым акцентом.

Нурамон даже головы не повернул, а просто положил руку на рукоять меча.

— Я отвечу тебе и твоим спутникам, если вы выйдите ко мне, как честные дети альвов, а не как обычные разбойники.

— Громкие слова для нарушившего покой долины, — ответил голос. — Ты эльф.

— А поскольку вы все еще прячетесь в тени деревьев и, очевидно, не любите солнечного света, я исхожу из того, что вы — дети темных альвов. — Нурамон знал, что предположение его более чем смело. Но либо он прав, либо одно упоминание этого имени, по крайней мере, напугает неприветливых детей альвов.

Ответа не последовало. Долгое время ничего не происходило. И вдруг что-то снова зашуршало. Нурамон крепче обхватил рукоять меча. Когда же он увидел фигуры, вышедшие из зарослей и из тени деревьев, то удивленно отпустил оружие.

То было восемь невысоких мужчин. У них были длинные бороды и ростом они едва достигали его груди, зато были крепко сложены и очевидно сильны. В руках у пятерых из них были секиры, у двоих — полуторные мечи и у одного — арбалет. Дети темных альвов?

На каждом из приземистых, крепких мужчин был тяжелый металлический доспех и пояс, из-за которого торчало еще оружие: кинжалы, короткие мечи. Несомненно, этот отряд был хорошо подготовлен к сражению.

Один из мужчин подошел ближе. Казалось, он был самым молодым из них.

— Откуда ты знаешь темных альвов? И кто рассказывал тебе об их детях? — спросил он. Нурамон узнал по голосу, что именно он разговаривал с ним из засады.

— Я услышал о них перед лицом Иолидов.

Маленькие создания удивленно переглянулись.

— Ты видел Иолиды? — спросил предводитель.

— Своими собственными глазами. — Эльф вспомнил обо всех часах, когда он сидел у окна в своем доме и смотрел на серо-синие горы.

— Ты не должен верить ему, — сказал стрелок. — Он ведь лжет! Он просто хочет выиграть время и околдовать нас. — Нурамон заметил, что стрелок целится ему в голову, и попытался скрыть напряжение. — Ну же, давай я застрелю его!

— Тихо! — воскликнул предводитель и поднял руку. Затем снова обернулся к Нурамону.

— Добро пожаловать в Эльбурин. Имя мое Альверих, а это мои спутники, — он представил каждого из них.

— Меня зовут Нурамон.

— Что привело тебя в нашу долину? — спросил Альверих.

— Я ищу детей темных альвов… и знание об оракуле Дареен.

— Детей темных альвов ты нашел. Что же касается знания об оракуле, то в нашем царстве ты наверняка найдешь все ответы, которые мы сможем тебе предложить.

— Это очень гостеприимно.

— Конечно. Мы славимся своим гостеприимством.

Ответ вертелся на языке у Нурамона, но он проглотил колкие слова.

— А теперь следуй за нами, — сказал Альверих.

— Еще один вопрос, если можно.

— Пожалуйста, эльф.

— Если вы — дети темных альвов, то скажите, почему вы гуляете при свете дня. Разве не сказано, что вы живете в темноте?

Альверих ухмыльнулся.

— А вы, эльфы, живете при свете дня, и тем не менее я видел, что ты путешествуешь и ночью.

Нурамон почувствовал себя вдвойне пристыженным. Ночью Альвериха он не заметил. Кроме того, он должен был быть готов к такому ответу. Он обнаружил свою слабую сторону.

— Кстати, мы были бы благодарны тебе, если бы ты называл нас карликами, — добавил Альверих.

Карлики! В старых сказках говорилось о существах, которых называли гарлики или гаралики. Они были мастерами горного дела и когда-то жили в Альвенмарке под землей или в скалах. Того, что карлики были детьми темных альвов, Нурамон даже не предполагал.

Стрелок наконец опустил оружие и пошел вместе со своими спутниками вперед. Нурамон размеренным шагом следовал за ними на Фельбионе. Проехав за ними какое-то время, он заметил, что карлики то и дело недоверчиво оглядывались и что расстояние, которое они старались сохранять, было не до него, а до Фельбиона. Может ли быть, что карлики боятся лошади?

Вот он опять, этот металлический шум. Мандреду не нужно было оборачиваться, чтобы выяснить, откуда он взялся. Фародин стоял на корме. Зажав румпель правой подмышкой, он вынул кинжал и принялся точить клинок. С тех пор как они покинули Фирнстайн, он проделывал это, пожалуй, сотню раз. Звук действовал Мандреду на нервы. Он был скрипучим и жалобным. Обещавшим смерть.

Рагна была права. Земля далеко на севере была создана не для людей. Здесь хорошо было эльфам, троллям и духам, а ему здесь не место!

Паруса их маленькой лодки покрылись льдом. Замерзший парус трещал, когда ловил ветер. Семь дней шли они вдоль побережья на север. Мандред с тоской вспоминал о днях, проведенных на «Пурпурном ветре» в Эгильском море. О тепле и о том, как днем он устраивался под тентом, чтобы вздремнуть.

Ярл смотрел вперед, вглядываясь в сумерки зимней ночи, стараясь разглядеть айсберги. Молча, угрожающе плыли на юг белые гиганты. Максимум внимания советовал ему Фародин уделять маленьким обломкам, почти полностью скрытым под водой, которые могли повредить корпус маленького суденышка. Мандред думал о другом. Он устал, и ему вспоминался Фирнстайн. Тамошние женщины уже наверняка подготовились к празднику зимнего солнцестояния. Откормлены гуси, за последние дни птицы успели нагулять еще жирок. Готовится в больших чанах мет, а над всем городом наверняка витает аромат медовых пряников.

Ярл снял одну из рукавиц и запустил руку в бочонок с китовой ворванью. На холоде она стала такой густой. Он скатал себе шарик и некоторое время подержал его в руке, чтобы тот растаял. Затем нанес жир на лицо, вытер пальцы о тяжелую куртку из тюленьих шкур. Проклятый холод!

Фародин безжалостно гнал судно вперед. Лишь изредка они заходили с подветренной стороны в тихую бухту, чтобы немного поспать. Казалось, эльф стал единым целым с окружавшим их льдом. Словно застыв, стоял он у румпеля, устремив взгляд вдаль. Кинжал он наверняка положил в узелок, лежавший на корме за спиной. Иногда Мандред спрашивал себя, действительно ли это то самое оружие, которое точит Фародин. Это было как-то не по-эльфийски, бессмысленно делать одно и то же. Быть может, в этом отражалось его беспокойство, которое он, как правило, очень хорошо умудрялся скрывать.

Мандред поднял голову и посмотрел на небо, чтобы освободиться от бессмысленных размышлений. Они ушли так далеко на север, что солнце уже даже не показывалось. Зато от горизонта к горизонту протянулось колдовское сияние. Оно развевалось над их головами, подобно знаменам из сложенного полотна. Мандреду почти нечего было делать. Управлять лодкой Фародин мог и в одиночку.

Часто ярл часами сидел на носу и смотрел на сияние в небе. Оно утешало его в этой пустыне из волнующегося моря и черных скал. Ветер продувал до костей, когда он сидел так и мечтал.