Вагон оказался плацкартным и довольно потрепанным. Зато в нем было тепло и немного пахло угольным дымом. Две женщины проводницы суетились, распределяя мужчин по местам. Руслан и Андрей заняли боковушки, не желая разделять общество с другими. Место не самое удачное, но так можно было обезопасить себя от слишком навязчивой компании, сделав вид, что они гуляют по- своему.

Уютная атмосфера вагона помогла избавиться от дурных мыслей. Даже Андрей повеселел, снова начал звонить семье. Макаров, успокоившись, почувствовал голод и решил проверить, что за угощение ждало его в пакете с наклейкой «съесть сразу». Открыл и почувствовал запах печеного и не только его. Его ждала банка теплых щей, замотанная полотенчиком и окруженная горячими пакетами с пирожками. Соленые корнишоны и помидорчики черри, законсервированные с острым красным перцем. Его любимая закуска к крепким напиткам. Гречневая каша в судочке, тоже убранная в пакет вместе со столовыми принадлежностями. И еще «полторашка» с концентрированным вишневым соком, тот, что готовила бывшая супруга вместе с его матерью летом. Острый приступ трогательной благодарности к жене тронул его душу.

Руслан набрал ее номер.

— Привет. Наташ. Я в поезде уже, открыл только первый пакет, это что, все мне?

— Ну, поделись с кем-нибудь, если не съешь. Я не хотела, чтобы ты выглядел напротив женатых мужиков хуже.

— Тебе удалось, — Руслан увидел, как Андрей вынул и положил на столик синюшного вида вареную курицу в окружении вареного картофеля. — Всю ночь не спала что ли?

— Ты на войну, а я спать? Потерплю.

Вагон тряхнуло. Тепловоз зацепил его и потянул.

— Кажется, отправляемся.

— Давай, Русь, ешь харчи и помни, что это тебе авансом за хорошую службу.

— Пока, Наташ. Служу России. Спасибо за все.

— Пока. Через три часа проверю.

— Оториноларинголог.

Вагон наполнился телефонными разговорами. Мужики отзванивались родным и близким. Когда разговоры стихли, зашуршали пакеты, «завжикали» молнии сумок, застучали бутылки. Народ принялся знакомиться, походя, наполняя рюмки.

Любая жидкость, особенно богатая органикой, такая, как бульон, оставленная без внимания сразу начинала густеть. Хозяин острова, или его смотритель, приготовил бульон из курицы, чтобы накормить гостей. К вечеру, когда он остыл и постоял охлажденным какое-то время, было обнаружено, что он превратился в настоящий холодец. Надо сказать, что его состояние не выглядело инородным, в отличие от обычной воды. Роман даже решил, что его можно есть. Он навернул несколько ложек бульона. Вкус ему показался обычным, а студенистая форма придала своеобразную пикантность.

Через полчала он почувствовал первые тошнотворные позывы, пресность и ощущение, будто у него в желудке находится надутый мяч. Через час его вырвало густой массой. Бульон выглядел так, будто и не переваривался совсем. Ангелина испугалась за мужа не на шутку. Кинулась мерить температуру, промывать желудок. К счастью, спустя некоторое время все неприятные симптомы исчезли без всяких последствий.

— Это значит, что еду надо готовить на раз поесть. Если не сдохну в ближайшее время, значит, вода безопасна, просто не усваивается организмом.

— Ну, ты даешь, Ром, естествоиспытатель. Теперь есть будешь только то, что я приготовлю, и под присмотром.

— Геля, зато теперь мы знаем, что это есть нельзя. Жена закатила глаза под лоб.

Прошла ровно неделя проживания на острове. Новый Год встретили под пальмами. С родителями установили видеосвязь, чокались в экран телефона, слушали новогоднее поздравление президента и бой курантов. Родители беспокоились за детей, но особой тревоги не испытывали. По их словам на родине все было тихо, никакой паники, будто вообще ничего не происходило. Они были уверены, что за детьми скоро придет помощь, и они благополучно вернуться домой.

Гидросамолеты еще показывались в небе спустя три дня после прибытия на остров, но потом и они пропали. Роман и Сречко решили, что причиной всему стало еще большее загустевание воды. Поверхность совсем перестала быть похожа на желе. Она напоминала высохшую пленку остывшего киселя. Видимо поплавки гидросамолетов уже не могли скользить по ней, как по жидкой поверхности.

Это обстоятельство тревожило островитян. Шансы на спасение значительно уменьшились, если не сказать, что они стали призрачными. Пока еды и питья было вдоволь, это не сильно беспокоило. На несколько месяцев запасов должно было хватить. К тому же имелись куры и кокосы. Интернет позволял быть на виду у родных, не строить мрачные предположения, отравляющие существование. Затянувшееся путешествие, при определенной доле оптимизма, можно было считать насильным подарком судьбы.

Так было, пока в одно утро на горизонте не показались люди. Они шли пешком по поверхности океана. Первыми их увидела Валерия, совершая утренний обход вдоль побережья острова. Она прибежала и взволнованно, скороговоркой залопотала на родном языке.

— Льюди! Много! — она показывала рукой на берег.

Перевода не требовалось. Все бросились на берег. В вибрирующем мареве нагретого воздуха колыхались столбики человеческих фигурок. Их было около сотни.

— Это не мираж? — предположил Роман.

— Как они идут? — удивилась Ангелина и проверила прибрежный теплый слой воды.

Толстый густой слой проминался под ногой, но держал вес.

— По воде, аки по суху, — вспомнил Роман библейские присказки.

— Че нам бити тесно на острву, (нам будет тесно на острове) — произнес Сречко.

— Это точно. Боливар столько народу не вывезет, — поддержал его Роман. — Так, нам надо срочно закопать часть припасов.

Они едва успели закопать несколько упаковок воды, как к острову подошли первые люди. Они выглядели жалко и явно нуждались в помощи. Обгоревшие докрасна, высохшие. Кожа у многих сходила лоскутами. Они набросились на воду и пили, пили, как умалишенные. Когда напились, то просто упали без сил. Ангелина обнаружила у некоторых жар. Людей развели по бунгало, дали жаропонижающее и оставили отдыхать. Люди прибывали на остров. В основном это были европейского вида туристы, многие еще и с детьми. Некоторые из детей, были в беспамятстве и их несли на руках.

Запасы лекарств островного отеля были достаточными, чтобы оказать помощь всем. Старик-смотритель обмазывал пострадавшую кожу детей кокосовым молоком, чтобы ослабить боль от жжения. Люди были настолько без сил, что не могли показать своей радости от того, что наконец-то добрели до суши. Они лишались сил, едва ступив на твердую землю.

Всего Ангелина насчитала восемьдесят шесть человек. Мест в бунгало и в центральном здании хватило на всех. Некоторые из-за теплового удара бредили во сне, стонали и пытались кричать. Ангелина и Валерия клали мокрые тряпки им на лоб, чтобы снизить температуру. Они не одни оказывали помощь, были и те, кто сохранил силы. Эти люди тоже взяли на себя обязанность помогать тем, кому было хуже.

Ангелина всматривалась в лица, боясь узнать в них тех, с кем они спасались на шлюпках. Хотя найти способ помочь они так и не придумали, чувство вины перед людьми присутствовало. По сохранившимся на руках некоторых детей браслетам она догадалась, что люди были совсем с другого судна. На душе стало немного легче от мысли, что люди с их круизного лайнера, скорее всего, тоже догадались идти по воде и сейчас находятся на каком-нибудь острове.

Смотритель зарубил трех кур и начал готовить обед в большой кастрюле. Он что-то недовольно бубнил себе под нос. Роман зашел на кухню, чтобы взять еще воды в бутылках и услышал причитания старика.

— Я понимаю тебя, — Роман решил, что старик жалуется на то, что провизии на такое количество людей надолго не хватит. — Могут придти и другие люди, и тогда будет полный швах.

Запасы бутилированной воды за одно утро изрядно истощились, поголовье птицы тоже не было рассчитано на сотню человек, как и прочих продуктов. Ситуация внезапно и серьезно осложнилась. Нельзя было сердиться на людей, которые хотели жить. Право на жизнь у всех одинаковое. Только очень саднило на душе от мысли, что собственные планы были так сильно изменены. Теперь не было того запаса времени на принятие какого-нибудь важного решения, или ожидания чуда.