Сделав пару шагов по асфальту, он ловко обогнул багажную тележку, невесть откуда возникшую на пути, миновал семейную пару с рыдающими детьми, проскочил между двумя зазевавшимися носильщиками и вышел к бортику. Быстрым шагом двинулся вдоль него, не обращая внимания на окружающих, спустился вниз, по наклонной дорожке. По пешеходному переходу перешел на другую сторону дороги – прямо перед носом желтого Логана, - пересек разделительную полосу и остановился. Медленно развернулся, вскинул руку и взглянул на часы.
Тот час, словно по сигналу, прямо перед ним остановился черный Ауди, вынырнувший из потока сигналящих машин. Человек с дипломатом открыл заднюю дверцу, опустился на сиденье. Машина тронулась с места ровно в ту секунду, когда закрывшаяся дверца щелкнула замком.
Человек положил дипломат на колени и уставился прямо перед собой – на спинку водительского сиденья. Водитель, не сказавший ни слова, даже не обернулся. Пассажир тоже промолчал.
Всю дорогу он так и просидел – равнодушно уставившись в кожаную поверхность сиденья перед собой. Он ни разу не повернул головы, сидел молча, лишь ровно и бесшумно дышал, как механизм перешедший в режим ожидания. Все два часа, которые черный Ауди потратил на дорогу из аэропорта в центр, в салоне царила тишина.
Лишь когда машина, поблуждав в лабиринте узких улочек, подъехала к входу в небольшой отель, расположившийся в самом центре города, в неожиданно тихом месте за спиной у здания МИДа, человек с дипломатом оторвал взгляд от сиденья. Он быстро глянул в окно, осмотрел огромное крыльцо с большим козырьком и сияющей неоном надписью, замер на секунду, словно фотографируя глазами окружающую местность, и снова замер.
Когда машина остановилась, человек быстро открыл дверь, пружинисто ступил на старый асфальт, обогнул Ауди и двинулся к широким ступеням крыльца. Автомобиль тронулся с места, едва закрылась дверца – вся высадка пассажира заняла не больше пары секунд. К тому времени, как он подошел к стеклянным дверям, Ауди уже скрылась из вида.
Войдя в неожиданно огромное фойе, блестящее хромом, гость, проигнорировав распорядителя с бейджиком, двинулся сразу к лифтам. Его уже ждали – высокий седой старик, в черном костюме, чем-то напоминавший хищную птицу. Человек с дипломатом подошел ближе и стал рядом со стариком. Они не обменялись даже взглядом – просто молча дождались лифта. Первым в него вошел встречающий, потом гость. Когда кабина подняла их на третий этаж, старик вышел первым и двинулся по длинному пустому коридору, мягко ступая по узорчатой дорожке. Он даже не оглянулся проверить – следует ли за ним посетитель. А он следовал – мягко двигался следом, бесшумно и аккуратно ступая за провожатым.
У двери из темного дерева, не отмеченной никаким номером, старик остановился, аккуратно распахнул дверь и придержал ее перед гостем, вошедшим в номер.
Комната напоминала зал для приемов. Большое окно, в центре стол с цветочными вазами, у него два кресла, у стен пара кожаных диванов. Тускло-бордовые обои, напоминающие дорогой бархат, строгий, без рисунка, паркет. В стенах белые двери, ведущие в соседние комнаты. Не номер, а приемная.
Человек в черном костюме, повинуясь жесту провожатого, прошел в комнату, уселся на один из диванов, положил дипломат себе на колени и застыл, привычно глядя прямо перед собой. Старик взглянул на часы, прикрыл дверь в коридор и остался стоять у нее, словно караульный.
В тот же миг белая дверь в правой стене распахнулась, и в зал уверенным шагом ступил высокий человек. Он был уже немолод, в черных кудрях виднелись нитки седины, но двигался он быстро и уверенно. Высокий, худой, одет в бежевый костюм с белой рубашкой. Галстука нет – расстегнутый воротник открывал морщинистую шею с тонким шрамом поперек горла. Длинный хищный нос выдавался вперед, под кустистыми черными бровями сидели глубоко запавшие темные глаза, а впалые щеки были чисто выбриты – до синевы.
Увидев гостя, хозяин апартаментов двинулся прямо к нему, широким размашистым шагом. На бесцветных старческих губах появился едва заметный намек на улыбку.
-Йован! – мягко произнес хозяин, когда гость поднялся с дивана и вытянулся в струнку. – Рад тебя видеть. Как все прошло?
-Все прошло превосходно, - кратко отозвался гость и склонил голову в легком поклоне. – Пан Новак, Ваша Светлость…
-Пустяки, - хозяин взмахнул длинной рукой, отметая титулы. – Мы снова в деле, Йован, оставим формальности. Ты привез мой заказ?
Человек в темном костюме без всяких эмоций поставил дипломат, который все еще сжимал в руке, прямо на кожаный диван. Потом повернулся, поднял левую руку, снял с запястья большие хромированные часы и с легким поклоном протянул их хозяину.
Пан Радован Новак, князь Скадарский, легко выхватил часы из руки гостя, повертел в длинных сухих пальцах, согнул браслет чуть ли не пополам. С легким щелчком часы выскочили из креплений. Князь перевернул часы, провел пальцем по тыльной стороне, подцепил ногтем незаметный выступ, дернул и в подставленную ладонь упал металлический жетон размером с крупную монету. На блестящей поверхности виднелись черные насечки, словно сотни крохотных букв шли по спирали от краев к самому центру, к блестящей крохотной пуговке, едва заметно выступавшей над поверхностью.
Князь небрежно сунул часы и браслет в карман пиджака, вытянул руку со странным жетоном перед собой и сильно сжал в кулаке, шепча что-то себе под нос на языке, который не звучал в этих краях несколько столетий. Когда длинные бледные пальцы разжались, оказалось, что жетон острыми краями проткнул старческую кожу и несколько капель крови запятнали блестящую поверхность. Пан Новак быстро провел над ладонью свободной рукой и снова сжал кулак. Когда он раскрыл его, пятна крови исчезли, но выступ в центре жетона налился темно-багровым цветом, напоминавшим подсыхающую кровь.
-Вот и славно, - мягко сказал князь, опуская жетон в нагрудный карман. – Лукас!
Старик, стоявший у дверей, сделал шаг вперед.
-Позаботься о Йоване, - велел хозяин, - устрой его как обычно.
Окинув взглядом застывшего гостя, не проявившего за время ритуала ни единой эмоции, Скадарский улыбнулся уголком рта.
-Остается только ждать, Йован, - мягко сказал он. – Эта вещь скроет тебя, отвлечет на себя внимание. То, чему не место в этом мире, будет притягивать цель как магнит. И ты сможешь выполнить свое поручение. Якоб позже проинструктирует тебя. А теперь – отдыхай. И знай, я рад, что мы снова работаем вместе.
Развернувшись, князь быстрым шагом удалился в соседнюю комнату и скрылся за белой дверью. Пожилой камердинер, Лукас, повел рукой, приглашая гостя следовать за собой, и Йован повернулся. Он взял с дивана черный дипломат и послушно зашагал следом за провожатым обратно в коридор.
Всю короткую встречу Йован оставался бесстрастным, словно мраморная статуя. И лишь сейчас, когда он переступал порог гостиничного номера, его глаза чуть прикрылись, словно от предвкушения удовольствия.
Те, кто встречал его раньше, сказали бы, что это целая буря эмоций. И постарались бы очутиться от него как можно дальше.
***
В тамбуре поезда было темно и душно. Дождь хлестал по окну, оставляя на грязном стекле косые следы, напоминавшие прозрачные вены. Грохотали колеса, сталью лязгали сцепки, и металлический оркестр заглушал громовые раскаты грозы ярившейся за окном.
Кобылин стоял у окна. Его усталое лицо можно было назвать изможденным – глаза глубоко запали, скулы торчат, на щеках нездоровый румянец. Он походил на сильно похудевшего гимнаста – спортивного телосложения, жилистый, но словно усохший после тяжелой болезни. Даже походная куртка казалось, была на два размера больше, чем нужно.
Он стоял, прижавшись лбом к грязному стеклу, и неотрывно смотрел на стену из леса, почти скрытую в серой пелене ливня. По окну бежали прозрачные ручьи дождевой воды, собираясь из одиноких капель в мощные потоки. Словно отражение, на щеках уставшего человека с остекленевшим взглядом, виднелись едва заметные влажные дорожки слез.
