Гриша покачнулся, словно получил удар кувалдой. Мысли прыснули в разные стороны, беспорядочно заскакали, пытаясь охватить необъятное.

-Это ты сейчас о чем? - хрипло, севшим голосом, спросил Борода, цепляясь враз заледеневшими пальцами за мокрую крышу жигуленка. – О Лехе?!

-Да это я так, - откликнулась Даша, дрожащими руками вынимая новую сигарету, хотя предыдущая еще тлела в ее пальцах. – Просто прикинула… Вот лет через пятьсот, когда все успокоится, кто-то вспомнит о человеке-лошади. О Кобыле. Он нес на себе, а вернее, внутри себя седока, грубо говоря - наездника, который начал конец мира. Типа похоже на легенду, да?

-Млять, - выдохнул Гриша, скребя ногтями белую краску. – Млять…

Его била крупная дрожь, боль отступила на второй план, скрылась в глубинах тела, уступая место ледяному ужасу, заворачивающего тело в мокрую простыню.

-Когда он должен выйти? – выдавил Гриша, стуча зубами. – Или не выйти? Когда?!

Даша вскинула руку, взглянула на крохотные часики, спрятавшиеся среди грозди разноцветных браслетов, резко затянулась тонкой сигаретой.

-Сейчас, - сказала она.

Ослепительная молния расколола свинцовые небеса, фотовспышкой выхватив из сумрака здание из стекла и бетона. Пришедший следом громовой раскат обрушился на притихшую улицу. Сотрясая окна, прижал загустевший воздух к земле, встряхнул листья с качнувшихся деревьев, рассыпался эхом по мокрым каменным домам.

В город пришла гроза.

***

Огромная белая дверь, напоминавшая железную плиту с круглым блестящим колесом, медленно дрогнула и, бесшумно скользя на невидимых петлях, приоткрылась. А миг спустя, словно получив хороший пинок, плавно распахнулась, открывая широкий темный проем. Из него, в коридор, залитый мертвенным светом мощных ламп, шагнул человек в обрывках костюма.

Кроссовки были залиты бурой жижей, белые брюки лопнули по швам и выглядели так, словно на них плескали чернилами. Рубашка, бывшая когда-то ослепительно белой, покрыта пятнами свежей крови, среди которых затерялись пара мелких дыр от пуль. Пуговицы отлетели, и сквозь распахнутый ворот проглядывала загорелая грудь. Тонкий черный галстук был оборван и больше напоминал ошейник с обрывком поводка.

Лицо человека, худое и обветренное, заляпанное мелкой россыпью черных пятен, казалось, светилось от радости. На бледных узких губах играла улыбка, глаза, отливавшие черным, довольно щурились. В левой руке человек держал большой армейский нож, а в правой – обрубок чьей-то руки.

Охотник бросил взгляд на свой трофей, брезгливо поморщился. Да, замок отозвался и на прикосновение мертвой плоти. Это было не так уж сложно, хоть и не слишком приятно. Разжав пальцы, он швырнул обрубок на пол. Мертвая кисть с тихим шлепком упала и замерла. Растопыренные белые пальцы напоминали лапки раздавленного бесцветного насекомого, но на бесцветной коже не было и следа крови.

Человек медленно обернулся, бросил взгляд назад. Там, внутри огромного зала из полированного металла, остались только безжизненные тела. Недалеко от входа, на ребристом полу, лежала груда гниющего мяса, начинавшая потихоньку расползаться зловонной лужей. Лишившись магической поддержки, мертвая плоть вернулась к своему обычному состоянию. В этом слизистом комке уже нельзя было узнать мускулистого киллера, ставшего прибежищем для духа с другой стороны.

Охотник помотал головой, прикоснулся к пистолету, небрежно засунутому за пояс брюк, провел пальцем по черной рукояти. Потом отбросил нож, заплясавший по плитке на полу, и шагнул вперед – к «стакану».

Мутноватое стекло было покрыто сетью трещин, разбегавшихся от двух пулевых отверстий, красовавшихся прямо в центральной панели. Хватило пары ударов ногой, чтобы стекло рассыпалось крошкой, мелкой и на вид совсем не острой.

Миновав «стакан», охотник вышел в длинный коридор и осторожно двинулся к лестнице, переступая через трупы. На его губах, как приклеенная, застыла странная улыбка. Черные глаза, напоминавшие дыры в простыне, суетливо перебегали от тела к телу. Волосы стояли дыбом, плечи подрагивали, словно пытаясь совладать сами с собой. Этот человек был похож на охотника Кобылина, но любой из его друзей, только взглянув на это существо, взялся бы за осиновый кол.

Кох пребывал в состоянии сладостного восторга. Мир, наполненный забытыми ароматами и яркими красками, медленно вращался перед его глазами, суля новые удовольствия. Он чувствовал себя прекрасно. Шульц, проклятая тварь, навеки упокоен. А он снова стоит на ногах, ощущает тепло, чувствует запахи. И наслаждается каждым движением этого тела.

Хрипло рассмеявшись, Кох прошелся по мягкому трупу в черном костюме, пнул мертвую крысу, валявшуюся у лестницы и, пританцовывая, вскочил на первую ступеньку. Весь мир расстилался перед ним, готовый покориться, стать его новым домом. С этим удивительным телом, и с этими соседями, шепчущими из-за плечей, он мог взять этот мир себе. Весь. Целиком. Память подсказывала чернокнижнику, что его знания пригодятся и здесь. Человеческое общество, как обычно, агрессивно, нетерпимо и уважает только грубую силу. Этот мир населен жестокими и властолюбивыми негодяями. Такими же, как он сам. Они найдут общий язык. Легко.

Мурлыкая себе под нос древнюю считалочку, с которой начиналось обучение любого заклинателя, Кох, перескочив через пару ступенек, добрался до двери. Потянул ее на себя. Заперто. Рядом, на стене, маленький квадратик, очень напоминающий тот, что отпер для него замок на бронированной плите.

Нахмурившись, чернокнижник обернулся, бросил взгляд на труп, лежавший внизу. Руки. Слишком большие. Этот замок поменьше.

Прищурившись, Кох рассмотрел около тела пластиковый квадратик с ленточкой, которую можно было нацепить на шею. Напевая про себя, чернокнижник быстро спустился, подхватил карточку, приложил к панели. Дверь тихо щелкнула замком и на этот раз – поддалась.

Распахнув ее настежь, Кох вышел на широкую лестницу из белого мрамор с полированными деревянными перилами. Чудесно! Просто чудесно!

Перешагивая через ступеньку, чернокнижник, продолжая улыбаться, начал подниматься вверх. Внутри все пело и светилось. Он чувствовал неутоленную жажду действий. Ему хотелось бежать, прыгать, петь, кричать – чтобы как-то использовать полученное тело. Да, кричать - это подойдет. А еще лучше помахать руками, хорошенько отдубасить кого-нибудь, разорвать надвое чужую плоть…

Нет, сначала надо найти убежище – одернул сам себя Кох. Обустроиться. Потом найти общий язык с местными. Надо только разобраться в воспоминаниях этого тела. Найти властьимущих. Оказать пару услуг тем, кто обладает властью. А потом они и сами не заметят, как окажутся в его руках. Жаль, его книги потеряны. А что книги? Он напишет новые, по памяти! А лучше – создаст свои, вкладывая в них знания, почерпнутые у тех шепотков, что вертелись за спиной, не в силах приблизиться к его пылающей огнем персоне.

Поднявшись на пару этажей, Кох разглядел знакомую дверь и пошел медленно, с удовольствием впечатывая каждый шаг в ступеньки. Где-то далеко бухали выстрелы, а над головой, в вышине, слышался женский крик. Кох улыбнулся, теребя карточку от дверей, повешенную на шею. Это все его не касается. Ему нужно просто выйти из этого странного дома и заняться своими делами. Вот только, кажется, он что-то забыл. Запамятовал и никак не может…

Он двигался все медленней и медленней, уже не улыбаясь, а хмурясь. Прямо перед ним раскинулась площадка с заветной дверью, на ней – два трупа в черных костюмах. Лежат на белом мраморе, заливая его густой багровой кровью.

Хмурясь все сильнее, Кох сделал еще один шаг, взобрался на последнюю ступеньку и застыл, не в силах оторвать пальцы от полированного дерева перил.

Чернокнижник с недоумением взглянул на кисть. Загорелая, жилистая, с блямбой огромных золоченых часов на запястье, она цеплялась окровавленными пальцами за перила. Ее словно судорогой свело, заклинило в одном положении. Кох повернулся всем телом, чтобы упереться, дернуть посильней. И понял, что левая нога не слушается. Она продолжала упираться в ступеньку всей подошвой, не желая отрываться от мрамора. Чернокнижник взвизгнул и вцепился правой рукой в мятежную левую ладонь, пытаясь отодрать ее пальцы от дерева.